Любить нельзя воспитывать Выпуск 179

Д.ЗИЦЕР: Привет, дорогие друзья. Ну, что, второй день мы вместе, как это у нас и принято. Сегодня среда, мы начинаем «Любить нельзя воспитывать». Надо начинать, но не раньше, чем мы услышим песню по совету наших детей.

Первая на линии сегодня Ольга Кирилловна из Санкт-Петербурга, здравствуйте.

ОЛЬГА КИРИЛЛОВНА: Здравствуйте, Дима. У меня вот такая вот ситуация произошла. Дедушка с внуком, внуку 12 лет, не общается уже больше года. И все это произошло после того, после случая, мы были на даче, и дедушка попросил внука с утра вынести мусор. Внук ответил, что потом. Днем на повторную просьбу ответил, что позднее, а вечером сказал, что вообще об этом впервые слышит. Это было сказано в присутствии родителей уже. И получается, что внук выставил дедушку, ну, обманщиком и лжецом, заявив, что он вообще никому ничего не обещал. А родители, в общем, как-то промолчали и согласились с этим. И вот этот конфликт вот уже длится больше года и никак не разрешается. Вот кто и каким образом должен сделать первый шаг для возобновления нормальных отношений?

Д.ЗИЦЕР: Тот, кто хочет возобновить отношения.

ОЛЬГА КИРИЛЛОВНА: Ну, я хочу, чтобы у них отношения нормализовались, я бабушка.

Д.ЗИЦЕР: Нет, из них. Я понял уже, я понял, Ольга Кирилловна. Из них, кто хочет восстановить отношения. Ну, давайте поймем, давайте чуть глубже копнем. А в чем конфликт-то, собственно говоря? Ну, бывает, ну, в семье чего не бывает, правда же. Ну, и дальше что? Кто с кем перестал общаться? Как это устроено?

ОЛЬГА КИРИЛЛОВНА: Ну, вот они, например, даже, встречаясь утром, мы вообще живем отдельно, но выходные мы проводим на даче все вместе. Он даже не здоровается, не смотрит, проходит мимо и как-то не обращает внимания. Раньше они с дедушкой там и рыбу вместе ловили, и как-то общались, и дружили, и в лес ходили. А теперь вот никак.

Д.ЗИЦЕР: Ольга Кирилловна, а скажите мне, пожалуйста, а дедушка-то здоровается при этом?

ОЛЬГА КИРИЛЛОВНА: Дедушка тоже не здоровается.

Д.ЗИЦЕР: Или это такая игра… А, это у них такая игра подростковая у обоих, короче говоря. Никто ни с кем не здоровается, все друг на друга дуются, вот такая история, правильно я понял?

ОЛЬГА КИРИЛЛОВНА: Ну, да. Что нам делать?

Д.ЗИЦЕР: Ой, слушайте, я, честно говоря, знаю, что вам делать, но вопрос только, пойдет ли кто-нибудь… Дедушка-то хочет возобновить отношения?

ОЛЬГА КИРИЛЛОВНА: Ну, дедушка, честно говоря, вот сказал, что уже целый год и ему так спокойнее, он уже как бы не обращает на него внимания, на его поведение.

Д.ЗИЦЕР: Ну, и все тогда.

ОЛЬГА КИРИЛЛОВНА: Ну, больше всего мне, наверное, это надо.

Д.ЗИЦЕР: Я понимаю про вас. Но ведь ничего у нас тогда не получится. Ну, вот смотрите, дедушка, я так понимаю, ваш муж любимый, правда же?

ОЛЬГА КИРИЛЛОВНА: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Он говорит – мне так спокойнее, я не хочу разговаривать, не хочу возобновлять отношения, ничего не хочу. Ну, что же мы силой будем его заставлять? Что же нам делать-то? Ситуация была бы очень простой, вот прямо очень простой, если бы дедушка хотел возобновить эти отношения. Ну, это вообще, так сказать, выеденного яйца не стоит тогда, и очень понятно. Можно подумать над формулировкой, можно подумать, как поговорить, ну, это, в общем, действительно, ничего не стоит. Но тут, если, ну, как это сказать, если жених и невеста не хотят, то поженить их невозможно, как мы с вами понимаем.

ОЛЬГА КИРИЛЛОВНА: То есть вы считаете, что дедушка должен как бы первый пойти, да?

Д.ЗИЦЕР: Я считаю, что, нет, я считаю, что никто никому ничего не должен. Но я считаю вот, что, вот смотрите, никто никому ничего не должен, во-первых. Это важно прямо. Но, если речь идет о том, что это мешает кому-то из них двоих, или, тем более, обоим, то, в общем, конечно, нужно мириться. Теперь, мне кажется, вот я, воля ваша, можете со мной не соглашаться, мне кажется, что вся эта ситуация, которую вы описали, ну, вообще-то она житейская, бывает, но вообще-то она не стоит выеденного яйца.

Ну, конечно, он не выставлял дедушку на посмешище, как мы с вами понимаем. Он неловко поступил, я согласен с вами, неверно сформулировал то, что он хотел. Он не подумал перед этим, он не подумал, что он может дедушку обидеть, это все правда. Но там, конечно, не было злого умысла у мальчика 12 лет. Ну, неохота ему было мусор выносить, и это все, это вся история, там больше ничего не было. Дальше слово за слово, пошло куда-то далеко и так далее.

Теперь еще раз, вот я, ну, практически могу гарантировать, я, понятное дело, чужая душа потемки, но я почти могу гарантировать, что у вашего внука не было никакого злого умысла. Ну, а дальше лучшее, что могло бы произойти, если дедушке это мешает, что дедушка к нему подходит и говорит – слушай, дружище, ну, мы все погорячились, ты знаешь, что, мне было неприятно, я должен тебе сказать, я очень был бы тебе благодарен, если у нас таких ситуаций больше бы не возникало. Ну, я тебя люблю, глупо мне с тобой не общаться. Все. На это ситуация заканчивается. Вот просто она заканчивается в 97 процентах случаев. Потому что, если нет никакой…

ОЛЬГА КИРИЛЛОВНА: Ну, вот, а родители что?

Д.ЗИЦЕР: А что родители?

ОЛЬГА КИРИЛЛОВНА: Почему они ему не ставят мозги на место?

Д.ЗИЦЕР: А зачем? А что вы получите, если родители вставят ему мозги на место, как вы говорите? Тем более что, смотрите, еще раз, мальчик-то умный у вас, внук, наверное, правда, не дурак?

ОЛЬГА КИРИЛЛОВНА: Да не глупый.

Д.ЗИЦЕР: Не глупый. Если не глупый мальчик, теперь уже не 12, а 13 лет, насколько я понимаю, видит и понимает, что дедушке спокойнее, как вы сказали, с ним не общаться, может, он и сожалеет о том случае, а, может, он о нем забыл, в его возрасте такое бывает. Ему-то, зачем к дедушке лезть? Чтобы дедушка сказал – ну, ты нехороший мальчик, я тебя не прощаю? Зачем ему так рисковать? И кто бы так рисковал, в чем смысл? То есть я не говорю, кто прав, кто виноват, я думаю, что, конечно, юноша 12-летний мог бы подумать над формулировкой, это да, я согласен с вами, это точно.

Но еще раз, мы же взрослые, вы же должны им показывать пример примирения, пример того, как поступают люди, когда возникает какой-то конфликт, как люди мирятся, как люди идут навстречу друг другу. Мы им, а не они нам. Ну, глупо ожидать от них, что они поступят правильно, а мы, так сказать, будем ожидать этого правильного поступка, понимаете. Ну, все, родители это, знаете, это следующий круг, они тут, в общем, вообще ни при чем, они ваши дети. Ну, не знаю, может, могли бы поговорить, а, может, не могли бы поговорить, не знаю, там многое может быть. Но это же отношения деда с внуком, и это очень-очень жалко, если эти отношения нарушены, вот мне, правда, так кажется. Притом что, Ольга Кирилловна, еще раз, я ведь услышал то, что вы сказали вначале, если дедушка сам говорит – да мне это, в общем, не надо, ну, не надо, так не надо.

ОЛЬГА КИРИЛЛОВНА: Ну, вот год прошел, понимаете? Вот сначала надо было, а через год…

Д.ЗИЦЕР: Много, много.

ОЛЬГА КИРИЛЛОВНА: Ну, я считаю, что вот это уже…

Д.ЗИЦЕР: Извините, ну, давайте уже, раз такой у нас разговор, я позволю себе, ну, такой не очень мягкий вопрос. А чего же он не сделал ничего раньше, когда ему надо было? Ну, это же так просто.

ОЛЬГА КИРИЛЛОВНА: Дедушка не сделал?

Д.ЗИЦЕР: Ну, да.

ОЛЬГА КИРИЛЛОВНА: Ну, вот все вот такие.

Д.ЗИЦЕР: Один подход к внуку решил бы все.

ОЛЬГА КИРИЛЛОВНА: Потому что, понимаете, вот наше поколение немножко по-другому воспитано. И нас воспитывали, чтобы мы уважали старших, и слова не сказали там какого-то обидного.

Д.ЗИЦЕР: Ну, понимаю.

ОЛЬГА КИРИЛЛОВНА: Понимаете, а вот сейчас вот дети вот этого не понимают.

Д.ЗИЦЕР: Подождите, Ольга Кирилловна, ну, что мы с вами будем ругать детей, ну, подождите. Ваше поколение было воспитано и прекрасно, и все очень хорошо, и, честное слово, я отношусь к вам с огромным уважением, даю вам честное слово. Но ведь смотрите, воспитание поколения тут ни при чем. Ваше поколение было воспитано, что дети взрослым ничего плохого не скажут. Понятно.

