Любить нельзя воспитывать Выпуск 211

Д.ЗИЦЕР: Здравствуйте, дорогие друзья, дорогие радиослушатели. Среда, начало шестого, мы снова вместе.

Звоните, пишите, будем разговаривать. Много, много, много тем, сразу скажу вам, после вчерашнего выпуска очень много самых разных откликов, много писем. Если успею, поотвечаю обязательно. Спасибо вам большущее, что вам важно, интересно, хочется продолжать наши беседы, хочется продолжать эти самые разговоры, которые мы начинаем вместе. Итак, музыка, которая поможет нам настроиться и начать программу.

Давайте-ка, я еще раз с вами поздороваюсь, друзья. Итак, это программа «Любить нельзя воспитывать», я Дима Зицер. Делаю это, скажу вам правду, потому что забыл включить видеозапись для зрителей YouTube. Я напоминаю вам, к слову сказать, что все выпуски можно смотреть на моем канале в YouTube, смотрите, пожалуйста, пересматривайте, переслушивайте и заодно нажимайте на всякие важные кнопочки типа «мне нравится» или «подписаться».

Ладно, давайте, друзья, начнем наши разговоры. У нас на линии Анна из Берлина. Я знаю, что она дозванивалась до нас и вчера, но вчера сложный был очень день по понятным причинам, и сегодня, я уверен, что это настроение сохраняется, будет непросто, и поэтому не удалось нам с Анной поговорить, поговорим сегодня. Здравствуйте, Анна.

АННА: Здравствуйте, Дима. Очень рада приветствовать вас из Берлина. Спасибо за эту возможность слушать такую замечательную передачу. Спасибо вам и радио «Маяк», я очень благодарна, что я случайно открыла вас для себя. И теперь некоторые мои друзья тоже присоединились, и мы очень, конечно, не всегда в прямом эфире, но мы слушаем, пересматриваем и очень-очень рады.

Д.ЗИЦЕР: Спасибо вам большущее, Анна.

АННА: Спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Давайте к делу.

АННА: И книгу вашу уже тоже приобрела, правда, еще не дочитала до конца.

Д.ЗИЦЕР: Ура, ура. Все, не перехвалите меня, главное, не перехвалите, а то я испорчусь прямо на глазах, ничего хорошего не будет. Давайте, я вас слушаю.

АННА: Дим, я писала вам сообщение, описывала ситуацию с надеждой, что вы как бы прочитаете, если у вас будет свободная минута, чтобы меньше занимать время прямого эфира.

Д.ЗИЦЕР: Нет, давайте, ничего не прочитал, ничего не сделал вообще совершенно, видите, зря вы меня хвалили.

АННА: Не прочитали.

Д.ЗИЦЕР: Да, да, говорите, все в порядке, в эфире проще всегда.

АННА: В эфире проще, хорошо. Тогда я не знаю, насколько у меня кратко получится, но я попробую. Я живу в Берлине уже практически двадцать лет, я здесь училась, то есть заканчивала университет. На данный момент мне 45 лет, моему сыну 2 годика и 6 месяцев. Я поздняя мама. Ну, что значит, поздняя, родила в нестандартном возрасте ребенка.

Д.ЗИЦЕР: Ну, понятно. Мне кажется, в отличном возрасте вы родили ребенка, но не будем на эту тему, так сказать, спорить.

АННА: Хорошо, да. В таком, на самом деле, супер возрасте, это я уже понимаю с течением времени. Что хочу сказать. Значит, как вы любите говорить, ращу я ребенка, собственно говоря, на данный момент одна, но папа участвует, но он как бы с нами не живет. Дело в том, что папа у нас из Грузии, и у него есть, помимо нас еще одна семья, и там тоже есть девочка практически того же возраста. Но об этом я бы не хотела сегодня говорить.

Д.ЗИЦЕР: Хорошо.

АННА: У меня к вам, на самом деле, Димочка, очень много вопросов.

Д.ЗИЦЕР: Давайте выберем один самый главный.

АННА: Тема детского сада меня интересует на данный момент. Значит, мой малыш ходит в детский садик. Я должна была выйти на работу, и он ходит в детский садик, вот настоящий детский сад, где много детей, не домашний детский сад, с августа 2020 года. И дело в том, что в связи с мерами карантина, короной в Германии эти меры, ну, очень такие строгие достаточно, и ребенок в общей сложности ходит туда, если я посчитаю, ну, детально, может быть, 3,5 месяца в общей сложности.

И вот есть такие у нас проблемы. Значит, сад билингвальный русско-немецкий, и малыши в группе Адама, его зовут Адам, 3-3,5 годика, всего 24. Ну, на втором этаже еще примерно 30 деток. И вот садик, он очень замечательный, он очень много уделяет внимания развитию детей, творческим, музыкальным занятиям. Имеет по сравнению с другими немецкими садиками очень много преимуществ. В этом садике, ну, знаете, можно о нем говорить бесконечно.

Д.ЗИЦЕР: Ань, извините меня ради бога, все понимаю, но я вынужден вас чуть-чуть двигать вперед. Давайте к самому вопросу, к проблеме.

АННА: Хорошо. Значит, смотрите, что меня волнует. Поступила недавно критика из садика. Поступила критика насчет того, что он очень непослушный, это было две, три недели назад. Значит, ему вот 2,6 исполнилось 2 мая. Что он непослушный, что, якобы, поведение и интеллект это разные вещи.

Они признают, что он очень умный ребенок, что он все быстро схватывает, что у него чудесная память. Но вот, якобы он не слушается. Вот, когда всех сажают кушать, он, значит, может убежать, он может кому-то что-то в тарелку кинуть, какой-нибудь предмет. А здесь как бы часто в садах применяют так называемую систему наказания, ну, на стульчике должен посидеть 2-3 минутки. Вот, сколько лет, столько минуток получается. И получается…

Д.ЗИЦЕР: Это где это, подождите секунду, я неплохо знаю немецкую систему образования. Это где это такое происходит? В каких это садах?

АННА: Вот происходит в немецких садиках.

Д.ЗИЦЕР: Чего-то я, вы знаете, что, я, честно, я не могу сказать, что я прямо, как называется…

АННА: Я вам честно говорю, Дим.

Д.ЗИЦЕР: Я вам верю, безусловно.

АННА: Да, две минутки посидеть на стульчике.

Д.ЗИЦЕР: Я вам верю, безусловно, но проверьте, мне кажется, что ваш детский сад и другие детские сады это, как говорят в Одессе, две большие разницы, честно. Ну, давайте дальше, не важно.

АННА: Ну, вот сажают на лавочку, на стульчик. Знаете, дело в том, что есть еще такая большая проблема в Германии с получением места в садике. Это прямо, ну, огромная проблема…

Д.ЗИЦЕР: Аня, нет, нет, не пойдем туда, не пойдем, нет, нет, не пойдем в теорию. Давайте к вопросу все-таки.

АННА: Не пойдем. Ну, вот и сам, я хочу кратко охарактеризовать ребенка, он жизнерадостный, активный, эмоциональный…

Д.ЗИЦЕР: Нет, подождите, Аня, подождите секунду, давайте я вам помогу. Я уверен, что у вас самый замечательный сын на свете. В чем вопрос-то?

АННА: Вопрос в том, что они мне как бы сказали, что вот типа поведение и интеллект две разные вещи. Что вот он типа не слушается, будьте с ним построже. Вот он делает такие-то, такие-то вещи. И недавно они меня попросили, вот по пятницам в садике происходит так называемая дискотека.

Что подразумевается, дискотеки тематические, идут полчаса и участвуют все дети, как старшие, так и младшие. Они меня попросили ребенка забирать перед дискотекой, якобы вот он толкается, толкает там других детей, выключает, включает свет, ну, делает какие-то еще там, ну, с их точки зрения неприятные вещи. И якобы другие танцуют, а вот он не танцует, а только балуется, мешает.

Д.ЗИЦЕР: Понятно.

АННА: Но, на самом деле, я его и так в пятницу охотно забираю пораньше, почему, потому что мы всегда каждую неделю ходим в Берлинский зоопарк.

Д.ЗИЦЕР: Ну, и чудесно.

АННА: И это доставляет нам массу радости.

Д.ЗИЦЕР: Анна, вопрос, в чем вопрос? Извините меня, но мы должны двигаться, у нас же много.

АННА: Вопрос просто в том, что, во-первых, у меня два вопроса.

Д.ЗИЦЕР: Давайте.

АННА: Первый вопрос, не вредна ли такая музыка или дискотека детям до трех лет? У меня был вопрос этот к директору садика, она сказала, что у нас это наша концепция, и типа это не вредно. Есть много мнений по поводу громкой музыки.

Д.ЗИЦЕР: Музыка какая?

АННА: Разная. Немецкие детские песни, всякие, очень разные. Это тематические дискотеки, там каждый раз что-то разное.

Д.ЗИЦЕР: Нет, подождите, если вы мне скажете, что музыка, которая там звучит, это «Nirvana» и «Rammstein», то я скажу, что она вредна.

АННА: Нет, нет, конечно.

Д.ЗИЦЕР: Если вы мне скажете, что это детские песни, так я скажу, что все отлично. Все, первый вопрос понял, сейчас отвечу. А второй?

АННА: Второй вопрос, как быть, вот они говорят – будьте там типа дома строгой. Ну, я, знаете, там бываю с ним, конечно, моментами строгой, но я же его тут же буквально, пусть на минутку я…

Д.ЗИЦЕР: Отвечаю. Анна, во-первых, так, спокойно, во-первых, не волнуйтесь. В том, что вы рассказали, нет ни одной причины для волнения, я даю вам честное слово. Значит, смотрите, что касается первой части, вот этой всей дискотеки, не дискотеки. Если, действительно, ваш вопрос в том, вредно ли для детей полчаса попрыгать под музыку, нет, не вредно, мне кажется, круто и весело, и очень хорошо.

АННА: Если они маленькие, да?

