Любить нельзя воспитывать Выпуск 213

Д.ЗИЦЕР: Добрый день, дорогие друзья, я счастлив вас приветствовать. И мы начинаем программу «Любить нельзя воспитывать».

Не знаю, как вы, я после вчерашнего эфира вышел с ощущением, что не хватило разговоров, что мы могли бы успеть еще многое, многое, многое, поэтому без вступления слушаем музыку и сразу же начинаем.

Первым сегодня дозвонился до нас Дмитрий из Петербурга. Дмитрий, здравствуйте.

ДМИТРИЙ: Здравствуйте, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Слушаю вас.

ДМИТРИЙ: Ну, я бы хотел совета спросить, может быть.

Д.ЗИЦЕР: Ну, давайте попробуем.

ДМИТРИЙ: Задать общую такую идеологическую, так скажем, канву, для того чтобы мы смогли принять решение. У нас ребенок осенью в школу идет. Ребенок первый.

Д.ЗИЦЕР: В первый класс, да?

ДМИТРИЙ: Да, первый класс, первый ребенок единственный, поэтому, собственно говоря, с нашим современным образованием мы не сталкивались, и в садик он ходил частный, поэтому просто так для контекста, что мы не знаем, как там, на самом деле, происходит в наших государственных учреждениях. И по этому поводу очень много опасений, начиная с того, что наша школа, к которой мы приписаны, формируются классы 30 человек, и, судя по более старшим классам, это не предел.

Ну, и, собственно говоря, мы начали смотреть, пробовали различные варианты. Где-то нашли какую-то частную гимназию, где там 20-25 человек в классе, но от школы по программе вроде как ничем не отличается. Есть у нас возможность в таком из 10 человек мини-класс, оформленный, как семейное образование.

Д.ЗИЦЕР: То есть вы спрашиваете меня о количестве учеников в классе? Об этом вопрос?

ДМИТРИЙ: Я, наверное, спрашиваю, в целом, стоит ли пугаться количества учеников в классе для качественного образования. Стоит ли, ну, как бы, учитывая, что есть возможность пойти в какое-то платное заведение, имеет ли смысл идти туда или все-таки бояться нечего, и 30 человек, и обучение он получит нормальное, и, собственно говоря, сможет потом там реализоваться?

Д.ЗИЦЕР: Вы знаете, что, я дам вам ответ, но вот просто скажу то, что я думаю. А думаю я следующее. Нет, не стоит пугаться. Я объясню, почему. Потому что работа с классом, с любым количеством детей, с любым количеством учеников на сто процентов зависит от навыков учителя, вот от навыков учителя, правда.

Теперь, звучит это мощно, конечно, 30 учеников в классе и иногда это становится невыносимым. В этом смысле я тоже не буду вас обманывать. Но вы знаете это наверняка сами, иначе вы не задавали бы этот вопрос. Но видел ли я в своей жизни учителей, которые работают и с 30, и удивитесь вы, и с 40 детьми? Да, да, я видел. И видел немало.

То есть, еще раз, смотреть в этом смысле нужно на учителя. Если школа, давайте, нет, с другой стороны начнем. Если вы познакомились с учительницей, если вам кажется, что эта учительница, это отличный выбор для вашего ребенка, если вы слышали, что все хорошо и так далее, нет, нет никаких причин опасаться, потому что это работает и в обратную сторону. Я знаю учителей, которые и с классом из 10 человек не могут справиться, ну, просто не могут и все, не умеют. Так что, в общем, не в этом дело. Как говорила моя мама когда-то, знаете, не от этого домики покривились.

ДМИТРИЙ: А можно вдогонку связанный вопрос?

Д.ЗИЦЕР: Давайте.

ДМИТРИЙ: Вот есть у нас сейчас две программы – «Школа России» и «Перспектива». Возможно, там еще что-то, я вот знаю то, что у нас реализуется в нашей школе. Можете обзорно, что вы думаете по поводу школы…

Д.ЗИЦЕР: Могу. Вам не понравится мой ответ или он вас не удовлетворит. Это не важно, вот такой ответ я вам даю. Это не важно. Я скажу вам, кстати, многие коллеги, может, со мной сейчас и не согласятся, а, может, наоборот, многие согласятся. В любом случае, уж особенно в начальной школе, тем более в первом классе, все, ну, или 99 процентов зависит от навыков учителя, от подхода, в котором учитель находится, от методов, которые он использует. Это не важно.

В любом случае, ну, какая разница, слушайте, речь идет об объеме и о дробности, так сказать, информации, которую дети получают, материала, с которым они работают, иногда подход с разной стороны. Не в этом дело. Вот снова я скажу вам – не от этого домики покривились.

То есть, короче говоря, в этом смысле, Дмитрий, нет-нет, я должен вас успокоить, я очень надеюсь, что и школу вы выбрали прекрасную, и учительница у вас отличная, и настраивайтесь на хорошее, безусловно. Дальше, если будут какие-то вопросы, ну, что, вы станете их задавать, и учителю, в том числе, станете задавать, все нормально.

Вы знаете, что, в качестве анекдота не то, что я считаю, что так должно быть, но вот одна из лучших учительниц, которых я знаю, я сейчас имею честь с ней работать, она работает в нашей школе, когда-то, когда она начинала, это было в конце 80-х, у нее в классе было 54 ученика. Теперь, это ужасно, это ужасно. Но очевидцы, которые это наблюдали, говорят – ух, как Ирка с ними расправлялась.

Теперь, я не знаю, как она с ними расправлялась, но, видите, учительница блистательной, поверьте мне на слово, осталась или, наоборот, стала, благодаря этому. Нет, нет, я не считаю, что в классе должно быть 54 ученика. Я просто подчеркиваю, что я знаю примеры, когда даже такое количество не мешает хорошему учителю классно работать, ну, и детям получать удовольствие, естественно. Ага?

ДМИТРИЙ: Да, спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Желаю вам удачи. Всего вам доброго, до свидания.