Теперь представитель вашего поколения столкнулся с ситуацией, когда ребенок ему сказал что-то неприятное. А дальше в кодах поколения, что записано, как должно поступать поколение? Или как дедушка должен в этой ситуации поступить? Сейчас мы говорим о том, как должен поступить мальчик. А дедушка как должен поступить? Неужели вас воспитывали так, что в этот момент нужно обидеться на всю жизнь на внука и ждать, пока внук сам придет просить прощения, а иначе разорвать отношения на всю жизнь. Неужели такой код воспитания был? Не может такого быть.

ОЛЬГА КИРИЛЛОВНА: Да у нас вообще такого просто даже понятия не было, чтобы обидеться там.

Д.ЗИЦЕР: Это вам просто повезло. Ну, все, так все, я об этом и говорю. Ну, это же мудрость такая, это мудрость старших, которую, еще раз, даже неловко поступившие молодые люди, ну, вправе ожидать. Это такая мудрость. И в этом смысле, мне кажется, что, если дедушка проявит мудрость, он будет принят с распростертыми объятиями, честное слово. Ну, вот честно.

ОЛЬГА КИРИЛЛОВНА: Дима, спасибо вам большое. Спасибо, я все поняла, услышала вас, и передам своему мужу весь наш разговор.

Д.ЗИЦЕР: Спасибо вам, спасибо большущее. Передавайте спокойненько, он и сам может позвонить, я с ним с удовольствием поболтаю. Желаю вам наступающего чудесного года. Чтобы наступающий год был чудесный, точнее, вот так. Всего вам доброго, до свидания, всей семье удачи.

Анна из Ростова-на-Дону, добрый вечер.

АННА: Добрый вечер, здравствуйте. Разрешите, пожалуйста, вопрос и помогите сформулировать правильно мысли.

Д.ЗИЦЕР: Давайте.

АННА: Как деликатно поговорить с ребенком об избыточной массе тела? Когда ребенок предрасположен к полноте, и аппетит имеет чрезмерный, так скажем.

Д.ЗИЦЕР: Будь здоров, какой.

АННА: Да. Но пищевое поведение формируется с детства, и я крайне стараюсь быть тактичной в этих вопросах и предлагать как бы альтернативу всякой еде, и сама крайне слежу за своим режимом. Но предрасположен ребенок достаточно серьезно к перееданию, и время я пробовала ему рисовать.

Д.ЗИЦЕР: А возраст скажите мне, Анна, пожалуйста.

АННА: 8 лет. Время я пробовала ему рисовать для принятия пищи комфортное, и спортом пыталась его немножко привлечь. Но, к сожалению, аппетит только растет. Вот и генетика…

Д.ЗИЦЕР: Ну, растет аппетит, растущий организм называется. Скажите мне, подождите, все, генетика, я все понимаю про генетику, у меня у самого предрасположенность к полноте, поверьте мне, я вынужден за этим следить иногда, знаете. Смотрю, так сказать, на себя и думаю – ну, не уследил чего-то я на этот раз. Слушайте, скажите мне, пожалуйста, а что вас так волнует, в первую очередь? Ну, вот, что, как это устроено? Что, он ест целый день, что происходит-то?

АННА: Я боюсь оступиться в формулировках.

Д.ЗИЦЕР: Ну, подождите формулировки, расскажите, что вы видите, а не чего вы боитесь. Как он ест-то у вас? Как это устроено?

АННА: Я вижу полнеющего ребенка. Обычный режим, да, у него днем свой режим, школа, да, вечером он приходит после 6, я стараюсь его в этом интервале, кушает, а потом к вечеру после 10 начинается какая-то бесконтрольная, бесконтрольный интерес к холодильнику. Хотя как бы достаточно был приличный объем потреблен в удобоваримое время, так скажем.

Д.ЗИЦЕР: Анна, все, спокойно. Значит, я скажу вам. Извините, что я смеюсь, но я, правда, мне знакома эта тревога просто, поэтому я смеюсь не над вами, а, в общем, конечно, над ситуацией, которая, мне кажется, простая.

АННА: Если позволите, он мне просто говорит – а что со мной не так? Он начинает подозревать, что его как бы это не волнует.

Д.ЗИЦЕР: Вот, друг мой дорогой, ну, так, Аня, ну, зачем же мы туда пришли, в ситуацию, когда он чувствует, что с ним что-то не так? Почему лучшая в мире мама Аня сделала так, что он чувствует, что с ним что-то не так? Ну, куда это годится? Извините, я вас перебиваю немножко.

АННА: Он начинает резко садиться на диету после приема пищи.

Д.ЗИЦЕР: Нет, нет, все, значит, послушайте меня. Вот, если вы хотите спросить моего совета, я даю вам очень честный совет, очень-очень честный, но при этом вам нужно с собственной тревожностью на эту тему что-то сделать. Ну, прямо нужно что-то сделать, потому что тут, конечно, речь идет о вашей тревожности. Если вы для юноши в 8 лет считаете калории, это, в общем, мне кажется, неправильно и, возможно, даже нехорошо. Значит, есть несколько идей у меня на эту тему. Я предупреждаю вас, эти идеи будут не соответствовать мнениям разных диетологов, которых вы слышали. Я с ними спорить не буду, но говорить я буду на основе собственного опыта, наблюдения.

АННА: Я боюсь оскорблений в школе, вот что, скажем.

Д.ЗИЦЕР: Оставьте школу в покое. Значит, смотрите, первое, ребенку 8 лет, который ложится спать в 10 вечера, рано есть в 6 часов вечера. Это невозможная история для человека 8 лет. В вашей фантазии он должен есть до 6 и после этого не есть, это, в принципе, на мой взгляд, довольно спорный тезис, но я с этим спорить не буду. Но то, что для ребенка эти 4 часа это много, тут не о чем даже говорить. Честно говоря, и для меня многовато, но для вашего сына точно много. Вы можете мне сказать – Дима, откуда ты это знаешь? Слушайте, откуда я это знаю, да я с детьми работаю всю жизнь.

Я очень хорошо знаю, как устроена, ну, например, в детском лагере летнем, как устроена еда. В приличном лагере еда будет устроена таким образом, чтобы промежутки временные между приемами пищи для этого возраста были не больше 4-х часов. Слыхали про это? Слыхали. Поэтому в детском лагере есть такое понятие, как полдник, вспоминайте, и, я не знаю, еще вечером чего-нибудь такое обычно дают детям, правда. В лагере были? Были. Теперь, это важно.

АННА: Правильно, но когда ребенок имеет затруднения при передвижении какие-то, это уже начинает немножко его волновать.

Д.ЗИЦЕР: Подождите, Ань, вопрос, что является следствием чего, подождите. Значит, теперь это в этот момент просто вы не волнуйтесь, потому что вы пропустите что-то очень важное. А важное следующее, мы только что решили проблему подхода к холодильнику ежевечернюю. Потому что, если он будет есть позже, он будет сыт вечером. Я сейчас, к сожалению, должен вас оставить на несколько минут, потому что у нас новости, а потом продолжим про еду.

Напомню, Анна из Ростова-на-Дону на линии у нас, говорим мы о еде 8-летнего человека. Анна?

АННА: Да, добрый день еще раз, здравствуйте.

Д.ЗИЦЕР: Да, привет еще раз. Слушайте, вот мне пишут все прямо здесь, один за другим: «Второй ужин – кефир и пряник всегда были». Или кто-то еще пишет: «Вечерний ужин – сушечка, сметана и кефир».

АННА: Нет, нет, я не против совершенно. Я к вопросу к тому, как быть с издевками от сверстников, и как ребенку тактично сказать, что надо в рамки входить?

Д.ЗИЦЕР: Аня, подождите, это не вопрос о том, против или не против, вопрос, что первично. И я считаю, мое мнение, что первично в этой ситуации – это первичны взрослые, ну, то есть вы или кто-то еще. То есть первичны те люди, которые создают ситуацию, когда человек вынужден охотиться за едой, понимаете, какая штука. А когда мы начинаем охотиться за едой…

АННА: Да как раз-таки в том-то и дело, что у него, благодаря бабушке, все с избытком и ограничений нет у ребенка никаких, и его ничего не смущает. Просто я понимаю умом, что начнутся проблемы со здоровьем, и что он, мягко говоря, отличается…

Д.ЗИЦЕР: Ваш ум в этом смысле, подождите, да это не так все, ну, откуда же вы это все берете-то? Это совершенно не так устроено, вот я даю вам честное слово. Бабушка с вами живет или нет?

АННА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Бабушка живет с вами. Значит, то, что вы рассказали мне до этого про то, что он ужинает в 6 часов вечера, это правда или неправда? Давайте таким путем пойдем.

АННА: У него интервал времени есть с 6 до 8 для употребления еды. Он раньше 7 вечера не сядет, потому что, ну, логистика домой, разогрев и прочее.

Д.ЗИЦЕР: Ань, подождите секунду, для того чтобы я вам помог, вы должны рассказать мне все, как есть. Вы до этого сказали, что он ужинает в 6. Ну, честное слово, у меня много свидетелей, сотни тысяч. Сейчас выясняется, что это с 7 до 8. Скажите мне, как устроен его день с точки зрения еды, если вы хотите, чтобы я вам помог. Вот вы скажете, и я постараюсь дать вам ответ, который вы хотите. Не тот, который вы хотите, а который, мне кажется, верный.