Д.ЗИЦЕР: Да любого размера. Меня немного удивляет этот подход – забирайте ребенка раньше, ну, не знаю, сейчас попробуем про это поговорить. Значит, теперь, что касается того, что вам делать. Ничего не делать, вообще ничего не делать. Вообще ничего не надо с этим делать. Я бы на вашем месте, единственное, что я бы эту ситуацию перевернул. А именно, я бы на вашем месте попросился прийти в детский сад и посмотреть, что происходит, ссылаясь на то, что вы не до конца понимаете, о чем идет речь. Просто прийти, и вас пустят, уверяю вас.

АННА: Здесь есть проблема, Дима, сразу скажу вам.

Д.ЗИЦЕР: Какая же проблема?

АННА: Проблема общения с руководством садика. Причем эта проблема как бы не только у меня, у некоторых других тоже родителей. Дело в том, что руководство садика, это человек, скажем так, творческий очень и очень двоякий. То есть, с одной стороны, он очень…

Д.ЗИЦЕР: Подождите, Ань, я даже слушать вас дальше не буду. Подождите, ну, Ань. Человеку 2,6 вашему сыну. Вы зачем туда ходите, если у вас есть любые проблемы? Вы зачем в этот садик-то ходите?

АННА: Ну, у них такая….

Д.ЗИЦЕР: Вы зачем туда ходите с ребенком? Зачем у вас ребенок ходит в садик, где у вас проблемы с руководством?

АННА: Чтобы он развивался, чтобы он себе нашел какие-то для него интересные вещи, чтобы он был счастлив.

Д.ЗИЦЕР: Нет, ответ нет. Подождите, дорогая Анна, подождите. Значит, смотрите, я же человек честный, вы честно задаете вопрос, я честно даю вам ответ. Вот даю вам честный ответ. Если происходит то, что вы рассказываете, это вызывает кое-какие сомнения, немного опасения у меня. Ну, например, что, в принципе, про человека возраста 2,6 говорят, что он плохо себя ведет, что-то здесь не так. Я не буду это комментировать, я понятия не имею, я не знаю, как там, что устроено в этом конкретном садике. Первое.

Второе. Я даю вам честное слово, еще раз, понятное дело, я не могу быть экспертом по немецкой системе образования. Но немецкую систему образования я знаю, в общем, неплохо, действительно, в школах бывал, в детских садах бывал, знаю это на уровне всяких приятелей и друзей. Нет, это не так, немецкая система образования не устроена таким образом, что в 2,6, если человек что-то делает не так, ему говорят – ну-ка, сел на скамейку, и маме говорят – он плохо себя ведет. Он так не устроен, я честно вам говорю. Я понимаю, что вы в Германии живете давно.

АННА: Это наш русский менталитет, я думаю.

Д.ЗИЦЕР: Это, видимо, может, это русский менталитет, может, не русский менталитет. Но это точно, смотрите, посадить ребенка 2,6 на скамейку в Германии это административное дело. Ну, вот поверьте мне, хотите – проверьте с любым юристом.

АННА: Ну, вот они это делают, знаете, типа, ну, они его как бы, они и других сажают точно так же…

Д.ЗИЦЕР: Аня, дослушайте меня до конца. Вот сейчас попробуйте меня не перебивать. Значит, в ситуации, когда таким образом относятся к вашему ребенку малюсенькому 2 лет и 6 месяцев, малюсенькому, и в ситуации, когда вы говорите мне, что у вас проблемы с руководством, и так далее, надо уходить оттуда завтра утром. Все. Завтра утром я придумал вам занятие – вы ищете новый детский сад и переходите туда. Все.

Нет ни одной причины сражаться на костях собственного ребенка, ни одной. Это садик творческий. Ну, не знаю, нет, не творческий. Это садик не творческий, если человек не может самовыражаться в 2,6 на дискотеке так, как он хочет. Нет, это садик не творческий, если воспитатели в этот момент про человека 2,6 говорят, что он плохо себя ведет, вместо того, чтобы встать возле выключателя и сделать так, чтобы он не выключал свет. Ну, что мы обсуждаем, это смешно.

АННА: Ну, да, в идеальном варианте так, да.

Д.ЗИЦЕР: Мне пишут, между прочим, из Германии параллельно, вам не передать вообще, сколько, самые разные люди, честно. Николай пишет из Берлина: «Здравствуйте, Дима. Анна водит ребенка не в обычный детский сад, а в двуязычный. Его открыли русскоязычные мигранты, поэтому и наказания советские». Это, между прочим, я не читаю это сообщение, сказал вам, это человек, который живет в Берлине.

АННА: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Человек, который живет в Берлине. Еще один человек пишет из Германии немного грубовато, поэтому я чуть-чуть изменю формулировку. И человек говорит о том, что это, действительно, уголовное дело то, что вы рассказываете. Это два человека из Берлина, я вам слово даю. Зачем вы туда ходите?

АННА: Да я верю вам, я даже не сомневаюсь.

Д.ЗИЦЕР: Ну, все, конечно, мне кажется, мы с вами все решили.

АННА: И вот у меня как раз главный вопрос мой, я вот как раз-таки и хотела спросить. Я поставила, я встала на очередь в другой немецкий сад, который, в принципе, обычный немецкий сад…

Д.ЗИЦЕР: Аня, у нас одна минута. Давайте вопрос.

АННА: И он, ну, обычный немецкий детский сад, с обычной концепцией Монтессори, то есть ничего, ну, самый обычный.

Д.ЗИЦЕР: Концепция Монтессори, необычный, ну, окей, хорошо, да. И?

АННА: Я хотела, у меня просто подруга туда водит девочку, и они очень довольны. Вопрос, нужно ли переводить ребенка в такой детский сад, скажем, как только нам дадут место в 3, 3,5 года. Там не будет русского языка, там только немецкий язык. Как воспримет ребенок, если он, у него уже есть там первые друзья в том садике?

Д.ЗИЦЕР: Никак не воспримет ребенок. Слушайте, я не возьму на себя, Анна, ответственность за ваше решение. Я не скажу вам, нужно переводить или не нужно. Но я могу попробовать обобщить эту историю. Да, если человеку в одном детском саду или его в каком-то детском саду не принимают, ему, конечно, нужно переходить в другой. Первая часть вопроса.

Вторая часть вопроса. Первые друзья. Я понимаю, что бывают привязанности в любом возрасте, тем не менее, ничего страшного. Ну, перейдет в другой детский сад, если у него там будут люди, с которыми ему трудно расстаться, его замечательная мама Аня сделает так, что они будут встречаться на площадке в парке и так далее.

Третье. Что будет с русским языком? Ничего не будет с русским языком. Вы продолжите дома говорить по-русски, вы будете смотреть русские мультики, читать русские книжки, у вас будут русские друзья. Я знаю это не понаслышке, поверьте мне, от очень-очень близких людей многих, которые в разных странах живут, и отличный русский язык у него сохранится в этот момент. Все. Прощаемся?

АННА: Поняла вас. А, Дим, скажите, пожалуйста, что касается самого малыша, я могу, в принципе, как только я получу место, я могу его спокойно переводить?

Д.ЗИЦЕР: А почему нет-то?

АННА: Просто уже пробовала…

Д.ЗИЦЕР: Ну, слушайте, я понимаю, я даже копать не буду, я и так понимаю.

АННА: У меня такое напряжение внутреннее.

Д.ЗИЦЕР: Да я все понимаю, Ань, я даже спрашивать вас ничего не буду, я все понимаю. Я понимаю, чем глубже я копну сейчас, тем больше конфликтов мы откопаем. Не будем мы их откапывать. Конечно, да. Главное, не создавать эту ситуацию напряжения. Ну, подумаешь, господи, переходим в другой садик. Так вместе ходим, приходим, отходим. Понимаете? Так что спокойно, все нормально.

Кто-то пишет мне, между прочим: «Правды ради я должен сказать, что в немецких садиках люди столкнулись с отсаживанием на скамейки». Давайте, чтобы я не был лгуном, я прочту вам и это сообщение тоже. В общем, короче говоря, Анна, спокойно, это и есть жизнь, это и есть материнство, это и есть отношения с ребенком. Спокойно переходим в другой сад и все. Да?

АННА: Все поняла. Хорошо, Дим. Благодарю вас. Я буду еще звонить в другие дни.

Д.ЗИЦЕР: С Анной мы простились, судя по всему. Удачи вам, все, прощаемся, дорогая Анна, прощаемся. Спасибо вам большое.

А у меня есть еще, в принципе, минуточка, ну, в эту минуточку я скажу вот, что. Меня спрашивают, между прочим, что такое, что за концепция Монтессори такая. Не знаю, за минуту справлюсь или нет, но давайте попробуем.

Значит, послушайте, есть, была великий педагог, которую звали Мария Монтессори. Не могу за минуту рассказать о том, как устроена целиком концепция. Если вы зайдете в интернет, вы найдете много-много информации. Самое главное, что концепция началась с детей особых, с детей с особыми потребностями.

Мария Монтессори, в принципе, делала очень-очень большой акцент на чувственной сфере, на тактильной сфере, на взаимодействии человеческом и так далее. Очень-очень интересно. И, действительно, в Германии и система Монтессори и Вальдорф так называемая, расскажу после новостей, очень-очень принята.

Продолжаем, друзья. На линии у нас, мне кажется, Светлана из Москвы. Светлана, вы тут?

СВЕТЛАНА: Да, добрый вечер, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Вот же я, отлично. Здравствуйте. Я вас слушаю.

СВЕТЛАНА: Здравствуйте. Очень здорово, что удалось до вас дозвониться. У нас тут такая погода, ливень, я думала, что нас смоет, и мы не сможем поговорить.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, вот я скажу вам, давайте, упадите от зависти, это тот случай, когда в Петербурге солнце сегодня два часа назад доходило до 30. Просто 30, представляете себе? Ярчайшее солнце, а началось все там тоже с 23, по-моему, с утра.

СВЕТЛАНА: Ну, у нас с утра тоже посветило, но во второй половине дня сейчас ехать домой…

Д.ЗИЦЕР: Ну, мы быстро махнемся. Петербург и Москва в этом смысле, как мы понимаем, в смысле погоды мы швыряемся этой погодой, как теннисным шариком друг в друга. Ну, ладно, слушаю вас.