Пишет мне Снежана: «Дима, пожалуйста, не надо всю ответственность перекладывать на учителей. Урок с 20 и 30 это разные вещи, и подходы тоже будут разные».

Снежана, а в какой момент я переложил ответственность на учителя? Нет, я вовсе не перекладывал. При этом я должен с вами поспорить. Подход будет один с 20 и с 30. Более того, мне кажется, что, если учитель умеет организовать действие в классе и по группам, и по малым группам, и взаимодействие, и диалог, и спор, и крик иногда, и так далее, действительно, ну, глупо с моей стороны было бы спорить. Я ни в коем случае не утверждаю, что 20 и 30 это одно и то же число, однако с точки зрения подхода, действительно, останется то же самое.

Вы знаете, что, еще полминутки я позволю себе, видимо, мы коллеги, с вами поговорить. Если мы коллеги, то вы наверняка знаете, что бывают уроки и уж, тем более, бывают всякие, не знаю, открытые мероприятия, когда это устроено по прямо противоположному принципу. Когда мы говорим, да, на профессиональном языке мы говорим – слушайте, 15 не хватает объема. Вот не хватает вот этих, вариативности взаимодействия. А 30, например, в самый раз, а иногда еще лучше и 40.

Так что в этом смысле, нет, я думаю, что вы неверно меня поняли. Я вовсе не перекладываю ответственность на учителя. Я просто категорически заявляю, что, безусловно, учитель, который умеет с точки зрения навыков работать, он может работать и с 30. В восторге ли я от этого? Да, в общем, нет, не в восторге. Хотя, еще раз, видел множество, и видел, и вижу множество прекрасных примеров, когда много учеников в классе, и это прям классно.

Есть еще очень интересный вопрос у меня в чате, но сначала давайте слушателя еще. Слушательницу. Юлия, Йошкар-Ола, здравствуйте.

ЮЛИЯ: Здравствуйте, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Слушаю вас.

ЮЛИЯ: Моей дочке 12 лет. И недавно она мне такой вопрос задала – мама, а можно я создам Тульпу? Ну, я не знаю вообще, что это такое, мы, естественно, начали разбираться, что такое Тульпа. Она мне рассказала, что это некий воображаемый такой персонаж или, можно сказать, друг, который, ну, везде следует за ней, самостоятельно думает, самостоятельно разговаривает, ну, в общем, ведет себя непредсказуемо.

Она мне показала видеоролик, где довольно-таки подобные такие руководства по созданию вот этой самой Тульпы, и сказала, что, мам, можно, я же как бы хочу общаться, вот будет у меня свой собственный друг. А на мой вопрос, почему бы не завести обычного друга, она говорит – ну, как бы это более проще.

И я так почитала всякие мнения, посмотрела вот эти видео, и говорю ей – дочка, а вот это как бы как-то странно, ну, то есть ты создаешь какую-то некую галлюцинацию, и вообще все это попахивает шизофренией. Она сказала – мама, ты ничего не понимаешь, и как бы все так делают. И вот у меня вопрос, безопасно ли это для психики?

Д.ЗИЦЕР: Подождите одну секунду. Давайте зайдем с другой стороны. Первое, а зачем она вам про это рассказала?

ЮЛИЯ: Ну, наверное, не знаю, она часто со мной делится всякими размышлениями.

Д.ЗИЦЕР: Я уверен, это классно. Но зачем она вам про это рассказала? Давайте я сделаю другой акцент.

ЮЛИЯ: Зачем?

Д.ЗИЦЕР: Ну, смысл-то, в чем? Ну, делится и молодец, классно. Зачем?

ЮЛИЯ: Ну, может быть, ей страшно, и она хочет у меня попросить помощи в создании вот этого самого друга.

Д.ЗИЦЕР: Не знаю, у меня нет ответа, спокойно. Я бы хотел просто, чтобы мы с вами на эту тему поразмышляли. Второй пункт, слушайте, а создать, это как? Что для этого делается, чтобы создать?

ЮЛИЯ: Ну, для этого нужно часа два, три сидеть и воображать, то есть вплоть до мельчайших деталей, как он выглядит, какой у него характер, что он может сказать или сделать, какой запах. Ну, то есть такой умственный труд идет в течение вот этих двух, трех часов.

Д.ЗИЦЕР: То есть человек сидит и думает, говорите вы, да?

ЮЛИЯ: Да. Ну, либо фантазирует, ну, это как бы одно и то же.

Д.ЗИЦЕР: А дальше что? Я не просто так спрашиваю, мне самому интересно.

ЮЛИЯ: Ну, дальше получается, что я почитала отзывы у других тоже детей, они пишут, что, да, действительно, появляется вот этот персонаж, и он ведет себя непредсказуемо. То есть у кого-то он просто кричит, у кого-то отвечает на какие-то вопросы, у кого-то просто ходит. Иногда появляется вообще сам по себе. Вот это вот и настораживает.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, я просто параллельно, я скажу вам правду, я параллельно смотрю в интернете разные сайты на эту тему. Я столкнулся с этим словом впервые вчера. Вот я не знаю, это говорит обо мне плохо или хорошо, наверное, плохо, наверное, надо было раньше столкнуться. Но вчера вдруг, знаете, как бывает, с двух разных сторон ко мне это пришло. Я должен вам сказать, что я недостаточно понимаю, смотрю сайт «tulpa.ru», как создать Тульпу, действительно.

То, что я слышу, ну, давайте, ладно, то, что я слышу и то, что я слышу от вас и слышал вчера от разных всяких людей, да вообще-то мне не кажется это опасным. Ну, давайте проверим, где здесь опасность?

ЮЛИЯ: Ну, мне кажется, что не может…

Д.ЗИЦЕР: Нет, честно-честно, поскольку я человек новый в этом деле, мы с вами будем рассуждать параллельно и учить, что это такое.