АННА: Я вечером вместе с ним переступаю порог дома. И начинается приготовление ужина. То есть в 7 часов мы садимся.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Значит, так, что ест этот человек, расскажите мне, утром, днем, вечером? Поехали, давайте очень коротко. Я не диетолог, но я смотрю на это абсолютно, как педагог. Давайте. Утром съел чего там у вас?

АННА: Ну, чем его кормят в школе и на продленке, обычно это пирожок или то, что ему испечет бабушка, пирожок какой-нибудь, торт. То есть он завтракает дома, плюс любой сладкий торт.

Д.ЗИЦЕР: А зачем же вы ему печете торт?

АННА: Ну, это не с кремом бизе, это обычный торт, запеченный с вишней, с яблоком, шарлотка. То есть обычно то, что пьют с чаем утром.

Д.ЗИЦЕР: Но все равно, а зачем вы это делаете-то? Подождите секунду, а зачем вы это делаете, если вы волнуетесь на эту тему? Зачем ему торт-то? Давайте.

АННА: Это не торт с вишенкой, я хочу подчеркнуть. Да, это шарлотка с яблоком, может быть, это может быть с сыром.

Д.ЗИЦЕР: Шарлотка с яблоком не менее вредна. Это быстрые углеводы. Если вы хотите, чтобы я назвал вещи своими именами, это быстрые углеводы с сахаром. Ну, и что, что это шарлотка? Значит, так, все.

АННА: Дальше происходит школа, продленка, там он питается.

Д.ЗИЦЕР: Значит, так, давайте я вам скажу то, что я думаю, потому что мы, как вы понимаете, долго разговаривать не можем, но, тем не менее, давайте еще минутку, полторы. Вот давайте только теперь, я, ладно? Потерпите минуточку, я немножко поговорю на эту тему. Значит, первый пункт. Человек 8 лет на 96 процентов зависим от взрослых. Это первое, то, что мы должны с вами понимать. Он зависим от взрослых. И это значит, что на две трети или на большее даже число процентов то, что он ест, это, по большому счету, то, что ему дают. Есть ли исключения? Да, исключения есть у всех детей, это по-разному устроено, и человек сам может, естественно, открыть холодильник и так далее. Но принципиальные вещи устроены таким образом.

Теперь, в частности, если, например, вы даете ему с собой вот этот самый быстрый углевод в виде шарлотки, предположим, даже, если она не с вишней, а с, я не знаю, с чем угодно, мне кажется, это и есть формирование тех самых пищевых привычек. Я в этом не вижу ничего ужасного, между прочим. Но я при этом считаю, что, если вы озабочены каким-то его избыточным весом, то шарлотка в школу, это последнее, что, мне кажется, нужно ему давать, вот честное слово. Дальше будете решать вы. Это пункт номер один.

Значит, пункт номер два заключается в том, что мы, создавая так называемое пищевое поведение, можем привести к ситуации комплекса того или другого. Я совершенно не утверждаю, что вы в этой ситуации находитесь, но кое-что меня смущает из того, что вы говорите. Например, если вы часто или даже время от времени говорите ему, ну, например, что он полный или, что надо есть меньше, и так далее, это к хорошему не ведет, потому что ведет это к постепенно…

АННА: Как раз-таки я это не говорю, ему говорят это сверстники.

Д.ЗИЦЕР: Сверстники…

АННА: От меня он получит поддержку.

Д.ЗИЦЕР: Вы не выдержали, Аня, и все-таки решили меня перебить. И что? Ему говорят это сверстники, он плачет, расстраивается?

АННА: Да, его это заботит, его это беспокоит.

Д.ЗИЦЕР: Подождите, Ань, все, давайте мы последние полминуты, но только, пожалуйста, не перебивайте меня, потому что сейчас вы опять противоречили сами себе, простите меня. Я напомню, в каком моменте, и в каком месте. Если вы хотите, дайте мне договорить. Если не хотите, мы, так сказать, простимся, как скажете. Теперь, если я говорю, потерпите, пожалуйста, и дайте мне договорить.

АННА: Я слушаю.

Д.ЗИЦЕР: Ну, так вот. Значит, это формируют родители. Теперь вы можете сказать, что я ошибаюсь, вы можете сказать все, что угодно, вы можете сказать, я не поверю вам на сто процентов, к сожалению, если вы мне скажете, что вы не разговариваете с вашим сыном на эту тему. Оставьте, если вы считаете, что я говорю неправду, оставьте грех на моей душе, честно. А, если в этом есть правда, отметьте просто это в голове. Это формирует отношение к еде.

В частности, я возьму сейчас обратную сторону – анорексия, вы знаете, что это такое, в 90 процентах сформирована взрослыми. Вот можете открыть исследования и посмотреть. И в обратную сторону чаще всего это сформировано взрослыми. Вот эта ситуация, когда человек, действительно, озабочен едой, озабочен тем, как за едой стремиться и охотиться, это делаем мы. Чаще всего это делаем мы. Я не говорю, что это делаете вы. Чаще всего это делаем мы, взрослые постоянно или время от времени, или часто указывая на то, что человек ест неправильно.

Теперь смотрите, я, как взрослый и как родитель понимаю вас. Мне тоже очень многое может мешать в том, как едят мои дети или вообще дети, которые у нас учатся, и так далее. Но я знаю этот секретик, и поэтому в большинстве случаев мне удается промолчать, я скажу вам правду. Не всегда, но мне удается промолчать.

Следующий момент. Я еще раз его повторю, это важно. Шарлотку в школу и все остальное, похожее на шарлотку в школу, я бы исключил. Дальше делайте, что хотите. Я бы исключил. Это странная привычка таскать в школу пироги, странна. Точка. Мне кажется, она, ну, так сказать, я не верю, что ваш мальчик не ест больше ничего.

И последнее. Значит, что касается отношения других детей. Тут тоже, мне кажется, что вы немножечко, ну, так сказать, вам бы надо попробовать самой построить и задать себе вопрос, что вас волнует. Почему я так отреагировал на то, что вы говорите? Потому что вы мне сказали в момент разговора, в первой половине нашего разговора – скоро над ним будут смеяться. Сейчас вы говорите – нет, над ним уже смеются. Я не буду сейчас разбираться, что верно, первое или второе, но, поскольку при этом вы еще сказали, что он непременно заболеет и что у него начнутся болезни, и вы в этом уверены, мне кажется, что у вас очень-очень много разных страхов, вы уж простите меня. Болезни начнутся, не обязательно, а, может, и начнутся, а, может, они будут связаны не с этим. Абсолютно точно, если мы будем человеку говорить – смотри, ты заболеешь, если будешь так есть, заболеть он, может, не заболеет, но невроз он заработает абсолютно точно, и так далее.

Значит, теперь выстраиваю в последние два предложения или несколько предложений выстраиваю все, что я сказал. Значит, смотрите, мне кажется, что, в первую очередь, вам нужно заняться собой. Собой и бабушкой немножко. Дайте человеку пожить неделю и понаблюдайте, как он живет, не приставая к нему на эту тему. Формируя еду дома, таким образом, как у вас принято, как полезно, я не знаю, как вкусно, как то, что вы любите и так далее. Попробуйте исследовать и посмотреть, что этому человеку надо, и чем он может заменить этот самый пирог в школу, и как устроена его еда, и как сделать так, чтобы в холодильнике были, в основном, вещи, которые не вредят, и, в общем, их большинство, честно говоря, среди еды, правда, и так далее. Для начала сделайте это.

Во-вторых, сделайте следующее. Задайте себе вопрос, чего вы боитесь? И скажите – это мои страхи, это Анины страхи, это еще неправда, это страхи. А вот, если я страхи буду экстраполировать на ребенка и транслировать на ребенка, эти страхи действительно начнут переходить сначала в невроз. Я специально говорю сейчас широкими мазками и сильные всякие примеры, но так и бывает, ничего нельзя поделать. А потом и во все остальное.

Что касается «над ним будут смеяться товарищи». Для того чтобы над ним не смеялись товарищи, надо не худеть, а учиться человеку принимать себя. И сказать в какой-то момент товарищу – послушай, каждый из нас устроен так, как он устроен. А, если он будет не толстый, а в очках, над ним не будут смеяться? И что тогда мы будем делать? А, если он будет выше других или ниже других, над ним не будут смеяться? Значит, это не связано с едой, если товарищи такие, что ищут, над чем посмеяться. Это связано с принятием себя. Это совсем-совсем другая тема.

Все, Ань, не могу больше разговаривать, очень-очень много у нас, длинный разговор получился. Я вел его потому, что, я думаю, что он важен не только для вас, но и для других. Умоляю вас, разложите это по полочкам. Вот, если сейчас в конце сумбурно получилось, переслушайте это в подкасте. Разложите, сделайте это, все будет нормально. Нет причины сходить с ума на эту тему, честное слово. Удачи вам.

До нас дозвонилась Людмила из Казани. Людмила, здравствуйте.

ЛЮДМИЛА: Здравствуйте, Дима. Добрый вечер. Очень рада вас слышать.

Д.ЗИЦЕР: Это взаимно.

ЛЮДМИЛА: У меня вопрос относительно целой группы людей 9 лет. Это класс, в котором учится мой сын, 3-й класс. В сентябре у нас пришел новый педагог, ну, это как бы важно, наверное, для того чтобы, ну, то есть, что она не очень хорошо, собственно, знает детей еще. И так же пришла новая девочка в класс, ну, допустим, Маша. Мой ребенок, вот мой сын, у него, в принципе, это меня не беспокоит, но просто он, в принципе, эмоции считывает не очень хорошо. То есть даже дома у нас такие вопросы возникают – мама, ты обиделась, мама, ты разозлилась? Ну, то есть он не очень как-то вот в теме.