СВЕТЛАНА: Ну, у меня, честно говоря, как таковой проблемы с ребенком нет. Меня просто постигло такое удивление, неожиданность такая. Меня уволили с работы, я прихожу к ребенку, дочке 4 года 7 месяцев, и говорю – вот так и так, все, мама больше не работает. И дочка вместо того, чтобы расстроиться или там как-то поникнуть, наоборот, так возрадовалась и сказала – мама, как здорово, это же круто, мы с тобой будем на даче целое лето, ура. Я так как-то присела и думаю, как объяснить ребенку, что такое работа, для чего она нужна, откуда берутся деньги.

Д.ЗИЦЕР: Подождите, давайте еще раз, чего-то я так как-то заслушался. Еще раз, имеется дочка у нас 4,7, правильно?

СВЕТЛАНА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Правильно я услышал?

СВЕТЛАНА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Имеется мама Света, которая перестала работать вот когда? Сейчас на днях имеется в виду?

СВЕТЛАНА: Ну, прямо вот сейчас, да.

Д.ЗИЦЕР: Так, и в чем вопрос-то? Зачем дочка обрадовалась? Как ее огорчить?

СВЕТЛАНА: А вопрос в том, что я не знаю, как объяснить… Нет, огорчать ее совершенно не хочу. Ведь хуже всего, что потом придется выйти на работу опять, и вот тут, видимо, ждет огорчение – мама, ты куда? И как ей объяснить, куда мама пошла и зачем это нужно делать?

Д.ЗИЦЕР: Нет, вы знаете, что, я так совсем-совсем по-житейски попробую на этот вопрос ответить. Слушайте, Свет, мне кажется, что она выдает ту реакцию, которую выдала бы любая любящая маму дочка в этом возрасте уж точно. Ну, а какая еще у нее реакция может быть? Ну, так, давайте пофантазируем вместе, хотите? Что бы она могла сказать?

СВЕТЛАНА: Ну, в моих фантазиях это выглядела так – мама, ну, ладно, не расстраивайся, всякое бывает. Я же понимаю, что в возрасте 4-х лет…

Д.ЗИЦЕР: А более того, она поступила еще круче. Ведь смотрите, она передала вам, она порадовалась и предложила вам повод для радости. Ну, человек, не знаю, 15 лет или 30 лет мог бы сказать вам в этом случае – да забей ты, Светка, извините, ну, примерно так, да нормально, потусуемся три месяца с тобой на даче, будет круто. Ну, она вам практически это и сказала, только она сказала это на языке человека 4 лет и 7 месяцев. Разве нет?

СВЕТЛАНА: Ну, видимо, да. Я, как любая мать, сразу напряглась и решила, что нужно что-то с этим делать срочно, неотложно. Чтобы она вдруг не решила, что работать вообще не надо никогда, или что это такая плохая вещь.

Д.ЗИЦЕР: Нет, нет, она не решит ничего, она вообще не занята. Света, она не занята этой темой в этом возрасте, как и большинство. Она может себе позволить в этом замечательном возрасте просто радоваться. Вам, мне кажется, нужно порадоваться вместе с ней, в первую очередь, тому, что у нее такая на это реакция.

Я расскажу вам по секрету, дай, бог, это не про вас, практически уверен, что это не про вас, но бывает так, что человек, например, возраста постарше 12, 13, 14, мама говорит – ну, вот, все, я потеряла работу или не буду работать, буду дома. Человек так расстраивается и так обламывается. Только не от того, что мама потеряла работу, а от чего, Свет?

СВЕТЛАНА: Ну, от того, что мама теперь будет дома и не даст заниматься своими замечательными делами и прогуливать школу.

Д.ЗИЦЕР: Отлично, мама сейчас будет дома торчать. Отлично. Ну, все. А в нашем случае замечательная, чудесная девочка радуется тому, что она будет со своей любимой мамой. Наслаждайтесь каждой секундой. Я вообще, так сказать, я не преувеличиваю, я даю вам честное слово, я просто за вас очень-очень рад.

СВЕТЛАНА: А вдруг она огорчится, когда надо будет выйти на работу, и как же ей это преподнести такое горестное событие?

Д.ЗИЦЕР: Огорчится. А вот так и преподнесете, жизнь вообще разная и сложная штука, как говорил Остап Бендер, правда? Жизнь это сложная штука…

СВЕТЛАНА: Ну, ей так над ухом, что работать надо, потому что надо, деньги не берутся…

Д.ЗИЦЕР: Не надо. Ну, что вы про работу говорите или про жизнь вообще, как такое немножко, знаете, толкать воз, извините, с дерьмом в гору. Это же не так. Да, она замечательно, работать не надо, работать хочется очень-очень часто, и, если нам везет, если мы можем с этим что-нибудь сделать, то на работу многие из нас ходят, потому что ее любят, потому что мы делаем там что-то полезное и ценное. И, мне кажется, что это намного более важная идея, уж в ее возрасте-то точно, чем, что, слушай, дружище, надо уходить, так тяжела жизнь, ты знаешь. Зачем?

СВЕТЛАНА: А вот, Дима, как не потерять это отношение легкости к жизни, и когда начинать ребенка как-то готовить к тому, что надо выбрать профессию и ту, которая нравится? И как вообще обеспечить выбор этот?

Д.ЗИЦЕР: Вы серьезно?

СВЕТЛАНА: Серьезно.

Д.ЗИЦЕР: Это разговор, вы понимаете, я скажу вам, Свет, это сейчас вы пользуетесь служебным положением, тем, что мы так легко разобрались, и задаете мне вопрос на, я не знаю, лекцию на несколько часов. Ну, давайте коротко, как эту легкость, знаете, напомню, вы читали, конечно, Кундера «Невыносимая легкость бытия».

СВЕТЛАНА: Было дело.

Д.ЗИЦЕР: И вопрос, таким образом, как не потерять эту невыносимую легкость бытия? Слушайте, да просто, ну, я немножко пофилософствую, ну, мне кажется, жить моментом, радоваться тому, что у вас есть удивительная возможность быть с дочкой три месяца на даче. Ни к чему ее не надо готовить. Она же умная девочка, у нее такая замечательная, умная мама, она слушает ваши разговоры, вы с ней разговариваете, она смотрит фильмы, она выберет работу ту.

Главное, действительно, вы правы, вопрос состоит не в том, как сделать так, чтобы она загрузилась по полной программе, а как сделать так, чтобы она не ошиблась и выбрала ту работу, которая будет доставлять ей удовольствие. Ну, попробую и эту часть коротко. Для этого нужно, чтобы она занималась тем, что доставляет ей удовольствие. Или то, чем она должна заниматься, попробовать сделать так, чтобы это доставляло ей удовольствие. Да, да, и математика тоже, да, да, и русский язык тоже, да, да, и помощь в огороде тоже доставляла удовольствие.

Тогда потихонечку, когда она станет старше, после 7 лет, например, она начнет это анализировать вместе с вами и с вашей помощью. А как это, интересно, а как я понимаю, что приятно, а что неприятно, как я нахожу в том, что даже не очень хочется делать, все равно приятные моменты. Вот так и все.

Потом к 14, 15 годам вы с ней сядете, и вы даже не сядете, это произойдет само, она скажет – мам, слушай, больше всего на свете, ты знаешь, я подумала, что больше всего на свете я все-таки люблю танцевать, например. И мама такая – ну, все. Или больше всего на свете, скажет она, я люблю болтать с людьми, я люблю общаться с людьми. И вы скажете – слушай, как интересно, да ты что. Она скажет – да, да, причем, знаешь, мам, очень люблю какие-то ситуации слушать, советы какие-то выдумывать и так далее. Тогда вы скажете – дорогая, тебе прямая дорога в социологию или психологию, или педагогику, я не знаю. А, может, она скажет – больше всего я люблю собирать маленькие… Ну, в общем, все, вы поняли принцип.

СВЕТЛАНА: Да, спасибо большое. Вы вселили надежду в мою метущуюся душу.

Д.ЗИЦЕР: Да какая надежда, господи, получайте удовольствие. Я желаю вам чудесного трехмесячного праздника с вашей дочерью, вот честное слово. Это редкие моменты. Нам за всю жизнь, длинную жизнь очень-очень-очень, я надеюсь, за эту жизнь, ну, сколько у нас есть моментов, когда мы можем быть с детьми три месяца подряд? Ну, вы сами подумайте. И когда они еще хотят быть с нами три месяца подряд. Вот. Пока, удачи вам. Получайте удовольствие.

СВЕТЛАНА: Спасибо большое. Всего вам доброго.

Д.ЗИЦЕР: Продолжаем общаться со столицей. Екатерина, здравствуйте.

ЕКАТЕРИНА: Здравствуйте. У меня девочка 8 лет, она ходит в первый класс. Пытается быть отличницей, слишком ответственно относится к своим заданиям. Это выражается и в каких-то, бывают и истерики, и слезы, если что-то у нее не получается. Очень зависит она от мнения учителя, хотя учитель ей нравится. Вопрос такой, стоит ли культивировать вот значимость школы, оценок, поддерживать вот в ней…

Д.ЗИЦЕР: Боже упаси. А зачем? Вы уже докультивировались.

ЕКАТЕРИНА: Ну, да. Хотя я не пыталась, это не специально сделано.

Д.ЗИЦЕР: Да ладно. Слушайте, а скажите мне, пожалуйста, давайте я задам вам опасный вопрос, но я не могу его не задать. А как в первом классе можно быть отличницей, если в первом классе нет оценок? Не должно быть.

ЕКАТЕРИНА: Ну, дело в том, что учитель, я знаю вашу позицию, я читала ваши книжки…

Д.ЗИЦЕР: Это не моя позиция, это позиция Министерства образования, это не моя позиция.

ЕКАТЕРИНА: Там ставят, понимаете, они теперь ставят печати. Очень разными уловками они все равно выделяют кого-то из класса, понимаете. И вот даже эта печать, казалось бы, для нас это ерунда, для детей это травма целая, если они получают печать…

Д.ЗИЦЕР: Конечно, и для нас это не ерунда. Ну, слушайте, это оценка самая-самая, что ни на есть оценка. Какая разница, мы говорим о пятибалльной системе или о системе печати, или о системе ежиков, или о системе улыбочек, чебурашек, какая разница? Слушайте, ну, какой вопрос, такой ответ, Екатерина, нет, мне кажется, не надо это культивировать. Мне кажется, что первые ростки того, что бывает, когда это культивируется, вы видите.