ЮЛИЯ: Я тоже новый человек в этом деле. Я просто представила, что у моего ребенка будет появляться какая-то галлюцинация, которую он видит, и которую он не может контролировать. Вот это меня и насторожило.

Д.ЗИЦЕР: Почему не может, как не может контролировать? Подождите, вот этот пункт хотелось бы прояснить. Как не может контролировать? Почему не может контролировать?

ЮЛИЯ: Ну, потому что во всех отзывах написано, что этот персонаж ведет себя непредсказуемо и может делать все, что захочет, то есть, независимо от того, кто его создал, вот так.

Д.ЗИЦЕР: Ну, подождите секунду, подождите. Ну, а как он ведет себя, подождите, еще раз, это ведь воображаемая штука, правда же?

ЮЛИЯ: Да. Ну, вот воображаемый друг, я понимаю, что это такое. А воображаемый друг, который ведет себя непредсказуемо, это я не знаю, что такое, поэтому меня это пугает.

Д.ЗИЦЕР: А я думаю, что это попытка обозначить, что такое этот самый воображаемый друг, слушайте. Я не знаю, давайте я вам скажу просто, я не буду вас мурыжить и морочить вам голову. Первое, мне кажется, классно, что она с вами делится этим. Второе, мне кажется, что те вопросы, которые вы задаете мне, надо задать ей. Не в смысле не задавайте мне эти вопросы.

ЮЛИЯ: А я ей задавала вопросы.

Д.ЗИЦЕР: И чего отвечает?

ЮЛИЯ: Ну, она сказала, что, мама, этим занимается много людей и никто из них не шизофреник, и все у них в порядке.

Д.ЗИЦЕР: Нет, подождите, вы какой вопрос задавали-то?

ЮЛИЯ: Ну, я спросила – Ксюша, это вообще безопасно, что вот ты в своем мозгу создаешь непонятную галлюцинацию? Она сказала – мама, это многие делают и ничего страшного не происходит.

Д.ЗИЦЕР: А на самом деле, какой вопрос вы могли бы задать, давайте?

ЮЛИЯ: На самом деле, я много вопросов ей могу задать. Почему она не заводит настоящих друзей, почему она…

Д.ЗИЦЕР: На самом деле, хорошо бы задать вопрос – доченька…Да ладно, ну, вы такая нравоучительная вообще. На самом деле, хорошо бы задать вопрос, что это такое. Сказать, вот, как мы сейчас с вами разговариваем – слушай, я в этом ничего не понимаю, слушай, научи меня, слушай, покажи, расскажи и так далее.

Вот я должен вам сказать, что сейчас у меня в чате разные люди пишут разное. Есть люди, которые пишут – о, прикольно, интересно, я слышал и так далее. Есть люди, которые пишут – считаю, что это опасно, вот пишет мне человек, не надо этим увлекаться и так далее. В любом случае, мы с вами находимся сейчас в ситуации, когда мы, взрослые, не до конца понимаем, что ваша девочка замечательная имеет в виду, правда?

ЮЛИЯ: Вообще не понятно, что она имеет в виду.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Какой у нас с вами есть способ получить доступ к этой информации? Давайте так. Единственный, какой способ?

ЮЛИЯ: То есть заняться с ней этим делом вместе.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, ну, нет другого. Сохранить отношения, при которых вы сможете на эту тему разговаривать, спрашивать, узнавать и так далее. Это ровно, знаете, как, вот когда мы разговариваем иногда в эфире, возникают, нет-нет, да и возникают какие-то, как говорить с детьми на сложные темы и так далее. Или как сделать так, чтобы ребенок пришел к вам, когда у него проблема. Ну, как сделать, сделать так, чтобы он не боялся прийти и сделать так, чтобы мы на эту тему разговаривали, понимаете, какая штука.

Вот пишут мне сейчас тот же человек из Уфы, он говорит, что: «На самом деле, не стоит этим увлекаться». Ну, может, и не стоит этим увлекаться. Еще раз, услышьте меня верно. Я понятия не имею. Но я понимаю, что человек 12 лет, а скоро и 13, а потом и 14, а потом и 15, он ведь имеет возможность маме про это и не рассказывать, правда же? Ничего хорошего в этом нет, конечно.

ЮЛИЯ: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Теперь, этот человек рассказывает об этом маме. Значит, этот человек маме доверяет. Это очень-очень важно. И, значит, маме в этой ситуации нужно бы не напугать его и не сказать – слушай, ты станешь шизофреничкой, вы этого не говорили, я на вас не намекаю. Потому что в этом случае, к сожалению, очень велика опасность того, что девочка 12 лет скажет – ну, ладно, все этим занимаются или многие, как она сказала, мама из другого поколения, мама может ничего не понимать, не буду я маму расстраивать. И мама тогда, на самом деле, ну, как бы в стороне от этого.

То есть, мне кажется, я понимаю вашу взволнованность некоторую, потому что любое новое явление, оно вызывает взволнованность, я вас понимаю очень хорошо. Но при этом я понимаю, что единственный способ сохранить контакт, это сохранять контакт. Параллельно, безусловно, пытаясь понять автономно, что это такое, и как это устроено, и так далее.

ЮЛИЯ: Понятно. Все понятно.

Д.ЗИЦЕР: Но пугаться нет, не стоит. Слушайте, дети наши всю жизнь придумывали что-нибудь, и будут придумывать еще много-много всякого разного.

ЮЛИЯ: Я вас поняла, спасибо большое.

Д.ЗИЦЕР: Ну, и отлично. Я с вами прощаюсь. Ну, что у меня тут, две минутки до новостей, давайте посмотрим быстренько, какие вопросы есть.

«Добрый день, Дима. Как вы справляетесь с нарушителями правил в вашей школе? Свобода, безопасность, недопустимая дискриминация звучит круто. А, если, например, человек обзывается регулярно и беседы не помогают. На вопрос «зачем» отвечает «весело». Спасибо. Ксения».