Д.ЗИЦЕР: Научится еще. Да, понимаю.

ЛЮДМИЛА: Про эту девочку просто у нас дома был разговор, девочка такая нормальная, хорошая девочка, совершенно прекрасно влилась, дружит со всеми, как будто бы с ними с первого класса и учится. Ну, и, собственно, про девочку эту мы забыли, потому что у нас все-таки друзья мальчики, в основном. У моего ребенка был день рождения, и были некоторые одноклассники приглашены. И вот там у них разные развлечения, что-то, и у меня там с парой, тройкой детей возник такой междусобойчик, мы что-то разговаривали, шушукались, и они мне, девочки, там рассказывают, что придет новый мальчик в класс.

Я говорю – а как же вот Маша, собственно, вот, допустим, девочка та? Потому что я видела, что родители вышли из чата, что называется, пару недель назад. А Маша ушла из класса. Я говорю – ну, что у нее там такое случилось, думаю, переехали или еще что-то. А Маше не понравилось у нас в классе, сказали мне девчонки. Ну, она вот, например, спрашивала у нас задания, а мы ей не говорили, потому что она сама должна решать. А потом Маша все время убегала, плакала. И вот я слушаю это вот, что, и у меня глаза все больше и больше, что, значит, Маша, с Машей не захотели дружить, я вот сделала такой вывод.

Д.ЗИЦЕР: Я понял.

ЛЮДМИЛА: Машу как-то выделили и все такое. Родители, значит, видимо, просто ушли и забрали ребенка. То есть получается, что прямо они ее среди четверти как-то вот сдернули.

ЛЮДМИЛА: И вот я, если честно, не могу вот забыть, хочу что-то сделать, потому что думаю, что дети все равно, ну, не злые как-то, ну, может быть, у них стадность какая-то или еще что-то произошло. Может быть, ребята как-то…

Д.ЗИЦЕР: Может, и объяснить. Но из вашего рассказа не следует, на самом деле, еще, вот мне пишет сейчас Андрей из Петербурга: «3-й класс и буллинг? Я в шоке». А я-то не увидел здесь буллинга пока. Может, вы не все рассказали.

ЛЮДМИЛА: Ну, вот смотрите, она плачет все время. Вот она плакала, плакала, и вот ушли.

Д.ЗИЦЕР: Почему?

ЛЮДМИЛА: Ну, вот они ей ничего не говорили, не захотели с ней…

Д.ЗИЦЕР: От чего? Как реакция на что-то?

ЛЮДМИЛА: Ну, да, то, что вот они ее как-то не берут в компанию.

Д.ЗИЦЕР: Ну, это вам сказали или это вы придумали?

ЛЮДМИЛА: Нет, а я спросила у своего ребенка, и, естественно, он, конечно же, ничего опять не знает и ничего он мне сказать не может. Но вот девочки сказали, что она все время плакала, ей у нас не нравилось. То есть, ну, я зря вообще?

Д.ЗИЦЕР: Нет, я не об этом, нет, во-первых, что сделано, то сделано. А, во-вторых, ну, что значит зря, не зря? Почему? Вы имеете право на вопрос, они имеют право на ответ.

ЛЮДМИЛА: Нет, я зря, имею в виду, переживаю на эту… Нет, зачем, я думала, что я переживаю, что дети неправильно себя вели.

Д.ЗИЦЕР: Нет, нет, мне кажется, что вы переживаете правильно, а чего не переживать-то. Переживаете вы правильно, у вас есть некоторые подозрения, подозрения не очень приятные. И мне кажется, что вам надо, конечно, поговорить с учителем. Просто я обращаю ваше внимание и внимание слушателей, что из этого рассказа не следует напрямую, и я надеюсь, что, может, и в реалии этого не было, не следует напрямую, что ее вытесняли. Это может быть, к сожалению, и это, конечно, тогда требует другого совсем отношения.

Но причин такого поведения, Машиного, в первую очередь, может быть много. Про что, в любом случае, с учителем, мне кажется, что нужно разговаривать. Ну, во-первых, к учителю надо прийти и сказать, что вы услышали такую историю, и вы волнуетесь, то есть узнать правду. Вы имеете на это полное право. И мне кажется, что это вообще-то хорошо прийти к учителю, чтобы учитель был в курсе, что родители волнуются, родители живые, родители знают, родители задают вопросы, родителей волнует и интересует атмосфера в классе и так далее. Этот месседж очень хороший сам по себе.

Теперь, если я попробую сейчас, вот сам поставлю себя в ситуацию чуть более сложную. Предположим, действительно, там не получилось вот именно то, что вы подозреваете, то есть не получилось ее принять. Тут вот, в чем штука. У меня есть сообщение хорошее и плохое, как всегда. Сообщение хорошее более-менее состоит в том, что дети в 3-м классе могут еще не уметь принять другого человека. Хорошо бы умели, но могут не уметь. И для этого существуют взрослые, и для этого существует классный руководитель. И этому, конечно, надо учиться.

Сказать, что новый человек пришел в класс и как войдет, так войдет, нет, это неправильно, это не профессионально и так не получается. Я совсем-совсем не хочу вашу школу ругать, может, там все в порядке с этим. Но мы же с вами рассуждаем, раз уж такой разговор интересный у нас возник, ну, и, в общем, об этом нельзя не сказать.

Значит, есть огромное количество разных методик, технологий, как это сделать. Вот, как сделать так, чтобы дети понимали, что все люди разные, чтобы дети понимали, что сам факт того, что человек приходит в класс, это для него уже, так сказать, ну, мини травма такая. Вы знаете, у нас, вот я поделюсь с вами, у нас один из классов, ну, так получилось, классы же разные в школе, и в одном из классов большинство детей это те, кто пришли не с первого класса. Ну, вот так получилось. Он был малюсенький в самом начале, а дальше стал, постепенно стал обычным классом.

И вот, когда мы с ними разговаривали на эту тему, я не помню, наверное, года три назад, сейчас они 10-й у нас, наверное, был 7-й, предположим, вот я к ним пришел, и мы поговорили о том, что такое иммиграция. А потом я попросил поднять руки коренное население этого класса и иммигрантов, поскольку они понимали, что такое иммигрант. И коренное население, поднял руку даже один человек, потому что к этому моменту еще один переехал в Москву, у него родители переехали. И выяснилось, что этот один человек, он, так сказать, принял и абсорбировал еще там, скажем, 8 или 10. И это был очень-очень интересный разговор.

Вот мы говорили о том, иммиграция в кавычках, конечно, что такое переход в другое состояние, как мы можем этому человеку помочь, как мы можем этому человеку не навредить и не помешать, чего мы ожидаем от этого человека, и как мы можем это сообщить, и так далее. Так что технологически вариантов есть очень много. Я думаю, что вы абсолютно правы о том, что, конечно, дети должны это понимать, и учить этому предстоит взрослым детей. Я желаю вам удачи. Спасибо вам большущее, идите в школу, смело разговаривайте с учителем. Спасибо вам.

ЛЮДМИЛА: Большое спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Начинаем второй час, друзья. На линии Оксана из Костромы. Оксана, добрый вечер.

ОКСАНА: Здравствуйте, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Что скажете?

ОКСАНА: У меня к вам есть вопрос такой. Смотрите, у меня двое детей. Старшей дочери 7 лет, она первоклассница. Младшему 5 лет, он дошкольник, то есть он ходит в детский сад. У меня с обоими детьми были такие проблемы как бы, сейчас дети с ограниченными возможностями, ну, с болезнями, я не знаю, какими точно, потому что я не врач, они ходят в обычные группы.

То есть сейчас разрешено, чтобы в обычную группу, где 30 человек, например, даже в школу, в садик приходил такой один ребенок с болезнью аутизма и так далее. И дети эти, и их родители требуют особого внимания к себе. Причем дети зачастую ведут себя очень психологически небезопасно по отношению к обычным детям. То есть они дерутся, отбирают игрушки, причем очень жестоко дерутся, и они не чувствуют боли, кричат, могут кричать целый час.

Д.ЗИЦЕР: Скажите мне, пожалуйста, Оксана, секунду, я просто для того, чтобы прояснить ситуацию, я на секунду перебью вас. Речь идет о том, правильно ли я понимаю, что речь идет о том, что в первом классе, там, где учится ваша дочь 7-летняя, там есть такой ребенок один, и в группе пятилеток есть такой ребенок еще один? Да или нет? Или их много? Как это устроено-то?

ОКСАНА: Нет, получилось так, что у моей дочки, пока она была в детском садике, сначала один ребенок был, потом другой, потом третий, то есть менялись. Сейчас она пошла в школу, и у нас сейчас нет такого ребенка у нее. А вот у сына…

Д.ЗИЦЕР: Мы говорим о прошлом, был один такой ребенок, я понял. А у младшего чего?

ОКСАНА: Да. А у сына сейчас есть. А у сына есть сейчас такой ребенок в группе.

Д.ЗИЦЕР: Так, отлично. Просто это важный момент, давайте тогда говорить не дети, не эти дети, а давайте говорить, мы говорим о конкретном ребенке. Проблема ясна абсолютно. Сейчас вы еще продолжите немножко. Мы не говорим о том, что какие-то эти дети, они ведут себя грубо. Есть конкретный ребенок или конкретные двое детей, с которыми вы столкнулись, с которыми была такая ситуация, правильно я понимаю?