ЕКАТЕРИНА: А каким образом пытаться разрешить эту ситуацию, когда я вижу, что она очень нервничает. То есть это переходит в такое, это ногти, сами вы понимаете, какие-то такие вещи, когда эта вот нервозность уже может возникнуть.

Д.ЗИЦЕР: А что вы говорите в такие моменты?

ЕКАТЕРИНА: Я ей рассказываю истории, когда я получала «двойки», ничего в этом страшного нет. Если ты даже пропустишь какой-то урок, ничего в этом такого нет, ну, потом нагоним. Вот пытаюсь как-то из жизни какие-то примеры подобрать.

Д.ЗИЦЕР: Ну, такие примеры из жизни, что говорят, ну, у мамы тоже были провалы, ничего страшного. Но мама тоже, она потом подсобралась и все-таки нагнала. Слушайте, ну, если честно, если вы готовы к честному ответу, я дам вам честный ответ. Мне кажется, что в этот момент нужно совершенно не говорить, что ничего страшного, что у тебя «двойка», а говорить – пошли мороженое есть.

ЕКАТЕРИНА: Переключать ее.

Д.ЗИЦЕР: Если вы поняли эту метафору. Да не переключать ее, не переключать, нет, не обманывать ее, а просто демонстрировать ей, что в жизни есть много других прекрасных, важных вещей, чудесных, замечательных. Нужно ли ей говорить – плюнь на это? Нет, она не в том возрасте, она не плюнет, и это такая амбивалентность странная возникнет. Но дать ей понять всеми силами и всеми способами, что это не стоит абсолютно ни обкусывания ногтей, ну, про ногти не надо с ней говорить, естественно, ни нервов, ни слез. Вот так вот и поговорить.

Еще хорошо бы ее спросить, но это такой чуть более терапевтический разговор – слушай, а зачем тебе печать? Вот такой вопрос.

ЕКАТЕРИНА: Да, я вот у нее, не спросила ее об этом.

Д.ЗИЦЕР: А вы спросите. Только давайте мы с вами быстро порепетируем, у нас есть сорок секунд. Давайте. А зачем тебе печать? Что она отвечает? Или что вы отвечаете?

ЕКАТЕРИНА: Хочет быть первой, хочет быть самой первой, самой лучшей.

Д.ЗИЦЕР: А зачем?

ЕКАТЕРИНА: Вот тут уже интересно, что она мне ответит, не знаю.

Д.ЗИЦЕР: Интересно, да, но подождите, я же неслучайно к вам пристал. Интересно, что вы ответите на этот вопрос. Это очень интересный диалог, в котором очень важно, чтобы у вас не было правильного ответа, у вас, у ее мамы, понимаете. Очень интересно, потому что это попытка такая чуть-чуть, может, в один из первых раз в ее жизни заглянуть в себя и понять, какие у меня мотивы-то. А, как интересно, не знать математику, оказывается, обогнать Васю. А что мне это дает? А что из этого выходит? Я прощаюсь с вами, мне кажется, мы ответили. Ну, завидую вам, потому что вас ждет интереснейший разговор.

Друзья, я специально оставляю сейчас довольно много времени для двух сообщений. Вот хочу покомментировать два сообщения, это сообщения от детей, сразу же я скажу. Еще не начав читать их вслух, я имею в виду, я понимаю, что, наверное, в данном случае будет довольно много радиослушателей, которые не согласятся с тем, что я собираюсь сказать, но я скажу.

Итак, сообщение первое. Без имени, оба без имени, есть подпись, но просьба не говорить имя, и дети, которые пишут, просили не звонить им в эфире, а просили прокомментировать. Итак, мой вопрос, первый вопрос от первой девочки.

«Как мне донести до родителей, что после 18 я имею право на собственную жизнь, могу выбрать, куда поступить, куда, с кем и во сколько ходить? Каждый раз, когда я пытаюсь это объяснить, начинается конфликт. Мне это надоело. Они постоянно считают, что я неправа, но при этом сами не признают своих ошибок, думая, что они правы во всем. Когда я смотрю ваши выпуски или читаю книги, мне говорят, что меня воспитывает интернет и слушать надо только их. Постоянно говорят мне о любви, но при этом оскорбляют, унижают, прибегают к физическому насилию».

Вот, что я скажу. Значит, это пишет человек, во-первых, который не достиг 18 лет, мы понимаем, еще учится в школе. И вопрос в том, что как только поднимается тема того, куда человек будет поступать, я просто рассказываю, потому что было еще одно сообщение, я не вижу его просто сейчас, то дома начинается скандал, какой-то полный кошмар. Вот про физическое насилие я прочел впервые, не дошел до этого.

Вот, что я скажу вам, дорогая радиослушательница. Бывают ситуации, когда мне приходится сказать и сказать это в микрофон, нет, мне кажется, взрослые в данном случае категорически не правы, мне кажется, они ведут себя не верно. Но тут есть следующий момент. Вопрос-то ведь не в том, ведут они себя верно или не верно, и не в том, что по этому поводу скажет Дима Зицер или кто-то еще. Вопрос в том, как вам в этой ситуации быть.

Я думаю вот, что. Я думаю, как ни странно, на ближайшее, сколько вам там осталось, надеюсь, несколько месяцев до 18-летия, вам нужно перестать разговаривать с ними на эту тему. Просто перестать разговаривать на эту тему. Я понимаю, что есть очень много факторов, которые вас раздражают. Я понимаю, что есть очень много факторов, которые вас бесят, и от которых вам очень-очень трудно жить. Более того, я понимаю, что эти факторы объективны, судя по тому, что вы пишете.

При этом я понимаю, что ситуация такова, что в этой ситуации вам нужно выжить. Вот извините меня за это слово, выжить. Я не сомневаюсь в том, что ваши родители, ну, во всяком случае, считают, что вас любят, а, возможно, любят и на самом деле. Это не мешает людям ошибаться. Любовь в этом смысле ошибки не оправдывает, мы все понимаем с вами. Но в этой ситуации, действительно, вы оказались одна, и вы оказались в положении тяжелом. Поэтому, мне кажется, что облегчить это положение нужно, в первую очередь, вот таким образом технически.

Нет, нет, не заявлять – я пойду туда, куда я захочу, не заявлять – я в 18 лет буду делать то, что я хочу, не заявлять и так далее. Теперь довесок к этому. Вы, конечно, в 18 лет сделаете так, как вы считаете нужным и поступите правильно. В большинстве случаев, когда в 18 лет человек делает то, что он считает нужным, в большинстве случаев он об этом не жалеет. А наоборот бывает довольно часто. С обеих сторон бывают ошибки. Но, тем не менее, мне кажется, что вопрос должен стоять таким образом.

Итак, подытожу. Насколько это возможно мы выключаем эти темы по вашей инициативе. Насколько это возможно мы уходим от этих разговоров, когда они возникают по инициативе родителей. И, конечно, мы очень-очень хорошо понимаем, что в 18 лет вы, действительно, поступите после окончания школы так, как вы считаете нужным, постараясь при этом не создать конфликт нетлеющий, нереальный, постараясь при этом остаться в хороших отношениях с родителями и так далее.

Если будет необходимость, понятное дело, мы с вами про это поговорим. Вы напишете или вы позвоните, и мы посмотрим на эту ситуацию на тот момент, когда она возникнет.

Второе сообщение, тоже пишет девочка. «Здравствуйте. У меня проблема с одноклассником, 10-й класс. Его отец заставляет выполнять тяжелую работу в саду. Он таскал такие тяжести, что в прошлом году у него появилась киста, он лежал в больнице. Этой весной история повторилась, но последствия тяжелее. Пока он в больнице. У меня вопрос – что делать в этой ситуации, если договориться с родителями невозможно? Его отец считает, что для мужчины позорно слушать врачей, и мужик должен выполнять тяжелую работу. Кроме того, если ему перечить, он может и избить».

Теперь обратите, пожалуйста, внимание, что в обоих случаях, о которых идет речь, речь идет о людях, преступающих закон. Это важно, это я обращаюсь сейчас к слушателям, а не к тем, кто мне писал. Преступающих закон. Мы говорим о насильниках, мы говорим о тех, кто поднимает руку на своих ближних, на тех, кто от них зависит, на тех, кто слабее их, это важный момент.

Значит, по этому обращению совет у меня будет совсем-совсем другой. Мне кажется, вам нужно искать помощи у взрослых. Я не знаю, кто эти взрослые. Значит, вы пишете о том, что такие жуткие отношения с его отцом, возможно, можно говорить с его мамой. Возможно, можно говорить с его бабушкой, с мамой этого самого отца. Возможно, можно говорить с вашими родителями, которые возьмут на себя смелость и наберутся сил, и пойдут беседовать с этим человеком, который так поступает.

Но, к сожалению, эта ситуация, мы вчера много про это говорили о других ситуациях, но, тем не менее, похожих, эта ситуация, в которой, я боюсь, вам не справиться без взрослых. И хочу сказать вот, что. Не бойтесь этого. Взрослые бывают разные, мы с вами это понимаем, и вы это понимаете абсолютно точно. Я абсолютно уверен, что рядом с вами, абсолютно уверен, есть взрослые, которые могут вам помочь. Это могут быть самые неожиданные люди, но я бы начинал с людей самых близких. Я бы начинал с родителей, с ваших родителей, не с родителей этого мальчика, возможно, с мамы этого мальчика, возможно, еще раз, с бабушки этого мальчика, с друзей и так далее.

Эта ситуация непростая очень-очень, да и предыдущая непростая, чего там говорить. Но, еще раз, в этой ситуации нужно обращаться за помощью. Считаю ли я, что вы должны сами идти разговаривать с этим отцом? Нет. Я считаю, что это прекрасный и благородный порыв, но, к моему огромному сожалению, в данном случае это не поможет. Обращаемся к взрослым. Слушаем новости, друзья, и начинаем второй час.

Ольга из Санкт-Петербурга на линии. Здравствуйте, Ольга.