Слушайте, Ксения, к сожалению, не смогу до конца ответить на этот вопрос, потому что нужны уточняющие вопросы. В нашей школе, наша школа плохой пример, потому что наша школа управляется парламентом, в парламент входят представители детей из разных классов, в парламент входят представители учителей, в парламенте есть комиссия по правам человека и так далее. То есть в этом смысле все довольно просто. И поскольку один из принципов нашей школы это возможность каждому чувствовать себя комфортно, возможность каждому реализовываться, возможность каждому учиться и так далее, не ограничивая другого, то все довольно просто.

Парламент в этот момент может, он, вероятно, не будет задавать вопросы «зачем», потому что нам-то какая разница, да, Ксения? Нам-то, какая разница, зачем он это делает. Наша цель, чтобы он этого не делал. И поэтому в этот момент парламент, сейчас я перейду на вашу школу, вероятно, или учителя, или те, кто этим занимается, должны попросить этого не делать. Как? Да просто попросить так, чтобы человек понял, что вы серьезны.

Вот давайте еще раз. Мне кажется, что взрослый вопрос «зачем», это один из самых сложных и вообще непонятных вопросов. Потому что на вопрос «зачем» ребенок честно отвечает вам «весело». А что он должен ответить? А какие варианты ответа на вопрос «зачем» есть? Вы же хотите сказать что-то другое. Я, видите, к сожалению, даже не знаю, вы спрашиваете, как учитель или как мама, или как представитель ученика, не знаю. В этот момент надо сказать «нет». А вот дальше хорошо бы обсудить, что будет дальше, если «да».

Опять не знаю, с кем я сейчас разговариваю. Если разговариваю с учительницей, ну, вероятно, в классе должны быть созданы такие правила совместно, которые предусматривают, а как мы рулим подобные ситуации. Как рулят у нас, не успею уже рассказать. В начале получасовки расскажу.

Обещал я рассказать о том, каким образом можно решать всякие вопросы нарушения правил и так далее. Ну, так вот в школе открытого типа, демократического типа это решается, действительно, довольно просто. В первую очередь, есть нетерпимость не только взрослая, но и детская. Потому что, если мы с вами подумаем, нам ведь очень-очень неудобно, если люди обижают друг друга, неудобно так жить, правда же?

Поэтому довольно просто выработать с детьми вместе, выработать правила, ну, давайте называть это таким грубым словом «правила», как нам удобно жить друг с другом, как у нас работает сигнальная система, как я предупреждаю другого, если я недоволен, если мне неприятно, что я говорю, что я в этот момент делаю.

Теперь смотрите, бывало всякое за это время, за долгие годы, конечно, бывало и такое, когда человек нарушал какие-то правила, несмотря на то, что они были приняты всеми вместе и так далее. И в этот момент, слушайте, парламент довольно серьезно относится к таким вещам. И чаще всего не задает вопрос «зачем ты это делаешь», а чаще всего, во-первых, однозначно говорит, что это неприемлемо, а, во-вторых, задает вопрос «как тебе помочь прекратить». И способов прекратить много, поверьте мне.

Ну, я расскажу вам, например, такой. Например, когда кто-то из старших детей берет ответственность за младшего. Говорит – слушай, тебе поможет, если я дважды или трижды в день буду напоминать тебе, что, слушай, обзываться не стоит. И, вы знаете, помогает. Или, например, тебе поможет, если я пару раз в неделю буду с тобой встречаться, тьюторство такое, и мы будем говорить о том, что тебе мешает, и трудно ли тебе справиться с какими-то правилами и так далее. И, вы знаете, помогает.

Есть при этом, безусловно, и красные линии, но до красных линий дойти довольно трудно. То есть, есть ситуация, когда понятно, что человек настолько делает жизнь всех окружающих невыносимой, что с ним нельзя оставаться вместе, но это, скорее, находится уже на грани, знаете, таких в кавычках и без кавычек преступлений.

Но еще раз, самая главная мысль заключается в том, что, если мы разговариваем про это честно, разговариваем про это серьезно и формулируем правила вместе с детьми, а не спускаем их сверху, то есть это их правила, то тогда им с этими правилами намного легче жить. Ну, не знаю, ответил, не ответил, если ответил не до конца, доспросите, пожалуйста.

Полина из Москвы, здравствуйте.

ПОЛИНА: Здравствуйте, Дима. Я волнуюсь, первый раз звоню. В общем, хочу задать вопрос про…

Д.ЗИЦЕР: Не волнуйтесь, Полина, я так рад с вами говорить, вам не передать даже, честно. У вас такая же, скажите мне, у вас такая же жарень, как была вчера? Да подождите, просто расскажите.

ПОЛИНА: Да, абсолютно, да, в шортах ходим.

Д.ЗИЦЕР: В шортах ходите. А мы тоже, между прочим, в Питере ходим в шортах. Ну, в шортах, может, и не очень, но под 30 сегодня тоже. Ну, классно, лето, нет?

ПОЛИНА: Да, здорово очень, радует.

Д.ЗИЦЕР: Это тот случай, когда мы тебя так долго ждали, лето. Ладно, к делу, давайте.

ПОЛИНА: Так вот, хочу задать вопрос про своего брата. Мне 20 лет, ему 10. Мы живем в разных городах, я вот три года уехала в Москву учиться, он как раз пошел в первый класс, сейчас он в третьем. Мы с ним поддерживаем общение, созваниваемся каждый день, болтаем, как дела.

Д.ЗИЦЕР: Класс.

ПОЛИНА: Ну, дружим. И он такой добрый, такой нежный, очень жизнерадостный мальчик, и вообще никогда ни на что не жаловался. Как-то, ну, «тройку» получит там, ну, и ладно. Меня это всегда радовала, я думаю, что все, никаких проблем нет. А сегодня у нас состоялся такой странный разговор. Он, значит, мне звонит и между делом говорит, а вот моему однокласснику сломали руку. Я так удивилась, говорю – как сломали, кто? Он говорит – ну, вот у нас там есть мальчики, которые всех обижают.