ОСАНА: Четверо, получается четверо детей, с которыми я столкнулась.

Д.ЗИЦЕР: Ну, что, все четверо были агрессивны и лупили всех вокруг? Да ладно.

ОКСАНА: Да. Ну, не то, чтобы, ну, у кого-то какие-то разные проблемы психологические. Кто-то кричал целый час, кто-то там валялся.

Д.ЗИЦЕР: Я понял, хорошо, слушаю вас.

ОКСАНА: И вот самый главный вопрос, вот правильно ли то, что таких детей берут в обычные группы, заставляют воспитателей, учителей и остальных детей относиться к ним особенно? И вот их нельзя ругать, им говорят – их нельзя ругать.

Д.ЗИЦЕР: Подождите, нельзя ругать никого. Вспомните, с кем вы имеете дело в данный момент.

ОКСАНА: Ну, почему ругаться можно им. Я понимаю вас.

Д.ЗИЦЕР: Кого? Ну, кого ругать можно? Ну, Оксан, давайте уберем сейчас детей с особыми потребностями. Кого можно ругать? И за что, интересно?

ОКСАНА: Моих детей можно ругать, если они плохо себя ведут, и сказать им, что они плохо себя ведут.

Д.ЗИЦЕР: А вас можно? Оксана, а вас можно ругать, когда вы плохо себя ведете?

ОКСАНА: Конечно, да.

Д.ЗИЦЕР: А кто имеет право вас ругать? Все? Любой человек?

ОКСАНА: Не знаю. Ну, не любой человек, конечно же. Ну, там друзья могут сказать, что я вот плохо себя веду.

Д.ЗИЦЕР: Ну, а кто имеет право ругать ваших детей? Каким образом? Они вряд ли ругают вас, они вряд ли вас ругают. Смотрите, давайте сначала начнем с большого, я понял ваш вопрос, но сегодня, вот видите, у меня день философских бесед, так получилось. Я начну с общего, а потом обещаю вам прийти к частному. Значит, что касается общего. Я просто не могу пройти мимо, вы меня простите, пожалуйста.

Но мне кажется, что общение людей не может заключаться в том, что один другого ругает. Если кому-то не нравится поведение другого человека, об этом можно сказать. И, кстати, мы же с вами понимаем, что это не факт, что мы правы, правда? Мне может не нравиться ваше поведение, но это не факт, что я прав, что вы немедленно должны изменить свое поведение.

ОКСАНА: Вот смотрите, в частном случае сейчас вам расскажу, почему изменило мое отношение. Я раньше по-другому относилась к этим…

Д.ЗИЦЕР: Оксана, подождите секунду, вы неверно меня понимаете. Я сейчас не говорю еще об этих детях с особыми потребностями. Я говорю сейчас о ваших детях, которых, по вашему утверждению, можно ругать. По моему мнению ваших детей ругать нельзя. По моему мнению, если человека ругать, он привыкнет к тому, во-первых, что правильно ругаться, а, во-вторых, он привыкнет к тому, что его поведение должно зависеть от желания других людей. Мне кажется, это плохо. Вот не нехорошо, а плохо. Я не говорю еще о детях с особыми потребностями, подождите, мне просто кажется, что это важно. Просто это была важная оговорка, и у нас программа такая.

Вы сказали, что их нельзя ругать, а других ругать можно. Нет, никого ругать нельзя. Если воспитательница устроена так, что она всех ругает, а этих, значит, не ругает, то это, конечно, полный сумасшедший дом, причем в обе стороны. Это важно, прямо поймите меня правильно, Оксана. Мне кажется, людей не надо ругать. Отношения между людьми основаны не на ругани и не на том, что я говорю – Оксана, ты ведешь себя безобразно, закрой свой рот, перестань, не перебивай, Оксана, отойди, вымой руки.

ОКСАНА: И ругать, и хвалить. Ну, то есть нельзя им запрещать что-то.

Д.ЗИЦЕР: Нет, мне кажется, что не надо никого ни ругать, ни хвалить. Ну, оставьте. Теперь смотрите, что касается этих детей. Я скажу, что я про это думаю. И поскольку вы задали вопрос, правильно это или неправильно, у меня нет выхода, мне придется ответить «да» или «нет», но дождитесь моего «но», хорошо?

ОКСАНА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Мне кажется, с точки зрения подхода это правильно. Но, вот теперь, давайте, я сказал «но», забил там колышек, а теперь вернусь назад и объясню, почему правильно. Потому что люди разные. Вот мы только что с вашей предшественницей в программе разговаривали на эту тему. Люди разные. Есть люди, которые по-разному выглядят, иначе, чем мы. Есть люди, которые ведут себя иначе, чем мы. Есть люди, которые болеют какими-то болезнями, им требуется наша помощь. Есть разные люди. Вот, если я уберу сейчас, подождите, мы еще не дошли, я слышу, что эта тема вас очень волнует, не волнуйтесь, я поговорю об этом.

Если мы уберем сейчас ребенка с особыми потребностями из вашей группы, мы все равно обнаружим, что люди разные, они ведут себя все по-разному. И люди в 5 лет способны это понять, и это здорово, вот поверьте мне, это здорово. С этой точки зрения, мне кажется, что это верно, инклюзия это называется. Это верно.

А вот дальше начинается «но». Абсолютно я уверен в том, что любые люди притом, что они разные, они не могут и не должны ограничивать права и возможности других людей, извините за тавтологию. То есть, иными словами, если получается, что в группу детского сада пришел мальчик или пришла девочка, которые ведут себя так, что это создает некомфортную ситуацию для кого-то другого, например, для ваших детей, это не годится никуда. И их особые потребности тут вообще ни при чем, понимаете, какая штука. Поэтому это вопрос, мне кажется, более сложный, чем просто «да» или «нет».

Что с этим делают обычно? Слушайте, с этим делают много, чего. Я могу сказать, что с этим делают по науке, и вообще-то в России все больше и больше практики, когда это случается, это происходит. По науке такому ребенку чаще всего, ну, не знаю, такому, я не знаю, о ком я говорю, но среднему какому-то ребенку с особыми потребностями требуется отдельный человек, который помогает ему эти потребности, так или иначе, реализовать. Понимаете, какая штука? Это называется тьютор.

Воспитательница или учительница, у которой нет навыка общения с таким ребенком или помощи такому ребенку, безусловно, не должна этим заниматься. Это так устроено, так устроено, между прочим, с точки зрения всяких инструкций, абсолютно так же на сто процентов.

Третье. Безусловно, как мама Оксана вы имеете полное право, и ваши дети имеют полное право на безопасность. И если вашего ребенка, говорите вы, ударил кто-то и так далее, это тут вообще ни при чем, идет речь о человеке с особыми потребностями или не с особыми потребностями. Безопасность вашего ребенка и комфорт вашего ребенка в детском саду должны быть соблюдены на сто процентов. Вот, что я думаю. Так что я думаю, что дело тут не в детях с особыми потребностями.

ОКСАНА: Просто они требуют особого внимания к себе.

Д.ЗИЦЕР: Они не требуют особого, все требуют, Оксана дорогая, все требуют особого внимания.

ОКСАНА: Я вот не требую.

Д.ЗИЦЕР: Кто вам сказал? Вы вот не требуете. Чем вы гордитесь? А вы потребуйте, знаете, какая жизнь у вас интересная начнется. Ну, ладно, это философский разговор. Теперь смотрите, Оксан, они требуют особого внимания, и это особое внимание они имеют право получить. Однако, еще раз, вот услышьте, что я говорю, штука здесь заключается в том, что они должны его получить не за счет других детей. Это важно.

Потому что все в этот момент дети должны оказаться в ситуации безопасности, в ситуации комфорта, в ситуации понятной и так далее. Поэтому чаще всего речь идет о том, чаще всего речь идет о том, что есть для этого человека специальный сопровождающий. Мне кажется, вот правда, Оксан, что штука тут не в этих детях, а штука тут, как в большинстве случае, во взрослых возле этих детей. И в этом смысле вы тоже можете этому делу помочь.

Я расскажу вам, как, если хотите. Помочь этому делу можно следующим образом. Нужно пойти, как там у вас называется, не знаю, к заведующей детского сада и сказать, если, действительно, есть опасность, и сказать, что вы не готовы на то, чтобы ваших детей, не знаю, били, например. Если их бьют, конечно. И, что в этом смысле вы абсолютно уверены в том, что детский сад должен обеспечить безопасность. Это первое, что можно сделать.

Второе, что можно сделать. Можно сказать директору детского сада, что вы знаете, вы можете сослаться на меня, если хотите, что вы знаете, что во многих случаях, когда речь идет о человеке с особыми потребностями, предусматривается тьютор, специальный учитель. Теперь, вам скажут, что у нас есть бюджеты, нет бюджетов, это следующий виток. Потому что дальше на следующем витке можно и в Департамент образования обращаться. Но это абсолютно точно так. Это следующий момент, очень-очень важный.

Следующий момент, если первого и второго недостаточно, нужно разговаривать с воспитательницей на эту тему и спрашивать ее, чем ей помочь. Вы поймите, самое простое, что мы можем с вами сделать, это сказать – надо убрать этих детей. Но эта ситуация, к сожалению, вот сейчас просто поверьте мне, эта ситуация чревата тем, что, когда не понравится почему-то ваш ребенок, кто-нибудь скажет – самое простое это убрать этого ребенка. Люди разные, мир разный и мы, вообще-то, человечные же. Еще раз, не за счет других.