ОЛЬГА: Здравствуйте, Дима. Есть девочка 14 лет, умница, красавица, наделенная прямо природной красотой. Но она за собой не следит вообще. То есть у нее прекрасная кожа покрыта прыщами, она не моется, не чистит зубы, вся спина покрыта прыщами.

Д.ЗИЦЕР: Ладно, подождите, Оля, подождите. Кожа прекрасной 14-летней девочки, покрытая прыщами, довольно характерна для прекрасных 14-летних девочек и мальчиков, во-первых, правда же?

ОЛЬГА: Это я понимаю все прекрасно.

Д.ЗИЦЕР: Нет прямой связи. Отлично. Давайте просто не будем смешивать, отделим зерна от плевел, не будем смешивать чистку зубов и прыщи на коже в подростковом возрасте. Давайте дальше. Извините, просто важно было сказать, извините.

ОЛЬГА: Потом она почему-то абсолютно не убирает свою комнату. Год назад мы переехали в новую квартиру, одна из причин была именно то, что ребенку не хватало своей комнаты. Мы сделали усилие и получили большую квартиру, купили, въехали.

Д.ЗИЦЕР: Класс.

ОЛЬГА: Теперь она в этой комнате не убирается.

Д.ЗИЦЕР: Отлично, ну, не убирается, ее комната, с другой стороны.

ОЛЬГА: Нет, я понимаю, ее комната. Я вас слушаю, и поэтому я четко уже в течение года пыталась намекнуть, что вроде как убираться надо, но ждала, что от нее будет какая-то реакция. Что рано или поздно ребенок, ну, там захочет…

Д.ЗИЦЕР: Рано или поздно, да.

ОЛЬГА: Да, понимаете, то есть две недели там могут стоять кружки, пельмени на полу.

Д.ЗИЦЕР: Ой, ужас, ужас.

ОЛЬГА: Огрызки, понимаете.

Д.ЗИЦЕР: Я скажу вам, Оля, давайте мы поговорим с вами, как я отец 14-летней девочки. Вот просто я отец 14-летней девочки.

ОЛЬГА: Давайте.

Д.ЗИЦЕР: А вы мама 14-летней девочки, давайте пожалуемся друг другу, как нам тяжело с ними живется. Давайте, я буду очень рад.

ОЛЬГА: Ну, это не жалоба. Дело в том, что я…

Д.ЗИЦЕР: Жалоба, почему, а я жалуюсь, мне тяжело. Вот даже, если меня сейчас слышит моя младшая дочь, ай, как тяжело нам бывает, родителям с детьми. Ну, что поделаешь, ну, дело такое. Тяжело, бывает тяжело. Ну, что, бывает, что они раздражают, это правда. Бывает, что нам очень-очень не нравится то, что с ними происходит, бывает. Бывает, что нам не нравится, как они одеваются и так далее. Ну, ладно, это я морочу вам голову, извините. Давайте, вы не за этим звоните, так что смело давайте досказывайте и вопрос.

ОЛЬГА: Ну, я просто придерживаюсь того принципа, что ребенок может делать все, что не, скажем так, не угрожает его жизни и здоровью, и не мешает окружающим, и, скажем так, не наносит ущерба чувствам окружающих людей. Соответственно она живет в социуме, в нашей квартире, то есть она не одна, естественно.

Д.ЗИЦЕР: Она живет в вашей общей квартире, простите.

ОЛЬГА: Ну, естественно, в нашей общей квартире, безусловно. Но как бы хотелось, чтобы она соблюдала некие все-таки правила чистоты.

Д.ЗИЦЕР: Какие? Давайте их вместе, подождите, давайте их вместе сформулируем, эти самые правила для проживания вместе. Я согласен с вами. Давайте их вместе сформулируем.

ОЛЬГА: Каждый должен убирать за собой.

Д.ЗИЦЕР: Это правда. Наверное, это дело хорошее, я согласен. Это не имеет, правда же, отношения к тому, что происходит у вас в спальне, например, правда?

ОЛЬГА: Ну, у нас же у всех разные комнаты.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. То, что происходит в вашей спальне…

ОЛЬГА: Просто ее комната начинает мешать окружающим, скажем так.

Д.ЗИЦЕР: Почему?

ОЛЬГА: Ну, потому что я прямо говорю, что из комнаты уже пахнет. То есть, когда я могу выгрести то, что там есть, я выгребаю, потому что от нее я дождаться этого, к сожалению, не могу. Что сделать, как сделать так, чтобы у нее это появилось?

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Сделать это следующим образом, послушайте меня. Она у вас одна?

ОЛЬГА: Нет, двое. Второй сын, он очень чистоплотный.

Д.ЗИЦЕР: Ему сколько?

ОЛЬГА: Ему будет 18.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Значит, смотрите. Вот что пишет мне сейчас слушательница из Ростовской области, пишет она вот, что. «Дима, девочка 14 лет с прыщами это норма. Какая прелесть. Еще чуть-чуть и она станет другой, и умываться будет, и убирать комнату». Я даю вам честное слово, читаю прямо из интернета. Следующее сообщение: «У меня дочь тоже так себя вела, а потом вдруг стала другой».

ОЛЬГА: Ну, сколько можно ждать, чтобы она стала другой? Вот год прошел.

Д.ЗИЦЕР: Вы еще не начали. Год прошел. Еще один человек пишет, смотрите: «Блин, ну, 14 лет, ну, подрастет, появятся мальчики и все будет по-другому». Слушайте, Оля, ну, давайте, я честно, это я читаю то, что пишут люди, и вообще-то я с ними, конечно, согласен.

Значит, первое, я даю вам честное слово, я на вашей стороне. Я даю вам честное слово, я на вашей стороне, я понимаю, как это может вас бесить и раздражать, и мешать, и так далее, я понимаю. Но при этом есть второе.

И второе устроено следующим образом. Что в этом возрасте чудесном, на самом деле, в этом возрасте у них все устроено иначе. Вот не так, как было устроено до 10 или до 12 у кого-то, и не так, как будет устроено после 18, все иначе. Теперь, если, например, сейчас, если вдруг будут пересечения, это случайно, я не о вас сейчас говорю.

Если, например, мама говорит 14-летней дочке больше пяти раз за месяц – послушай, я не знаю, почисти зубы, эта дочка может перестать чистить зубы, как ни странно. Или чистить их тайно от мамы и маме демонстрировать, что зубы не почищены. Это не делает эту дочку ужасным монстром, это, в общем, свидетельствует о том, что некоторая стервозность в ее характере есть, но, в общем, стервозность, отчасти характерная для 14-летней девушки. Это правда.

Значит, теперь смотрите, поскольку у вас… У вас вообще отношения-то хорошие? Или вы так уже перегрызлись на тему уборки и чистоты?

ОЛЬГА: Отличные. Нет, нет, у нас прекрасные отношения.

Д.ЗИЦЕР: Все хорошо, отлично. У вас прекрасные отношения.

ОЛЬГА: Но на тему уборки мы, конечно, грыземся, и она выставляет меня…

Д.ЗИЦЕР: А вы не грызитесь, вы расскажите о себе, а не о ней.

ОЛЬГА: Рассказываю, да.

Д.ЗИЦЕР: В следующий раз, когда, а я сейчас расскажу, как вы будете рассказывать, и мы сравним. Когда в следующий раз вы пойдете с ней в рамках ваших прекрасных отношений, как девочка с девочкой гулять, я не знаю, в Таврический сад и купите себе там кофейку или чаечек, или мороженое, или, не знаю, что, вы со смехом, скорчив такую, знаете, жалостливую физиономию, скажете – котик мой дорогой, ну, я не могу, меня клинит на этом, слушай, ты прости меня, давай я подумаю, как мне самой расслабиться. Посоветуйтесь с ней.

ОЛЬГА: Ну, поскольку я слушаю ваши программы, я зашла к ней со следующим. Я сказала, что я понимаю, что уборка в твоей комнате нужна на настоящий момент мне, а не тебе, но мне с этим очень тяжело живется, поскольку грязь в квартире меня очень расстраивает. И я попросила у нее помощи, как можно сделать так, чтобы мы вместе жили в одной квартире и нам обоим, всем, всей семье было комфортно.

Д.ЗИЦЕР: И что же она сказала?

ОЛЬГА: Вот ответ на этот вопрос я не получила.

Д.ЗИЦЕР: Как не получила? Что такое, она зашила себе рот?

ОЛЬГА: Ну, вот так. Нет, просто она как-то перевела разговор, я сейчас точно не скажу, как, но перевела разговор и конкретного ответа, что вот с этим делать, я не получила.

Д.ЗИЦЕР: Оля, внимание. Теперь давайте, вы явно человек интеллигентный, сравните, пожалуйста, то, что сделали вы, с тем, что предложил я. Чур, вы? В чем разница?

ОЛЬГА: Надо хорошо вспомнить, как предложили вы.

Д.ЗИЦЕР: А я на бис повторю, пожалуйста, я повторю, прямо попробую даже слово в слово, даже с той же интонацией попробую. Итак, Ольга, в следующий раз, когда в рамках ваших замечательных отношений вы пойдете с ней гулять в Таврический сад и купите себе, мне самому интересно будет потом переслушать, кстати, получилось второй раз одно и то же сказать или нет. И купите себе кофеечек или чаечек, или мороженое, или что-то еще, вы скорчите такую жалостливую физиономию, немножечко так улыбнетесь и скажете ей – котик мой дорогой, я и сама не понимаю, почему меня так на этом клинит. Котик, ну, помоги мне как-нибудь разрулиться. В чем разница? Оля?

ОЛЬГА: Да. То, что меня клинит, я ей говорила, ну, немножко не таким…

Д.ЗИЦЕР: Нет, мало этого.

ОЛЬГА: Рожицу не корчила.

Д.ЗИЦЕР: Рожицу, ну, подождите. В моем совете вы не приходите на ее территорию, правда? Это важно.

ОЛЬГА: А, да.

Д.ЗИЦЕР: Вы не приходите на ее территорию. Наоборот, вы уходите на территорию нейтральную. Вы же воюете, у вас же позиционные войны за территорию, извините, называя вещи своими именами.