Я вообще про это слышу первый раз, начала его так аккуратно расспрашивать, что такое. Оказывается, это уже у них не первый год есть пять детей в классе, которые, по его словам, вот я цитирую, матерятся и показывают факи, обзываются, дерутся. Он говорит – у нас каждый день пинают кого-то ногами. Я спросила, что же делает учительница, что делает школа? Он сказал, что он жаловался учительнице, они ничего не делают. Вызывали к директору родителей вот этих обидчиков, просто с ними проводились какие-то беседы, но в итоге ничего не изменилось.

Учительница, вот тоже, что меня просто привело в шок, говорит, что ей уже все равно, потому что все постоянно дерутся. Его называют, я просто не знаю, мне очень больно это говорить, его называют девчонкой, бабой, тупым, бросались в него какой-то старой едой. И в конце, почему я вообще решила позвонить, я услышала такие страшные слова, он говорит – я уже на похороны хочу, не могу больше. Ну, понятно, о чем он говорит.

Д.ЗИЦЕР: Я понимаю.

ПОЛИНА: Я дала ему обещание, что его переведут из этого класса, что я все сделаю, чтобы это прекратилось. Он с меня взял слово, что я никому не расскажу. Мне немного стыдно, что я прямо сразу нарушила это обещание, написала родителям, чтобы они срочно шли к директору, и его, я уверена, переведут из этого класса. Но просто я хочу знать, что можно сделать, какие слова мне передать родителям, потому что меня там нет, чтобы, с чем они подошли к директору, чтобы это прекратилось? Потому что это просто какой-то ужас, я не могу на это смотреть.

Д.ЗИЦЕР: Значит, так, давайте начнем, во-первых, с конца. Вот вы говорите, что вы дали ему слово, что никому не расскажете, а сами рассказали. На мой-то взгляд, и правильно сделали. Но при этом ему, если у него будут какие-то, знаете, вопросы, претензии и так далее, ему нужно просто сказать – дружище, я очень-очень тебя люблю, и это тот случай, когда я чувствую, что я должна тебя защитить. Лучше бы вы это сказали сразу, но не сказали сразу, можете сказать сейчас.

Это не ситуация, как вы понимаете, жалобы, стукачества и так далее, это ситуация защиты, защиты близкого человека. И он, в 10 лет он, в общем, это поймет. Вы с родителями-то говорили? Чего родители сказали?

ПОЛИНА: Я сразу написала папе, что, я рассказала ему ситуацию и сказала не говорить, что я ему написала это сообщение, просто пойти в школу и разобраться. Он пообещал, что он сходит именно по поводу перевода. Но я хочу ему, поскольку, не знаю, он, наверное, не очень интересуется всей этой темой, я, поэтому вам позвонила, чтобы узнать, что сказать директору, потому что нужно что-то с этим делать. То есть он разговаривает с родителями, ничего не происходит. Как вообще эту разорвать цепочку насилия, не понимаю.

Д.ЗИЦЕР: Ой, Полина, слушайте, это одна из тяжелых для меня тем, я скажу вам, почему. Потому что я очень-очень не люблю, на самом деле, ругать школу и ругать учителей. Но, в общем, у меня нет выхода, если я основываюсь на ваших словах. Тут проблема-то, в чем, тут проблема в том, что этот класс живет по законам, ну, я даже не знаю, зоны я хотел сказать, как я говорю в таких случаях, ну, уж даже не знаю, по каким законам.

Вот смотрите, ну, например, вы так это вскользь сказали, ну, например, мальчика, вы говорите, обзывают девчонкой, это какое же у них там отношение к девочкам, простите, в классе? В том смысле, что они считают девочек ниже мальчиков, в этом идея? Это за гранью вообще-то добра и зла находится, как мы с вами понимаем, в наше время. Это что вообще? Бабой, это они про собственную маму, которая ничего не стоит, на самом деле?

Значит, теперь смотрите, если это так, вы меня простите, я должен добавлять «если», потому что, ну, все бывает и так далее. Если это так, ну, прямая дорога в Комитет по образованию того города, о котором идет речь. А чего директору говорить? Директор, что, не в курсе, что ли? Это прямые нарушения прав граждан ваших, между прочим, и ваших родителей, и так далее. Мне кажется, что тут, о чем с директором разговаривать? Что не хорошо, если дети ломают друг другу руки в 10-м классе? А директор сам не понимает этого? Что ситуация, когда существуют шовинистические обзывательства, это ситуация нетерпимая, директор разве сам этого не понимает?

ПОЛИНА: Ну, я думаю, что понимает, но вот он что-то, вызывал этих… Я просто хочу понять последовательность действий, которые мне нужно дать…

Д.ЗИЦЕР: Последовательность действий следующая, на мой взгляд. Первое, мы уходим из школы, где нашему сыну плохо. Это первый шаг. Для того чтобы папа это понял, приведите…

ПОЛИНА: А можно уточнить?

Д.ЗИЦЕР: Подождите, приведите папе простой пример. Папа, если ты узнаешь, что маму домогаются каждый день, причем физически на работе, ты пойдешь к директору разбираться? Так папе понятно будет?

ПОЛИНА: Да, я просто хотела сказать, что в этом разговоре брат мой уточнил, что у него в параллельном классе учится его друг, и он очень хочет учиться с ним в классе. Даже в этом случае нужно из школы уйти?

Д.ЗИЦЕР: Не знаю, Полиночка, не знаю. Если, действительно, дело в учителе, который развел вот такое вот там, я не знаю, сейчас мне опять скажут, что я ругаю учителей. Ребята, я не ругаю учителей, я основываюсь на том, что говорят слушатели, вы это слышите вместе со мной. Если дело в этом, ну, тогда надо переходить в параллельный класс. В любом случае, мне-то кажется, что в любом случае этим надо заниматься, потому что, ну, кому это надо-то, чтобы, условно говоря, это был рассадник для того, чтобы вырастали, не хочу сказать это слово, ну, не очень приличные люди, я боюсь.