Но это решается иначе, это решается не за счет того, что мы скажем – этого человека нет, а за счет того, что мы скажем – этот человек есть и мы, взрослые, должны выполнить свою работу. Мы, взрослые, а не они, дети. Так, чтобы комфортно было ему, так, чтобы комфортно было всем детям, так, чтобы не было опасности ни от него, ни ему, и так, чтобы все при этом понимали, как это круто, что мы разные, и мы способны друг друга принимать. Вот, что я думаю. Хотите что-нибудь возразить или спросить?

ОКСАНА: Просто с точки зрения психологии как бы с этими детьми сложно общаться. Поэтому с обычным ребенком можно поговорить…

Д.ЗИЦЕР: Это неправда.

ОКСАНА: Дети, они не понимают этого.

Д.ЗИЦЕР: Оксана, с точки зрения психологии 150 лет назад вам не дали бы слово в эфире, потому что вы женщина.

ОКСАНА: Согласна.

Д.ЗИЦЕР: И сказали бы – с бабами, извините меня за это слово, невозможно общаться, сказали бы идиоты и шовинисты мужики. И что? И вы считаете, что это правильно?

ОКСАНА: Нет, это неправильно, конечно.

Д.ЗИЦЕР: Это неправильно, дружище, это неправильно. Но 150 лет назад, если бы услышали наш разговор какие-то серьезные мужики те самые, они бы, извините за выражение, ржали в голос, что вот два человека всерьез обсуждают право женщин на свое место в мире. Это правда. Были времена, как вы знаете, когда людей с ограниченными возможностями, не хочу этого, нет, не хочу, но у меня выхода нет, когда людей с ограниченными возможностями просто убивали, правда? Знаете такие времена? И знаете, как называется этот режим, в котором это происходило еще в XX веке.

ОКСАНА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Были разные времена. Теперь, я совершенно с вами согласен, еще раз, Оксан, к финалу я скажу, я согласен с вами, что инклюзия не должна нести опасность для других. Мы с вами абсолютно согласны в этой точке. Это правда. С этими детьми бывает трудно общаться. Да, с этими детьми бывает трудно общаться, и поэтому рядом с этим ребенком должен быть специалист, который умеет с ним общаться.

Я даю вам честное слово, я говорю не просто так то, что я говорю. Я знаю по собственному опыту, как это бывает, когда приходит ребенок, например, с аутичной картиной в школу, например, или с синдромом Дауна, я говорю о случаях, которые в моей практике бывали, даю вам честное слово. И в этот момент, что должен сделать педагог вместе с родителями этого ребенка, сесть и подумать, как сделать так, чтобы ситуация была комфортна и безопасна и для него, и для остальных детей. Чаще всего речь идет о специальном ведущем. Нет возможности взять этого специального тьютора, ведущего, педагога со стороны, нужно пробовать изыскивать ресурсы изнутри школы.

Очень часто речь идет о том, что такой человек приходит сначала на полчаса, потом он учится и приходит на час и так далее. И учится, учится, ему надо самому много-много учиться коммуницировать и контактировать. Так что, дружище, я вас понимаю очень-очень хорошо. Более того, в главном пункте мы с вами согласны, вот в пункте того, что, действительно, безопасность и комфорт должны быть. Не согласны в деталях, что технически, кажется мне, нужно решать это не за счет исключения сложного ребенка из группы, а за счет того, чтобы взрослые сделали свою работу. Слушайте, а иначе, за что нам зарплату-то платят, педагогам?

ОКСАНА: Просто это Россия.

Д.ЗИЦЕР: О, это хорошо, что вы напомнили, это Россия.

ОКСАНА: Мы живем в России.

Д.ЗИЦЕР: Мы живем в России, да.

ОКСАНА: Ничего хорошего не ожидать.

Д.ЗИЦЕР: Нет, Оксан, нет, мы живем в России. И в этом смысле педагогическая система в России меняется, на мой взгляд, и уж точно абсолютно есть люди, которые вас услышат. Ну, серьезно я вам говорю. Мы очень часто, знаете, какую ошибку делаем, мне кажется, мы, взрослые, мы говорим – ну, все, ребят, мы живем в России, это неизменяемо, например. Да изменяемо, господи. Это даже не пассионарность, это просто активная жизненная позиция. Попробуйте поменять, мы никого не ругаем, мы не пытаемся ситуацию ухудшить, поговорите, ну, честно. Напишите про результат, ладно, если решите это сделать. А, если решите не делать, то, не знаю, бог вам судья. Вот так вот. Я прощаюсь с вами, Оксана?

ОКСАНА: Да, хорошо. Все, спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Удачи вам, всего доброго.

Маргарита из Дюссельдорфа. Вот, Германии давно у нас не было, и вот она. Здравствуйте, Маргарита.

МАРГАРИТА: Здравствуйте, Дима. Очень рада, что дозвонилась. Благодарю вас за вашу передачу, очень часто слушаю и стараюсь следовать вашим советам.

Д.ЗИЦЕР: Спасибо вам. Да и, слава богу. Давайте к вопросу, потому что у нас сегодня длинные разговоры получаются, надо успеть и вам ответить, как следует, и еще что-нибудь успеть.

МАРГАРИТА: Да, хорошо. Расскажу вам мой вопрос. У меня двое детей, две девочки, 8 лет первой девочке и 5 лет младшей. Вопрос мой о моей старшей девочке. Она такая очень тонкая, чувствительная девочка. И, знаете, у нее есть такая черта перфекционизма. Мы это сами замечаем, нам недавно об этом говорила даже классная учительница.

Д.ЗИЦЕР: А в каком классе она, Маргарита?

МАРГАРИТА: Во 2-м.

Д.ЗИЦЕР: Во 2-м классе.

МАРГАРИТА: Она настолько хочет все сделать правильно и точно, что она очень часто, ну, просто не справляется с заданием не потому, что она когнитивно не может справиться, а просто потому, что это все очень долго длится.

Д.ЗИЦЕР: Понимаю.

МАРГАРИТА: И даже часто, вот мы стали замечать, что нас за какие-то задания не только школьные, также речь идет о спорте или о хобби, даже не пробует делать, потому что она сразу говорит – не получится, а что, если не получится. И тут еще есть такой, может быть, небольшой аспект, мы стали замечать, что она очень часто себя сравнивает с другими детьми, в том числе, со своей младшей сестрой.

Д.ЗИЦЕР: Понимаю.

МАРГАРИТА: Мы-то не поощряем, мы дома этим не занимаемся, мы, наоборот, всегда говорим, что каждый человек индивидуален.

Д.ЗИЦЕР: Я уверен. Маргарита, поскольку у нас до новостей остается полминутки, мы продолжим разговор после новостей. Но вопрос-то задайте, чтобы мне было, о чем подумать в ближайшие семь минут.

МАРГАРИТА: Да. Как можно ей помочь приобрести такую легкость в решении каких-то вещей, чтобы она говорила – ну, попробую, не получится, не страшно, дальше пойду.

Д.ЗИЦЕР: Все, мне домашнее задание есть на семь минут, а я даю вам быстренько домашнее задание. А вы подумайте, откуда это могло возникнуть, на самом деле, вот эта идея сравнения и перфекционизма.

Продолжаем разговор с Маргаритой из Дюссельдорфа. Маргарита, вы с нами?

МАРГАРИТА: Да, я вас слушаю, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Ну, так давайте, расскажите мне, откуда что берется-то? Родилась такой или это такое благоприобретенное?

МАРГАРИТА: Ну, наверное, конечно, приобретенное. Вопрос только, конечно, откуда. Мне это чувство, конечно, самой лично очень знакомо. Но, зная, что это чувство по жизни не помогает, стараюсь его, конечно, при детях не показывать и даже, наоборот, приходя с работы, даже рассказываю, что не получилось.

Д.ЗИЦЕР: Как вы раскололись-то в эфире, Маргарита, что мы будем делать, ай-ай-ай.

МАРГАРИТА: Ну, расскажите, что бы вы предложили делать.

Д.ЗИЦЕР: Да я скажу с удовольствием, не волнуйтесь, вы замечательная, все будет хорошо, все в порядке. Но тут ведь какая штука, тут штука такая, что дети наши, понятное дело, умные, и дети наши, они, в общем, чувствуют кожей и дышат кожей очень часто, как мы с вами понимаем. И когда мы свои какие-то качества, которые нам не очень хочется выпячивать, или даже грешки пытаемся спрятать, очень часто они всплывают на поверхность неведомо, как. Я серьезно говорю неведомо, как. Я совсем не думаю, что вы говорите ей – посмотри, не знаю, младшая девочка хорошая, а ты девочка плохая. Это примитивно, и этого точно нет, я не сомневаюсь.

МАРГАРИТА: Конечно, нет.

Д.ЗИЦЕР: Ну, я уверен. Но нет-нет, возможно, да и проскакивают какие-то такие штуки, не знаю, не буду сейчас копать, это не важно, вы и без меня это найдете, которые, так или иначе, структурируют вот эту ее черту. Вы же мамочка любимая, а мы ведем себя, как любимая мамочка очень часто, даже не думая о том, мы хотим себя так вести или не хотим. Мама – все, богиня, ничего тут не поделаешь, станем вести себя так.

Значит, намного больше, если честно, меня отчасти волнует, а отчасти интересует это то, что она сравнивает себя с младшей. Вот давайте про это чуть-чуть поговорим, а потом вернемся к общей теме.

МАРГАРИТА: Хорошо.

Д.ЗИЦЕР: Ну, вот, а давайте, сравнивает, например, это как? Можете примерчик привести?