ОЛЬГА: Ну, то, о чем мы говорили…

Д.ЗИЦЕР: Да, да. Значит, вы уходите на нейтральную территорию. Вы создаете для нее максимально безопасную ситуацию. Вы не готовите этот разговор долго и мучительно, а вы этот разговор вставляете таким отдельным блоком в прекрасный день, который чудесно начался и прекрасно закончится. И вы не просите у нее помощи по уборке.

В том, что вы сказали вот сейчас, меня передернуло прям. Не в том дело, что вы что-то не так сделали. Ну, я ставлю себя на место 14-летнего человека, и я понимаю, мама приходит и говорит мне, могу себе представить ваше выражение лица, говорит мне – слушай, мы живем в одной квартире, значит, ну, что делать, давай сделаем, пожалуйста, так, чтобы нам всем было здесь жить приятно. Воображаю я такую интонацию, может, она была не такой. Но что-то мне шепчет, как это у Пушкина, что она была близкой к этому.

И в этот момент я, 14-летняя девочка или я, 14-летний мальчик должен, что сказать? Должен сказать что-то, что маму удовлетворит. Единственное, что маму в этот момент удовлетворит, это какой ответ? Ну, давайте, я вам помогу, это ответ – яволь, я сейчас все уберу. Разве это диалог?

ОЛЬГА: Да нет, это было бы хорошим решением даже на тот момент.

Д.ЗИЦЕР: Отлично, что вы мучаете ребенка, давайте я дам ответ за нее, хотите? Мам, слушай, я вообще не хочу про это разговаривать, мне так прикольно жить в этой комнате, да, в грязи, слушай, это немного странно, я понимаю, что у меня это когда-нибудь изменится. Мам, ну, займись папой.

ОЛЬГА: Ну, примерно так это и происходит, да.

Д.ЗИЦЕР: Ну, а что ей сказать-то? Теперь смотрите, внимание, теперь о главном, давайте о сути вопроса. Хотелось ли бы, чтобы у нее в комнате был порядок? Ну, конечно, хотелось бы. Ну, найдите компромисс какой-нибудь, ну, что, ну, найдите. Я думаю, что, я даю вам честное слово, ну, вы сейчас со мной поспорите, возможно, я приму вашу позицию. Мне кажется, вы преувеличиваете про то, что у нее такой прям неприятный запах из комнаты. Ну, что, вы там ходите под дверью и принюхиваетесь, что ли?

ОЛЬГА: Ну, это правда, понимаете.

Д.ЗИЦЕР: Что? Чем пахнет-то, раз уж такой разговор у нас?

ОЛЬГА: Помойкой пахнет.

Д.ЗИЦЕР: Запаха помойки нет. Один запах у помойки пластиковый, другой запах… Чем пахнет-то?

ОЛЬГА: Не знаю, неприятный запах.

Д.ЗИЦЕР: Оля, ну, это, еще раз, я вас понимаю, я клянусь вам, я клянусь, ну, это такая метафора какая-то. Окей, она не позволяет убрать у себя в комнате?

ОЛЬГА: Нет, она позволяет, но мне бы хотелось, чтобы она сама это делала.

Д.ЗИЦЕР: Окей, если вы говорите – котик, давай, я тебе помогу, она в этот момент демонстративно уйдет в другой конец квартиры? Нет.

ОЛЬГА: Просто если я ей говорю, она просто будет сидеть и смотреть дальше в компьютер, все.

Д.ЗИЦЕР: Ну, а вы попросите ее о помощи, у вас же такие замечательные отношения. Попросите о помощи в момент уборки. Смотрите, ну, вы сами удивитесь сейчас, что мы с вами рулим. Мы рулим какую-то мелочь, ну, прямо мелочь.

ОЛЬГА: Понимаете, когда я, действительно, прошу – давай, ты мне поможешь, я начинаю убираться, и там она мне помогает, да, это происходит, и она помогает, мы выгребаем, да.

Д.ЗИЦЕР: Все.

ОЛЬГА: Но на этом все заканчивается. От нее инициативы нет.

Д.ЗИЦЕР: Да, да, так и будет, так и будет. Вы же звоните мне за правдой, я сегодня уже говорил эту фразу, я правду вам и говорю. Оль, так и будет.

ОЛЬГА: А что делать?

Д.ЗИЦЕР: Ничего не делать, дышать глубоко, как это, гулять, пить, я не знаю, что, бокал прохладного вина, кофе, тусоваться с любимым мужем, смотреть фильмы, много разных занятий есть прекрасных.

ОЛЬГА: Ну, я же уже говорила, что все, что не мешает и не угрожает здоровью. В настоящий момент…

Д.ЗИЦЕР: Это не угрожает ее здоровью. Ее здоровью намного больше, да подождите, Оль, у такой замечательной мамы точно девочка точно знает, например, что надо чистить зубы. Она точно это знает, успокойтесь. Точно, я готов расписаться. Она точно это знает. Значит, Дима, сейчас, Дима, я о себе говорю, должен предположить причину, почему она этого не делает, будучи в здравом уме, твердой памяти, обладая этим знанием. Дима в этом смысле, он совершенно не совершает никакое волшебство, он предполагает самое частое и реальное в этой ситуации. Тут нет волшебства. Самое частое и реальное в этой ситуации – это затык, меня достали на эту тему, достали. Послать не могу в 14 лет, ну, или могу, но боюсь результатов этого. Я начинаю демонстрировать…

ОЛЬГА: Просто результатом могут стать вываленные зубы…

Д.ЗИЦЕР: Никогда в жизни не станут результатом… Оль, да у вас, я чувствую, обсессия на эту тему. Нет, не выпадут у нее от этого зубы, нет, не выпадут. И чем больше вы будете об этом говорить, тем будет хуже, ну, давайте уже впрямую. Тем больше вы усиливаете эту ситуацию. Более того, у меня есть плохое предсказание, если вы продолжите в том же темпе, то довольно скоро все ваши замечательные отношения начнут портиться, потому что выдержать это невозможно.

Еще раз, в восторге ли я от того, что ваша дочь не чистит зубы, судя по вашим словам, в чем я не уверен, кстати? Нет, я не в восторге. Значит, какие у нас есть варианты? 14-летнюю девочку заставить силой чистить зубы почти невозможно. Если еще возможно, в 15 это будет совсем-совсем нереально.

Чем я предлагаю вам заняться? Я предлагаю вам заняться исправлением отношений в этой области и перестать организовывать ей и себе невроз. Потому что, если даже я предположу весь этот фильм ужасов, который вы нарисовали, что, ну, честное слово, неправда, в первом случае она будет с вывалившимися зубами и в хороших отношениях с мамой, а во втором случае она будет с вывалившимися зубами и в отношениях с мамой, с которой она не сможет разговаривать не только, несмотря на вывалившиеся зубы, понимаете? Что мы выбираем? Выбираем меньшее из зол. Ну, идите этим путем, честно.

Я могу придумать, как заманипулировать вашу девочку с ног до головы так, что она начнет зубы чистить и убирать. Цена будет очень высокая. Не стоит туда ходить, честное слово. У вас есть возможность ее обмануть, еще раз, предложить манипуляцию, заставить, наконец, сложным образом. Не надо туда ходить, не надо, я слово вам даю, не надо. Более того, я хотел бы предложить вам следующее напоследок. Слушайте, возьмите тайм-аут до конца мая. Давайте, тайм-аут будет следующим. До конца мая, до 31 мая вы не говорите с вашей замечательной дочерью, как зовут-то, кстати, девочку, мы все «она, она»?

ОЛЬГА: Саша.

Д.ЗИЦЕР: Саша. С замечательной Сашенькой, Александрой вы не говорите на следующие темы, которые оказываются табуированными – зубы, прыщи. Я надеюсь, что вы о прыщах не говорите, если сейчас вдруг выяснится, что вы говорите о прыщах, вы вообще все сделали сами в этой ситуации, поэтому лучше молчите, у нас времени нет, даже если вы про это говорите. Аккуратность и комната. Мы не говорим на эти темы.

Если мама Оле становится невмоготу, она подходит, про рожицу я рассказал вам, корчит такую рожицу и говорит – котик мой, пожалуйста, позволь мне убрать у тебя в комнате. Дочь вам позволяет, и вы дальше с новыми силами идете, я не знаю, что делать, гулять по нашему с вами прекрасному городу. Скорей всего, Оль, этого уже хватит.

Теперь, в любом случае, 31 мая, когда срок, на который я вас сажаю, истечет, вы с ней идете гулять, сад выбираете сами, я сказал Таврический, выбирайте любой. И разговаривайте с ней так, как я вам предложил. А дальше вы звоните мне почти точно и говорите «спасибо», ну, или не говорите, если забудете об этом. Я желаю вам удачи. Всего вам хорошего, до свидания. Мы вместе слушаем новости.

Ну, что, друзья, как всегда на тему уборки очень активная, сильная реакция, тут прямо такие битвы происходят в чате у нас. Я обязательно это прокомментирую, я вам обещаю. Но сначала хочу поговорить со слушательницей, которая давно уже ждет разговора.

Полина из Томска, здравствуйте.

ПОЛИНА: Здравствуйте, Дима. У меня такой вопрос. Мой ребенок украл у меня деньги.

Д.ЗИЦЕР: Возраст ребенка?

ПОЛИНА: Возраст 9 лет, Ксения, девочка. Вытащила у меня 5 тысяч рублей. Ну, как бы немалая сумма.

Д.ЗИЦЕР: Это вообще не малая ни разу. Скажите мне сразу же, я сразу задам все вопросы, чтобы по ходу, нет, по ходу все равно буду задавать. Она у вас одна или нет?

ПОЛИНА: Нет, она у меня не одна, но она старшая.

Д.ЗИЦЕР: Ну, естественно, господи. Откуда я знал?

ПОЛИНА: Я не знаю, как сейчас с ней поговорить…

Д.ЗИЦЕР: Откуда я узнал? Подождите, Полина. Откуда я узнал? Почему я задал этот вопрос? Ну, разгадайте, это не очень сложно.

ПОЛИНА: Что ей чего-то недостает?

Д.ЗИЦЕР: Более того, если бы вы не сказали, что она старшая, следующий мой вопрос был бы – старшая ли она. Ну, так откуда я узнал? Давайте, давайте, вы сейчас сами найдете ответ, сейчас чудеса в эфире будут у нас с вами.