Так что нет, если речь идет о том, что в параллельном классе другая атмосфера, Полин, это важный момент, другая атмосфера. Не то, что там его друг, который его поддержит, и поэтому он будет не один, а их будет двое, но при этом там есть своя какая-то банда. А другая атмосфера, в которой люди могут поговорить, люди слышат друг друга, когда они говорят «остановись, мне неприятно». Люди понимают, как разрешать конфликты и так далее. Тогда, на самом деле, мне кажется, можно переходить в другой класс.

Но еще раз, я всегда задаю один и тот же вопрос, Полин, а другие родители где? А чего происходит? А почему взрослые не в курсе? Ну, я вот развожу руками сейчас и не знаю, что сказать. Но отвечая на ваш вопрос, абсолютно точно…

ПОЛИНА: Он сказал – не хочу говорить взрослым, боюсь говорить.

Д.ЗИЦЕР: Да, но это значит, что ваш братишка замечательный, он уже не верит в то, что есть люди, которые могут его защитить. Вот представьте себе, в 10 лет уже не верит. И в этом смысле ваши мама и папа, я уверен, лучшие на свете мама и папа, должны это понять, немножко испугаться и попробовать эту ситуацию изменить, изменив его сознание, чтобы в его сознании возникли мама и папа, которые стоят на его стороне, которые ему помогут, а не навредят. Ведь, почему дети говорят – не говори взрослым, Полина. Потому что они боятся, что взрослые сделают еще хуже. Вот хотелось бы это изменить, и я уверен, что это возможно.

ПОЛИНА: Хорошо. То есть в Комитет по образованию, да?

Д.ЗИЦЕР: Нет, первое я сказал, чего я сказал, давайте проверим, первое, что я сказал?

ПОЛИНА: Уйти из школы.

Д.ЗИЦЕР: Да, уйти из школы или, может быть, уйти в другой класс. Еще раз, изменить ситуацию, Полина. Он не должен, человек не должен идти куда-то, в любое место – на работу, в школу, я не знаю, в музей, и опасаться за свою безопасность, на улицу, домой. Человек не должен опасаться за свою безопасность, это базисное правило. Поэтому, если человек в опасности, мы для начала спасаем человека, это так устроено.

А дальше мы можем начать печься о справедливости, мы можем начать выяснять, как и что было устроено, и так далее. Но, если речь идет о том, что ваш брат 10 лет в опасности, нужно эту ситуацию изменить. Все. Дальше, да, директор, Комитет по образованию, есть много-много, чего. Газеты, между прочим, не важно, о каком городе идет речь, но будут рады написать про это, прямо рады описать эту ситуацию будут. Надо это директору или проще, может быть, если речь об учителе, я еще раз говорю «если», просто взять профессионала на эту работу. Ну, вот так.

ПОЛИНА: Хорошо, спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Я желаю вам удачи. Ничего, вы справитесь абсолютно точно, поверьте мне, и вы на правильном пути.

Эмиль из Пензенской области пишет мне: «Добро пожаловать в реальный мир, девушка. Такое сплошь и рядом». Вот, видите, как жизнь у Эмиля сложилась. «И всегда было. Пацан должен пройти это, и научиться этому противостоять. Отдайте его на секцию самбо. В моем случае это было выходом».

Я скажу вам, Эмиль, что я думаю. Не в том дело, что я толстовец, но путь насилия приводит к еще большему насилию. Пацан будет противостоять, потом придет двое, пацан приведет троих, те приведут четверых, один возьмет палку, второй возьмет две палки. Так и будем противостоять силой на силу? Или попробуем все-таки изменить общество, в котором должны жить наши дети? Подумайте, Эмиль, подумайте. У нас есть реклама, как раз время всем выдохнуть и подумать.

Отличный вопрос задает Константин из Ставрополя: «Дима, а не сделаем ли мы из детей трусов, если будем всегда убегать в другую школу?» Отличный вопрос, действительно. Но, вот смотрите, Константин, во-первых, я совершенно не всегда советую убегать в другую школу. Ситуации бывают разные. Я говорю о ситуации, когда здоровье человека находится в опасности, в первую очередь.

Теперь смотрите, трусость это ведь понятие относительное. Что такое трусость? Я думаю, что, если человек может защитить другого и противостоять злу, мне кажется, он должен это делать, безусловно. Ну, вот смотрите, какой сложный вопрос вы поднимаете, какую сложную тему вы открываете. А почему родители-то не защищают детей? Разве они трусы? Вот почему так часто родители даже сейчас в ответе на то, что я говорю, у меня есть ответы – да ладно, это такая ситуация, да ничего, да перерастет, да получится. Это трусость?

Слушайте, это сложный и интересный вопрос. Я думаю, что, если взрослые, особенно значимые взрослые, родители, например, демонстрируют своему ребенку, что они готовы его защищать в ситуации, кстати говоря, не очень опасной для них, то тогда он не станет трусом. Если родители прячут голову в песок и говорят, либо свое обычное – потерпи, детка, жизнь так устроена. Вы же слышали только что, вот только что было сообщение «добро пожаловать в жизнь, девушка, в реальный мир, девушка, жизнь так устроена». Мне кажется, что в этот момент мы, в общем, и учим их трусости, на самом деле. Учим их тому, что мир не изменяем, мир менять нельзя.

Так что я, в общем, благодарен вам за то, что вы поднимаете эту тему. Мне кажется, было бы здорово как-нибудь об этом поговорить, но думаю, что нет, короткий ответ – думаю, что нет. Думаю, что в этот момент мы учим их защищать своих близких. Думаю, что вот, что происходит. Если, еще раз, эта ситуация изменяема, ребята, вперед, действуйте, мне кажется, классно.

Станислав, Петербург, здравствуйте.