МАРГАРИТА: Ну, вот, например, спрашивает, а что я могу, как ты думаешь, мама, а вот я могу лучше рисовать, чем Нина? Младшая моя дочь Нина. Или, мама, ты думаешь, а я быстрее могу добежать? Очень переживает, если мы играем, например, в какие-то настольные игры, которые зависят от удачи, успех зависит от удачи.

Д.ЗИЦЕР: Я понимаю.

МАРГАРИТА: И вот, если она проиграет, все равно переживает, что та выиграла.

Д.ЗИЦЕР: Все.

МАРГАРИТА: Я говорю, это же не от вас даже зависит, это же просто ей повезло. И все равно очень обидно.

Д.ЗИЦЕР: Подождите, дружище, Маргарита, а что вы делаете, а что вы отвечаете, это любопытство сейчас во мне поднимается, а что вы отвечаете, когда она задает вам вопрос – а вот я могу нарисовать лучше, чем Нина? Вы что отвечаете?

МАРГАРИТА: Я говорю – мне очень оба рисунка нравятся. Ведь посмотри, здесь какое красивое платье, а там какие красивые туфли, каждый постарался по-своему, давай обе повесим, обе картинки. Вот так всегда говорю. А, если что-то очень, ну, вот явно кто-то вперед добежал, первым достиг результата какого-то, то я говорю – вот у каждого есть свои сильные стороны, каждый может что-то по-другому сделать.

Д.ЗИЦЕР: Все, Маргарита, отвечаю. Значит, давайте я начну потихонечку отвечать, а, если я где-то буду невнятен или вы со мной не согласитесь, вы сразу перебивайте меня и говорите. Значит, во-первых, мне кажется, что нужно для начала исключать формулу «нравится – не нравится». Вот вы сказали – мне оба рисунка нравятся, но, между нами, нас же не слышат сейчас ваши дети, но бывают же и каляки-маляки?

МАРГАРИТА: Конечно.

Д.ЗИЦЕР: И вообще не бывает такого, что оба рисунка нравятся. Я не скажу вашим детям, я вам обещаю. Ну, вообще-то это такая неправда. И поэтому «нравится» это вообще-то опасное слово. Оно опасное-преопасное. Почему? Потому что это, так или иначе, тянет нас к зависимости от мнения в данном случае очень дорогого и любимого человека. Мне же надо нарисовать, чтобы маме понравилось, а нас двое.

МАРГАРИТА: Да, понимаю.

Д.ЗИЦЕР: Значит, что маме должно мое понравиться больше, чем Нинкино, понимаете?

МАРГАРИТА: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Во-первых, пытаемся исключить эту историю потихонечку, это такой тренинг. Все равно кончится тренингом для вас, понимаете.

МАРГАРИТА: Чувствую.

Д.ЗИЦЕР: А что делать, вы, в общем, за этим и звоните отчасти. Пытаемся исключить. И говорим мы не в категориях про рисунок, например, нравится или не нравится, а говорим в категориях художественных. То есть, например – слушай, как неожиданно, что ты небо сделала зеленого цвета, вот это да, интересно как. Слушай, а вот у тебя сочетание здесь желтого с красным, слушай, а почему, я вот как-то чувствую, что я не до конца понимаю. Резко это сделать нельзя, да у вас и не получится, но потихонечку начинать идти туда.

То есть, что я делаю сейчас, я включаю их рефлексию на тему собственного рисунка. Не вашу, а их. И вы, как взрослая, чудесная мама помогаете им эту самую рефлексию включать. Значит, это пункт номер один, очень-очень важно.

Пункт номер два очень-очень важный, это проводить время со старшей отдельно от младшей хотя бы раз в неделю, лучше два. Ну, вот прямо, как лекарство. Вот так – слушай… А как старшую зовут вообще? Младшую Нина, а старшую?

МАРГАРИТА: Мира.

Д.ЗИЦЕР: Мира дорогая, слушай, а чего-то я подумала, хочу с тобой вдвоем погулять, пойдем, погуляем. Теперь, внимание, младшей это тоже нужно. Это не значит, что мы со старшей гуляем, а на младшую забиваем. Но вот этот самый момент, то есть, тут есть очевидные вещи, я думаю, что вы их и без меня понимаете, понятно, что плюс ко всему она борется за ваше внимание. Потому что в какой-то момент появилась младшая, потому что эта младшая это внимание на себя взяла, это банально, но это правда. И я думаю, что, если мы сейчас с вами начали бы копать, мы бы с вами обнаружили, что эта черта появилась у нее как раз года 4 назад, потихонечку стала расцветать. Ну, не знаю, могу ошибаться.

МАРГАРИТА: Вы правы. Вы знаете, даже вот сейчас вы объясняете, так сказать, я понимаю, у моей младшей девочки, у нее хроническое заболевание, и очень много времени моего уходит на сопутствование этого заболевания. Конечно, старшая это чувствует.

Д.ЗИЦЕР: Все, ну, вот вы и ответили. Значит, лекарство простое, оно, правда, простое, но успех зависит от его регулярности. Вот установите себе правило – в воскресенье, в субботу, в четверг, когда вы хотите, вы проводите вместе икс времени. Вместе, вы принадлежите только ей в этот момент. Это очень-очень важно, потому что в результате этого она перестанет бороться за ваше внимание. Там борьба исчезнет в этой точке.

Есть еще один момент. Исключите, насколько это возможно, конечно, исключите дома соревновательные игры вот совсем.

МАРГАРИТА: У нас нет дома соревновательных игр, но они само собой появляются в школе, конечно.

Д.ЗИЦЕР: А как же? Ну, в школе появляются, ну, хорошо. Но главное, чтобы не было дома. Вот смотрите, вот, например, вы говорите, вот побежали наперегонки, и она такая приходит и говорит – мама, вот я прибежала первая. А мама должна задать, на самом деле, какой-нибудь вопрос, который включит рефлексию. Например, вопрос – а зачем? Понимаете? Он странный, чтобы не сказать дурацкий, но он, так или иначе, он сначала ставит в тупик, а потом он включает вот этот самый анализ. И тогда вам не придется говорить – я люблю вас обеих, даже, если одна будет отставать, а другая будет обгонять, я люблю вас обеих даже, если одна будет готовить вкусно, другая не вкусно, я не знаю, что. Это вообще не тема для обсуждения.

У нас в семье не принято это, у нас в семье не принято меряться чем бы то ни было, не принято, это вообще не тема. Я хочу прибежать первая. А зачем тебе, мать? А у меня получится нарисовать так же красиво, как у Нины? Слушай, а тебе зачем? Ты что хотела сказать-то сейчас? Ты хочешь нарисовать красивую картину, с которой тебе самой хорошо? Ну, так и рисуй, вперед, ты что. И тогда потихонечку это разойдется само.

МАРГАРИТА: То есть взгляд вовнутрь, а не сравнительный взгляд.

Д.ЗИЦЕР: Взгляд вовнутрь, совершенно верно. Потому что, на самом деле, конечно, тут есть, вот мне пишет, между прочим, слушатель из Германии тоже: «Старшая просто ревнует, ведь ее раньше никто не опережал». Слушайте, это простое определение, ну, в общем, там есть правда, я думаю, что там есть правда, так или иначе. Я думаю, что это неосознанная ревность никакая, и не в этом там дело, и не в том дело, что она, действительно, соревнуется, она это делает это неосознанно. Но главная фигура, конечно, Маргарита, это вы в этой истории. И, конечно, это такая борьба за вас даже, если ей не надо бороться.

Теперь, ни в коем случае с ней об этом не надо, естественно, разговаривать и не надо говорить – не ревнуй меня, ты чудесная, я тебя люблю. А просто потихонечку вот эти блоки включить. Вот и все.

МАРГАРИТА: Дима, еще вот маленький момент насчет перфекционизма. Мне жалко ее, что она что-то не пробует, даже не хочет попробовать что-то интересное, боясь, что не получится.

Д.ЗИЦЕР: Это связанные вещи. Маргарит, я не стал на этом останавливаться, потому что это звенья одной цепи, на мой взгляд, во всяком случае. Это ведь отказ такой…

МАРГАРИТА: То есть такая самооценка у нее будет.

Д.ЗИЦЕР: Ну, конечно, когда она делает не для того, чтобы получать от этого удовольствие, а когда она делает, потому что ей в этот момент нужно хорошей выглядеть в чьих-то глазах. Не важно, в ваших глазах, учительницы, обогнать кого-то и так далее. Значит, то, что нам надо попробовать с вами сделать, это разрушить, вот извините, да, разрушить в данном случае вот эту такую порочную зависимость от чужого мнения, от сравнения с кем-то и так далее. Как это делать, мы, в общем, уже сказали.

А дальше не стесняйтесь, и когда у вас сдвинется это все, а сдвинется это все у вас недельки за две, позвоните еще раз. Вот я вам прямо обещаю, мы вам ответим, редактор сейчас слышит, или напишите, если не сможете дозвониться. Позвоните и тогда вы скажете мне примерно так – Дима, вот у нас получилось сделать вот это, расскажи-ка нам теперь, как нам на следующем витке быть с перфекционизмом, и мы поговорим. Ну, шаг за шагом.

МАРГАРИТА: Хорошо, спасибо вам. Всего хорошего.

Д.ЗИЦЕР: Прощаюсь, удачи вам. Всего доброго. С наступающим.

Москва на линии, о, впервые сегодня столица. Александр, здравствуйте.

АЛЕКСАНДР: Дима, здравствуйте.

Д.ЗИЦЕР: Я вас слушаю.