ПОЛИНА: Что она чувствует себя чем-то обделенной? Или, не знаю.

Д.ЗИЦЕР: О-па, это очень (неразборчиво) сейчас было.

ПОЛИНА: Или хочет (неразборчиво) так.

Д.ЗИЦЕР: Ну, все, и зачем вам нужен я? Теперь смотрите, теперь давайте так, сейчас мы про это поговорим. Я понимаю вашу реакцию, я понимаю ваше состояние, тут же много всего, тут и обида, и оторопь, и кошмар, и ворует, и, боже мой, и это мой ребенок, и так далее.

Я скажу вам, почему я задал этот вопрос, тут нет никакого волшебства, я даю вам честное слово. Просто, я не знаю, в 85 процентах ситуаций детского воровства в этом возрасте происходит с детьми старшими, у которых есть младшие, и которые, сейчас то, что я говорю, это такая хрестоматия, которые таким очень сложным, если вы спросите меня, как это происходит, я расскажу, очень сложным способом обращают на себя внимание родителей. Сложным. Мы бы, взрослые, сделали это не так. А они делают это так. Чего с этими 5 тысячами произошло, скажите мне, пожалуйста? Давайте вот еще перед тем, как мы еще порассуждаем немножко.

ПОЛИНА: Ну, она себе напокупала вкусняшек всяких. А сегодня я вот случайно увидела 2 тысячи, я была в шоке, и из-за этого ей пришлось, ну, я говорю – откуда? То есть я-то испугалась сначала, что она у кого-то другого их украла, это было бы, конечно, еще хуже. Она, конечно, кричала – я ничего не скажу. Я говорю – я ругаться не буду за правду. Ну, я ей это повторяю уже на протяжении полугода, я за правду ругаться не буду. Ну, я постаралась сдержаться, я кричать не стала, мы с ней сели, поговорили, поискали оставшиеся деньги.

Д.ЗИЦЕР: О чем? О чем говорили?

ПОЛИНА: Я попросила этого больше не делать.

Д.ЗИЦЕР: Это классно. Я просто хотел проверить, на самом деле, сдержали ли вы свое слово, то есть, не ругали ли вы ее за правду. Не ругали?

ПОЛИНА: Я спросила, зачем она это сделала. Она говорит – я не знаю. Я говорю, взрослой…

Д.ЗИЦЕР: Она не знает. Вы с языка у меня сняли – она не знает, зачем она это сделала, Полина. Давайте я поговорю немножечко. Она не знает, зачем она это сделала. Она говорит вам правду, она не знает. Это очень странный ответ для взрослого человека – она не знает, зачем она это сделала. А вот мы с вами знаем теперь, и, как выяснилось, не только я, но и вы.

Значит, чего с этим делать? Мне кажется, что вы поступили правильно, когда вы попросили этого больше не делать. И наверняка добавили, что эти деньги вам важны. И наверняка сказали, что вы чувствуете себя в этом смысле очень печальной, обиженной и так далее, и, надеюсь, не сказали ничего лишнего.

Теперь, чего надо делать с этим? Я бы сказал, что ничего особенного не надо делать, надо попробовать вам проанализировать, как устроено ваше время. Я уверен абсолютно, что вы делаете все, что можете, вы не думайте, я не собираюсь говорить, что вы в чем-то виноваты ни в коем случае. Но надо проанализировать ваше время и проверить, где вы ей не достаетесь. Она маленькая еще, она в 14 поступила бы иначе, а в 9 поступают так иногда. Где вы ей не достаетесь.

Вот есть у вас, например, такое время хотя бы раз в неделю, когда вы с ней вдвоем или нет. Если нет, я почти уверен, что нет, и если нет, это время организовать.

ПОЛИНА: То есть, оно есть, но оно уходит на уроки.

Д.ЗИЦЕР: Нет, уроки, вы чего, разве это ваше время на уроки? Уроки это время, когда мама портит ей настроение всячески разными способами. Это время на уроки, причем тут. Нет, нет, время, когда, вот я только что другой слушательнице говорил, когда вы, как девочка с девочкой с ней вместе идете гулять или идете, не знаю, чего-нибудь купить, или идете что-нибудь поесть, или просто похихикать, или просто про мальчиков поболтать. Вот такое время. Начните с этого, поверьте мне, начните с этого.

Еще раз, ваша девочка 9 лет, вероятнее всего, напугана этой ситуацией, потому что она, правда, не знает, что и зачем она сделала, и как бы сладости есть, и как бы у мамы могла попросить, все правильно, но я почему-то это сделала. Напугана, она не очень знает, чего с этим делать дальше, она не очень понимает, как восстанавливать отношения, поэтому возьмите это на себя. И скажите ей еще какую-нибудь такую фразу о том, что, слушай, дружище, я понимаю, каждый человек может сделать какую-то глупость, ты не думай, я совершенно не буду держать это теперь в голове все время, все, мы перевернем с тобой эту страницу, все, закончили, забыли.

А дальше просто сделайте так, чтобы ей было в кайф с вами. Ну, вот, например, я не хочу этого предполагать, поэтому, давайте, я буду говорить не о вас, а о ком-то. Ну, предположим, если с маленькими мы сю-сю-сю, а старшей достается в это время – ну-ка, делай уроки, а почему ты не сделала их вовремя и так далее, это, конечно, рождается чувство обделенности, ну, а как? У вас бы не родилось чувство обделенности? Родилось бы.

ПОЛИНА: Еще у меня такой подвопрос к этому вопросу. Я не рассказала пока еще мужу. Потому что перед этим у нас уже был такой случай, когда она взяла у меня 150 рублей. И я тогда всеми силами, фибрами души упросила его, пожалуйста, не кричи, не ругайся на нее сейчас.

Д.ЗИЦЕР: А чего будет, если вы мужу расскажете?

ПОЛИНА: Я не знаю, чего, я не знаю, как ему сказать.

Д.ЗИЦЕР: Послушайте, Полина, я понимаю, я не возьму грех на душу и не посоветую вам, я не знаю, обманывать мужа, я не могу.

ПОЛИНА: Ну, в смысле, что ему посоветовать?

Д.ЗИЦЕР: Начните с конца. Слушайте, во-первых, хотите на меня все свалите, вот хотите, послушайте просто в подкасте наш диалог вместе с ним, например. Скажите – слушай, я была так растеряна, ты прости, но я вот, действительно, ну, так, ну, это же правда.

Самое лучшее, что может сделать муж, это просто пройти мимо, не надо к ней лезть. Она и так понимает, что мама с папой поговорили на эту тему. Ну, вот как-то, вот тот случай, когда надо вдохнуть глубоко, знаете, говорят иногда – будь мужчиной, я не в восторге от этой формулировки, но в этом смысле быть мужчиной. Вдохнуть глубоко, попить чайку, уйти в другую комнату, перейти через это.

Теперь, еще раз, Полин, я понимаю, что для вас это очень серьезный случай, но я даю вам честное слово, это не чудо, это случай частый, это устроено чаще всего именно так. Есть ли исключения? Есть, но мы не будем пока про это говорить. То есть, вероятнее всего, эта ситуация поменяется вот от этого, 90 процентов, я сказал 85, 90 процентов, что она сделала это не потому, что ей нужны были деньги. Ну, судя по тому, что вы рассказали, так и есть. Потому что это очень сложно, она сама этого не понимает, даже не рулите ее на эту тему, это очень-очень сложно устроено в голове у них в этом возрасте. Это сделано вот так – я здесь надарила, чтобы там что-то получить, оставим анализ. Вот, да?

ПОЛИНА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Засим я с вами прощаюсь. Не волнуйтесь, попробуйте вот именно так проделать.

ПОЛИНА: Спасибо большое.

Д.ЗИЦЕР: Всегда можете позвонить или написать.

Татьяна из Томска, здравствуйте.

ТАТЬЯНА: Дима, у меня такой вопрос.

Д.ЗИЦЕР: Привет.

ТАТЬЯНА: Привет. Дочь, 15 лет. Умница, красавица, все замечательно, хорошо учится.

Д.ЗИЦЕР: Не говорите мне, пожалуйста, что она не убирает в комнате, умоляю вас.

ТАТЬЯНА: Нет, но она не убирает в комнате, вы правы.

Д.ЗИЦЕР: Спасибо. А, не убирает в комнате?

ТАТЬЯНА: Да, не убирает в комнате, но не в этом вопрос. Смотрите, ребенок имеет недюжинные способности в математике, например, ну, и не только в математике, у других там областях. Меня смущает следующий момент. При наступлении какого-то события, в котором она сомневается, где-то она чувствует, что сейчас будут трудности, она отступает. И, ну, как бы с моей стороны, как мне кажется, не предпринимает достаточных усилий над собой, чтобы попытаться решить проблему, попытаться что-то сделать, чтобы впоследствии решить эту проблему.

Д.ЗИЦЕР: Подождите, приведите пример. Давайте поймем, о чем речь.

ТАТЬЯНА: Давайте, да. Вот смотрите, недавно совсем, недавняя ситуация. Вот довольно-таки высокие соревнования по математике, ребенок прошел, все замечательно, освободили…

Д.ЗИЦЕР: Кто с кем соревновался вообще?

ТАТЬЯНА: Ученики с учениками, 9-й класс, математика.

Д.ЗИЦЕР: Зачем?

ТАТЬЯНА: Математика.

Д.ЗИЦЕР: А зачем они соревновались-то?

ТАТЬЯНА: Олимпиада школьников всероссийская.

Д.ЗИЦЕР: Зачем я спрашиваю?

ТАТЬЯНА: Ну, ребенку нравится… Зачем? Дочери нравится решать математику.

Д.ЗИЦЕР: Подождите, зачем они соревновались? Нравится решать математику, я решаю математику. Зачем они соревновались?

ТАТЬЯНА: Ну, вопрос интересный. В общем, ну, наверное, зачем-то, поступить, например, без экзаменов, например, в вуз есть возможность поступить.

Д.ЗИЦЕР: Как, наверное? Нет, это другая цель. Они соревновались друг с другом. Я, поверьте мне, я примерно понимаю, куда мы идем, поэтому мой вопрос не просто, чтобы поставить вас в тупик, он имеет отношение, скорее всего, к ответу. Ну, ладно, они соревновались неизвестно, зачем. Так, и она чего?