СТАНИСЛАВ: Здравствуйте, Дима. У меня вот такой вопрос. Ребенку 4,5 года, мы с ним ходили к зубному врачу, ну, зимой ходили, было все нормально, зуб вылечили, все в порядке. А потом врач наша ушла повышать квалификацию, там поучиться, как обычно врачи все. И сказала, что ее до весны не будет, будет на учебе, записывайтесь к другой врачихе, врачу, вернее. В общем, мы записались к врачу и в результате мы, когда пришли с ребенком, ребенок ее как-то испугался сразу же, плюс она ему там сделала укол, сделала ему больно.

В общем, он расплакался и все, и ни в какую больше не хотел уже. Он стал убегать оттуда, я его стал ловить, в общем, ну, паника у ребенка, просто слезы и все. В результате врач нам написала, что ребенок психически, что-то у него проблемы какие-то, написала, что…

Д.ЗИЦЕР: Зубной врач написала вам это?

СТАНИСЛАВ: Ну, сказала, да, что у вас там проблемы, что…

Д.ЗИЦЕР: Ну, и вы ей напишите, что у врача психические проблемы, подумаешь, господи. У вас одинаковая квалификация, для того чтобы определять психические проблемы, поверьте мне.

СТАНИСЛАВ: Ну, да, видимо, да. И, в общем, ситуация следующая, что написала, что можно лечить зубы только под общим наркозом, там направление в больницу, еще что-то.

Д.ЗИЦЕР: Понятно.

СТАНИСЛАВ: Мы решили попробовать записаться к тому врачу, которая пришла…

Д.ЗИЦЕР: Первой.

СТАНИСЛАВ: Да, да, с обучения уже.

Д.ЗИЦЕР: Подождите, а дайте я вас остановлю на одну секунду, подождите, извините, пожалуйста, я совсем-совсем не доктор, но все-таки должен спросить. А что за проблема с зубами-то у вас?

СТАНИСЛАВ: Там кариес у ребенка и, не помню, пульпит, по-моему, называется, когда там зубы…

Д.ЗИЦЕР: В молочных.

СТАНИСЛАВ: Да, на молочных.

Д.ЗИЦЕР: Так, ну, и чего?

СТАНИСЛАВ: В общем, да, записались еще раз, пришли, он опять заплакал. И все, она сказала – я ничего не буду делать. Ну, видимо, они в карточке там оставляют друг другу эти надписи, диагнозы. И все, и, в общем, ребенок теперь вообще категорически боится ходить вообще к любым врачам. То есть мы пытались, ну, когда в детский сад несколько дней не ходишь, надо идти за справкой обязательно, и он вообще ни в какую, боится, слезы, страх. И что делать, вообще не понятно. Не знаем, что делать.

Д.ЗИЦЕР: Вы зубы-то долечили?

СТАНИСЛАВ: Нет, не долечили. Вот думаем, что, либо в платную клинику идти. Кто-то нам посоветовал, что запишитесь лучше к врачу мужчине, что типа мужчина по-другому отнесется, может быть.

Д.ЗИЦЕР: Может, и так, но дело не в этом. Я не думаю, что это такая уж сильная гендерная зависимость, дело не в этом. А вот эта врач, с которой вы начинали, она вернулась в результате или нет? Хорошая, по вашим словам.

СТАНИСЛАВ: Да, она вернулась, да, но она вначале, а сейчас она просто второй раз не захотела даже ничего делать, потому что он расплакался опять, она его успокаивала и сказала – все, мы сегодня ничего лечить не будем, все. Ну, это в обычной городской поликлинике детской.

Д.ЗИЦЕР: Я понимаю. Слушайте, ну, что я вам скажу. Ну, скажу я вам следующее, ну, во-первых, спокойно, ребята, спокойно. Ну, всего лишь кариес в молочном зубе, бывает, ничего страшного. Ну, хорошо, сходили к врачу, молодцы, обнаружили кариес, ну, обнаружили. Ничего не произойдет в ближайшие несколько дней, это важно. Детские зубы и взрослые зубы устроены чуть по-разному, хотя я говорю не как стоматолог сейчас, снимаю с себя всякую ответственность.

Идеально, вот идеальный вариант, мне кажется, нужно, как бы это сказать, ну, создать исправляющее впечатление. Самый идеальный вариант, если среди ваших знакомых, пусть даже не очень близких есть, например, стоматологи, и они могли бы прийти к вам в гости, и чайку попить, и поиграть, и вместе похихикать, и зубки посмотреть заодно, поскалить друг другу, 3,5 года всего, это так делается, то было бы очень-очень хорошо.

Теперь абсолютно точно нужно искать врача, который его примет. В смысле примет, я имею в виду, которого ребенок примет, вот так точнее. То есть надо проверять по знакомым, надо проверять врачей, которые умеют посмеяться, которые терпеливы, у которых есть время, у которых есть игрушки, ну, и так далее.

Вы знаете, я когда-то в эфире рассказывал, я когда-то в Хабаровске видел такую детскую поликлинику, всего-то пару лет назад или года три назад, вот там все врачи были в каких-то костюмах каких-то героев мультипликационных. Там была такая красота, там стоял детский смех. Я такое видел впервые в жизни. Ну, вот такого врача надо искать, но по знакомым. Нет, силой не стоит его тащить к врачу, честное слово. И для того чтобы один кариес полечить, вводить его под общий наркоз тоже, на мой взгляд, не стоит. Хотя, видите, я говорю это не как врач, а как педагог. Я желаю вам удачи. Мы слушаем новости, скоро начинаем второй час.

Очень много отзывов, спасибо вам огромное за это, и от детских стоматологов, и от тех, у кого есть положительный опыт. Это по поводу последнего нашего разговора. Слушайте, ну, есть свет в конце тоннеля, прекрасные впечатления о самых разных детских стоматологах. Есть предложение о том, как сделать местную анестезию при помощи варенья, которое малышу понравится, и так далее. Короче говоря, ищите, и вы найдете точно. Класс.