АЛЕКСАНДР: Такой вопрос. Мальчик, 11 лет, занимается спортом, занимается, ну, можно сказать, почти профессионально. И вопрос в следующем, волнение перед стартами, соревнованиями, выступлениями. Вот, как бороться с этим волнением, чтобы справиться с волнением перед стартом? Так вот вопрос.

Д.ЗИЦЕР: А справиться это как? И зачем с ним бороться?

АЛЕКСАНДР: Нет, бороться не надо. Выходит мальчик, занимается фигурным катанием, выходит на лед и на тренировках в спокойном режиме выполняет элементы, а выходит на лед, начинает нервничать, переживать, я не знаю, как правильно выразиться, волнуется, и элементы срывает от волнения.

Д.ЗИЦЕР: Срывается. А что он сам про это говорит, Александр?

АЛЕКСАНДР: От волнения, ну, вот не знает, переживает.

Д.ЗИЦЕР: Нет, подождите, это такая, вот смотрите, тут тонкий момент. Вопрос – переживаете вы на эту тему и тренер? Или переживает он, действительно? Это важный момент. Потому что ведь, смотрите, волнение перед соревнованием или волнение перед экзаменом это вещь вообще-то естественная. Люди по-разному к ней относятся, но я, например, люблю. Я скажу вам правду, я вот недавно своему приятелю рассказывал, я люблю сдавать экзамены, любил, ну, мне сейчас все реже и реже приходится. Ну, вот прямо люблю вот этот драйв, знаете, как сегодня бы мы сказали. Поэтому важный момент, во-первых, как он это оценивает, как он на это смотрит. И второе, насколько, действительно, он сам хочет от этого избавиться. Вот как вам кажется? Честно, честно, вот сейчас подумайте.

АЛЕКСАНДР: Предстартовое волнение, у него оно есть, он его осознает, и оно ему немного мешает. То есть он настолько начинает, как бы сказать, то есть в его состоянии настолько начинает он нервничать, что, выходя на лед уже, не может справиться.

Д.ЗИЦЕР: Я понял, я это услышал. Слушайте, знаете, что, мы уходим на рекламу, если он рядом с вами сейчас, мальчик ваш, давайте через две минутки и с ним еще попробуем поговорить об этом.

Александр, я вернулся к вам.

АЛЕКСАНДР: Да, Дима, к сожалению, ребенка рядом нет, дать ему трубочку не могу. Но перефразирую вопрос, как помочь настроиться ребенку перед выступлением?

Д.ЗИЦЕР: Я расскажу вам, я отвечу, не отмажусь, не убегу. Было бы просто намного проще, если бы я сказал это ему напрямую. Но я скажу вам, а вы попробуйте передать ему. Значит, смотрите, волнение это очень общее слово, и с этого надо начать. У каждого из нас волнение устроено своим образом. Вот, если вы подумаете секунду, вы со мной согласитесь абсолютно точно. Ваше волнение не похоже на волнение вашей жены, а волнение вашей жены не похоже на мое, а мое не похоже на волнение моих друзей. Волнение совсем по-разному выглядит, правда. Мы называем волнением комплекс ощущений, согласны?

АЛЕКСАНДР: Да.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Значит, первый шаг, который нам нужно сделать, это понять, какой комплекс ощущений волнением называет ваш сын. И вы, я спорю на все, что угодно, на этот вопрос без него ответить не сможете.

АЛЕКСАНДР: Не смогу, к сожалению.

Д.ЗИЦЕР: Вот, что такое его волнение? А вы ему поможете. Что такое его волнение? Его волнение это пересохло во рту, например? Его волнение, например, это немножко дрожащие коленки? Его волнение это, я не знаю, когда щеки начинают гореть? Его волнением, в чем, понимаете?

АЛЕКСАНДР: Да, понимаю.

Д.ЗИЦЕР: Как только вам удастся вместе с ним ответить на этот вопрос, задача становится инструментальной. Потому что, если он скажет, что его волнение заключается в сухости во рту, что вы ему посоветуете?

АЛЕКСАНДР: Попить водички.

Д.ЗИЦЕР: Перед выходом на лед попить водички, глоток хотя бы. А, если он скажет, что, слушай, папа, я понимаю, что мое волнение заключается в том, что у меня щеки начинают гореть дико, что вы ему скажете?

АЛЕКСАНДР: Приложить лед к щекам.

Д.ЗИЦЕР: Приложить лед к щекам вначале или просто холодной водой умыться, или, я не знаю, что можно, что нельзя в этом виде спорта. Иными словами, нужно заниматься не волнением. Знаете, такой актерский тренинг есть, что, выходя на сцену, как не думать о черной собачке. Знаете, как не думать о черной собачке? Человек говорит себе – я не должен думать о черной собачке, и, естественно, в этот момент он все время о ней думает. А что надо сделать, чтобы не думать о черной собачке?

АЛЕКСАНДР: Подумать о белой?

Д.ЗИЦЕР: Подумать о белой кошечке. Ну, точно, направление мысли верное. Подумать о белой кошечке. Потому что, если я это не вытесню, у меня это никуда не уйдет. И поэтому, если я говорю себе – я не должен волноваться, или мы говорим человеку – не волнуйся, ну, что он, бедняга, с этим сделает, он старается, любой человек любого возраста, кстати, но он не понимает, как это – не волнуйся?

А, если мы помогли ему вот рефлексивно найти, поймать за хвост это волнение, одним словом, понять, как это волнение устроено, то все пойдет и отлично, и раскрутится, и все будет хорошо. Потому что в этот момент он будет заниматься конкретными вещами. Не, как мне не волноваться, а как сделать так, чтобы ладошки не потные были. Или, как сделать так, чтобы щеки не горели. Вот так, вот и путь, на мой взгляд.

АЛЕКСАНДР: То есть, если волнение заключается в том, что он думает только о старте, ну, то есть какая-то мысль, эту мысль надо заменить.

Д.ЗИЦЕР: Нет, нет, это правда, но волнение заключается не в том, что он думает, волнение это ощущение все равно. Мысль, конечно, в этом есть, но это ощущение, вот помогите ему поймать это ощущение. Ну, и что, что он думает только о старте, это ерунда. Что происходит в результате этого? Я думаю только о старте, и у меня начинают дрожать коленки, я не знаю, я просто так сейчас выдумываю. Дрожат коленки, с этим я что-то сделать могу. А не думать о старте, ну, конечно, я могу переключиться, но вряд ли он в этот момент будет думать о том, как он будет ужинать с вами вечером, это довольно трудно перед стартом думать на эту тему. Вот физическое состояние начать менять довольно просто.

АЛЕКСАНДР: Будем пробовать.

Д.ЗИЦЕР: Пробуйте, это получится. Кроме всего прочего, это очень-очень интересно, на самом деле. Я желаю вам удачи и сыну вашему тоже желаю удачи, все у него получится. У детей это очень быстро получается.

АЛЕКСАНДР: Спасибо большое. С наступающим вас Новым годом.

Д.ЗИЦЕР: Так, ну, что, друзья, есть у меня еще две минутки. И вас тоже с наступающим, спасибо вам большущее. Всего доброго. Две минутки попробую я поотвечать, давайте. На что же я поотвечаю-то? «Дима, добрый вечер. Я учитель дополнительного образования, английский язык. Мы только начали читать, группа второклассников. Подозреваю у одного мальчика дислексию». Дислексию, на мой взгляд. Вот, если училка меня услышит, пусть расскажет, Татьяна. «Хотя, конечно, я не специалист. Хочу поговорить с его мамой на эту тему, потому что мне нужно знать на будущее, как с ним заниматься. Вопрос, как это сделать деликатно, ведь я не его учитель в школе. Не знаю, как она воспримет. Спасибо, если ответите».

Отвечу, конечно, Елена, есть дырочка, сейчас и ответим. Значит, смотрите, когда вы говорите, что вы подозреваете дислексию, ну, вы, вероятно, на чем-то основываетесь. Но мы же с вами педагоги, а не врачи и не неврологи, правда, и мы с вами не можем ставить диагноз. Вот не можем, не имеет права. Даже, если нам кажется, что мы встречались с подобными случаями, и подобный случай доктор назвал так-то или особенность невролог обозначил так-то, это не наше с вами дело.

Поэтому совет о деликатности номер один – не произносите подобные вещи ни в коем случае никогда. И говорить нам нужно в этот момент, в этой ситуации не о том, что его особенность называется так-то или так-то, а о том, с какими трудностями он сталкивается, и как с этими трудностями ему быть. Как мы, взрослые, можем ему помочь. И, возможно, среди советов будет совет – слушайте, дойдите до невролога, попробуйте, посмотрите и так далее, потому что в этого все начинается.

Дополнительно, что я хочу вам сказать, вот вы говорите, что вы учитель допобразования, у вас английский язык, и вы начали читать, если речь идет о такой особенности или о поле этих особенностей, ну, собственно говоря, что, это значит, что с ним нужно больше разговаривать устно, как мы с вами понимаем. Наоборот, не делать акцент на письменной речи, на прямом чтении и так далее. Так что в этом смысле у вас тоже есть инструментики.

Но главный совет, я надеюсь, что я дал, мне удалось его произнести. Мы говорим о том, как человеку помочь, а не о том, что у человека что-то не так. Вот это самое-самое главное. И мама тут же будет на вашей стороне, и все будет хорошо.

Друзья дорогие, прощаемся мы. Закончили мы наши встречи на этой неделе и прощаемся до следующей. Пусть все у нас будет очень-очень хорошо. Я, как всегда желаю вам любви. Пока.