ТАТЬЯНА: Ну, да, предположим, да. Ну, были определенные тренинги, в которых надо было поучаствовать, какие-то там вещи порешать где-то что-то. А ребенок – мам, ну, это не мой уровень, я пойду, почитаю. Есть такие фанфики, вы знаете, ребенок у меня сейчас погружается в них, и меня это тоже волнует, ну, это отдельная тема.

Д.ЗИЦЕР: Так, я пойду, почитаю. И чего?

ТАТЬЯНА: Да, пойду, почитаю. Идет, почитает. Ну, и вот абсолютно спокойно, неторопливо, ну, съездила, стала почетным участником. Ну, как бы мне кажется, что здесь каких-то, она не предприняла над собой как бы попытку сделать что-то большее, чтобы достичь.

Д.ЗИЦЕР: Нет.

ТАТЬЯНА: Нет? Ну, это один пример, хорошо.

Д.ЗИЦЕР: Давайте еще один.

ТАТЬЯНА: Смотрите, ребенок, откатимся так лет так на 5-6 назад, ходила в музыкальную школу. Не инструмент был, а просто пение. В какой-то момент, была там сложная партитура, у нее не получилось, она – все, я не буду туда ходить. То есть ей педагог говорит – у тебя хорошо получается, тебе нужно вот здесь постараться, и у тебя будет хорошо получаться, и ты сможешь дальше петь.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, подождите, я прерву вас совсем-совсем ненадолго, и вернусь через минутку.

Татьяна, итак, партитуру эту она тоже не осилила, да?

ТАТЬЯНА: Да, не захотела и не пошла.

Д.ЗИЦЕР: Ну, а что вас волнует-то, строго говоря? Давайте поймем.

ТАТЬЯНА: Ну, смотрите, что волнует, ну, еще давайте один пример. Вот, например, сейчас ребенку поступило предложение учиться в другой школе. Она говорит – мам, я не знаю, смогу ли я там учиться, и, наверное, я туда не хочу. Я говорю – давай хотя бы попробуем, может быть, получится, это интересно, там уровень выше и знания будут совершенно другие. Что меня волнует, что ребенок, ну, дочь любимая, родная, замечательная не выкладывается на сто процентов, как мне кажется.

Д.ЗИЦЕР: А выкладываться, подождите секунду, Татьяна, я понял, понял. Я могу позадавать вам дурацкие вопросы?

ТАТЬЯНА: Давайте.

Д.ЗИЦЕР: Выдержите? Значит, давайте так. Первое, вы говорите, что она не выкладывается на сто процентов. Первый вопрос, зачем выкладываться на сто процентов?

ТАТЬЯНА: Ну, достичь определенной цели, если она это хочет. Ну, конечно, вопрос…

Д.ЗИЦЕР: Ну, какой цели? Если она ее ставит, но она ее не ставила. Подождите, она ее не ставила. Зачем выкладываться на сто процентов? Это простой вопрос.

ТАТЬЯНА: Ну, да, ставлю ее я.

Д.ЗИЦЕР: Отлично, выкладывайтесь.

ТАТЬЯНА: Замечательный ответ.

Д.ЗИЦЕР: Это первое. Подождите, нет, нет, вы не думайте, это я не хамлю, нет, подождите.

ТАТЬЯНА: Ну, хорошо, да.

Д.ЗИЦЕР: Следующий вопрос. Зачем эту партитуру-то ей было осваивать? Вы не волнуйтесь, я сейчас говорю и вам, и всем радиослушателям, ребята, я, поверьте мне, не за невежество. Поверьте, я сам люблю учиться и обожаю, когда учатся другие. Я не к этому веду. Давайте, зачем партитуру осваивать?

ТАТЬЯНА: Ну, это было определенное занятие, которое нужно было пройти в классе.

Д.ЗИЦЕР: Кому? Нужно было кому?

ТАТЬЯНА: Педагогу, не ей. Конечно, педагогу.

Д.ЗИЦЕР: Педагогу. Ну, я надеюсь, педагог освоил эту партитуру?

ТАТЬЯНА: Да, педагог, да.

Д.ЗИЦЕР: Смотрите, я скажу вам, ваша девочка умница и красавица чудесная. Я не знаю, я не хочу диагноз ставить, чтобы это звучало, как постановка диагноза. Но такое ощущение, что она окружена у вас чужими задачами, извините. У нее много чужих задач. Кому-то надо, чтобы она партитуру, кому-то надо, чтобы она в другую школу, чтобы этим погордиться, возможно, или что-нибудь, я не знаю, что еще. У нее свои-то задачи есть, которые она, так сказать, вот так себя ведет? Свои, не чужие, а свои? Она хотела, не знаю…

ТАТЬЯНА: Свои задачи – почитать.

Д.ЗИЦЕР: Ну, все, она выполняет эти задачи, все в порядке.

ТАТЬЯНА: Ну, да, она читает то, что ей нравится, да.

Д.ЗИЦЕР: Еще. Вот, если вы мне скажете, смотрите, если вы мне скажете следующее, что вы вдруг заметили, что ваша дочь ежевечерне играет на гитаре, предположим. И у нее появилась задача, не вы ее пытали, ставили ей горячий утюг на живот и спрашивали, зачем тебе это надо, а она вам сказала – мам, слушай, такая история, хочу, не знаю, хочу научиться играть там, не знаю, что на гитаре полонез Огинского, не знаю, «Deep Purple», не знаю. И вы бы мне сказали – представляешь, Дима, такая штука, вот она начала, сама сказала мне, не я ее спросила, сама сказала и бросила это в середине, потому что сказала – у меня не получится, я бы разделил вашу тревогу, и мы бы поговорили на другую тему.

Теперь, если речь идет о том, что вокруг разные взрослые люди ставят перед ней разные задачи, а потом обламываются от того, что она этих задач не достигает, так это не ее задачи, они к ней не имеют никакого отношения, вообще никакого. Доченька, надо перейти в новую школу. Мам, да я в гробу в белых тапках видала эту новую школу. Деточка, надо перейти в новую школу. Котик, мама дорогая, зачем? Слушай, там будет другой уровень знаний. Блин, что же такое сказать-то? Мам, я не потяну. Ой, боже мой, какой ужас, у меня же девочка не может ставить перед собой задачи и решать их. Так это же мама Таня все придумала.

ТАТЬЯНА: Слушайте, Дима, а, наверное, вы правы, надо подумать с этой стороны.

Д.ЗИЦЕР: Боюсь, что да. Слушайте, мне кажется, что, на самом деле, вы можете получать удовольствие от вашей замечательной девочки, чудесной. Я абсолютно уверен, что то, чем она увлекается, она делает чудесно и будет делать чудесно. Ей 15 лет, она уже взрослая, вы можете с ней про это поговорить и поржать вместе на эту тему. Она, скорее всего, подтвердит.

ТАТЬЯНА: Да. И еще у меня один вопрос.

Д.ЗИЦЕР: Дружище, мы не успеем, я обязан ответить на одно сообщение. Давайте мы сделаем вот, что, я сейчас обращаюсь к Александре, к редактору, давайте во вторник начнем с вас или просто во вторник сделаем так, что мы еще раз поговорим, ладно?

ТАТЬЯНА: Хорошо. Благодарю.

Д.ЗИЦЕР: Простите меня, пожалуйста. Вы услышите сейчас сообщение, вы поймете, почему я очень хочу на него ответить.

ТАТЬЯНА: Хорошо, благодарю. Всего доброго.

Д.ЗИЦЕР: Сообщение следующее. Мне пишет человек из Казани: «Ребенок вчера в истерике позвонил мне и сказал, что завтра не пойдет в школу, так как увидела…» А, может, и не из Казани, извините, но связано. «Не пойдет в школу, так как увидела в новостях про ЧП в Казани. Говорит, что боится, что в его школе так же такое произойдет. Ребенок очень впечатлительный, девочка, 4-й класс. Как с ребенком поговорить на эту тему? Вчера не удалось ее полностью успокоить, поэтому сегодня разрешил ей остаться дома. Домой приехала бабушка».

Значит, ребята дорогие, во-первых, понятна причина того, что происходит, это случается. Самый правильный путь – не форсировать, дать ребенку, дать человеку право на страх, дать человеку право на то, чтобы провентилироваться. Я вчера про это говорил много, вот вентиляция, возможность про это поговорить – давай про это поговорим.

Вот, знаете, вы точно видели такое в кино, и иногда мы говорим – господи, как смешно они разговаривают. Это очень-очень важно иногда, чтобы тебе сказали – давай про это поговорим. Или самому начать про это разговаривать. Это называется вентиляция, когда человек выговаривается и вентилирует, и начинает сам понимать в процессе этого разговора, чего он боится, чего он опасается, где придуманное, где не придуманное между этим и тем.

Теперь смотрите, если вы пойдете прямым путем, а именно – да ничего не произойдет, да ты что, да ладно тебе, да у тебя же школа… Это ничему не помогает, вы знаете это точно. Потому что, когда мы говорим детям, например, он говорит – я боюсь темноты, а мы говорим – нечего здесь бояться, это его абсолютно не успокаивает.

Итак, еще раз, у человека есть право на страх, право на опасение, тем более после такой трагедии. Человек в 4-м классе осмыслил это и говорит – слушай, я боюсь, мне нужно время на то, чтобы прийти в себя. Нам всем нужно время на то, чтобы прийти в себя.

Поэтому мой совет, первое, еще раз – не форсировать, и второе – разговаривать. Нет, не убеждать, что надо вернуться в школу, благо сейчас конец года, спокойно. Очень-очень я вам сочувствую, но таких случаев много, и у меня много на эту тему было обращений.

Не успел я, друзья, к сожалению, прокомментировать всю историю про уборки квартиры, сейчас запишу себе. Обещаю вам, что во вторник я поговорю на эту тему непременно, что бы ни произошло. Потому что есть чудесные обращения и вопросы, и отзывы, и комментарии, и так далее.

Я прощаюсь с вами. Пусть у нас все-все будет хорошо. До следующей недели. Пока.