Еще мне Дмитрий пишет в продолжение предыдущего тоже разговора: «Добро должно быть с кулаками». Знаете, Дмитрий, что я скажу, я тоже так считаю. Я считаю, что добро должно уметь защищаться, потому что в противном случае это будет такой прекрасный теремок, в котором в один прекрасный день попробует поселиться медведь, это правда. Только вопрос, как защищаться, и кто в этот момент и кого должен защищать. Так что мы, в общем, с вами сходимся во мнении, а, может быть, даже и в подходе, то есть кто кого.

Валентина из Нижневартовска, здравствуйте.

ВАЛЕНТИНА: Здравствуйте, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Как дела?

ВАЛЕНТИНА: Да все, в принципе, хорошо, только вот недавно уроки закончились у меня. Я сама педагог дополнительного образования.

Д.ЗИЦЕР: А, вы учительница. Здравствуйте, коллега, боже мой, это счастье, обожаю.

ВАЛЕНТИНА: Коллега, коллега, да. Только я себя как бы учительницей не называю, потому что я все-таки ближе именно педагог, и, скорее, больше воспитатель, наверное, чем учитель как таковой.

Д.ЗИЦЕР: Да я сам себя учительницей не называю, я себя называю училкой в лучшем случае и педагогом тоже, так что все в порядке. Слушаю вас, Валентина.

ВАЛЕНТИНА: Я понимаю, что мой вопрос не совсем на поверхности, много там подводных камней. Но я задалась такой целью выяснить, я не знаю, выяснить, ну, во всяком случае, какой-то конфликт происходил по поводу того, что стала замечать и родители стали замечать, особенно подростки вдруг начинают врать. Вот сам как таковой вопрос, родители обращаются ко мне, те родители. В принципе, у меня с родителями очень хорошие отношения и с детьми хорошие отношения. И меня как бы радует то, что мы не замыкаемся, да, каждый в своей, они в своей семье, я со своими только проблемами.

Д.ЗИЦЕР: Конечно, конечно.

ВАЛЕНТИНА: То есть мы пытаемся все это решать совместно. Но я, например, не могу родителям сказать откровенно, что вранье детское идет, в первую очередь, от нас, взрослых.

Д.ЗИЦЕР: Золотые слова.

ВАЛЕНТИНА: Почему-то я не могу себе позволить это сказать. Но я это понимаю.

Д.ЗИЦЕР: А почему? Впрямую я бы тоже не говорил. А почему вы не можете, в общем, эту мысль донести до них, знаете, так в кругаля пойти, что называется?

ВАЛЕНТИНА: Ну, может быть, не настала еще та красная линия, чтобы именно с родителями начинать воспитательную беседу на эту тему. Как бы я даю возможность родителям самим к этому прийти. В силу того, что мой возраст как бы позволяет с ними разговаривать с высоты, так скажем, опыта какого-то определенного

Д.ЗИЦЕР: Да, понимаю.

ВАЛЕНТИНА: Ну, я как бы предысторию, то есть я сама мама троих детей, я уже бабушка шестерых внуков.

Д.ЗИЦЕР: Ну, здорово.

ВАЛЕНТИНА: Педагогический стаж у меня около 30 лет, при всем при этом я продолжаю танцевать с детьми, скакать. Ну, то есть мы такие, и с детьми дружеские отношения, то есть я не заскорузлая такая старушка, которая там поучает.

Д.ЗИЦЕР: Я уверен, поверьте мне, я не подозревал ни на одну секунду и слышу. Валентина, слушайте, так вопрос-то, в чем? Вопрос, как донести до них вот эту самую мысль? Или что?

ВАЛЕНТИНА: Вот смотрите, я, в общем, саму ситуацию как бы расскажу, может быть, потом, если еще хватит времени, я предысторию, как вообще это все начиналось, так скажем.

Д.ЗИЦЕР: Давайте.

ВАЛЕНТИНА: То есть вот у меня конкретно, по конкретному случаю есть девочка 14 лет, это 8-й класс. Девочка не плохая, очень такая (неразборчиво), даже, знаете, много болтающая. То есть, если ее словесный фонтан не прекратить, то она может…

Д.ЗИЦЕР: Что-то вы прерываетесь у меня, Валентина, вы там как-то остановитесь, что-то вдруг пошли помехи у нас на линии.

ВАЛЕНТИНА: Да? Я вас прекрасно слышу. Как сейчас?

Д.ЗИЦЕР: Ой, а я вас плохо. Давайте тогда, ничего не поделаешь, давайте все-таки к самой ситуации, к вопросу, потому что я боюсь, что слушатели страдают.

ВАЛЕНТИНА: Значит, смотрите, то есть мама один раз, она как бы под видом того, что она вроде как пошла на занятие ко мне, в это время ко мне на занятие не пришла, маме сказала, что была на танцах. Один раз, второй раз. Мама через какое-то время начинает это контролировать, то есть звонит мне, спрашивает, была ли. В этой ситуации я говорю, что, конечно, не была.

Через определенное время они с мамой там поговорили, девочка приходит, у меня просит прощения за то, что вот она как бы так меня проигнорировала, не поставила в известность, больше такого не будет. Мы с ней наедине поговорили, все выяснили, все нормально, без всяких, так скажем, повышенных тонов.

Недели две, три проходит, опять, то есть она-то меня уже предупреждает, мне звонит – Валентина Николаевна, я не смогу, потому что то-то, то-то, то-то. Ну, объясняет причину. Но маме все равно говорит, что она была на танцах, в то время как она не была у меня. То есть она где-то в другом месте.

Д.ЗИЦЕР: Я понимаю. Ну, Валентина, давайте мы с вами, как коллеги поймем, почему она это делает. Я уверен, вы знаете ответ. Почему она вам говорит правду, а маме не говорит?

ВАЛЕНТИНА: Вот, о чем разговор. Мама мне – Валентина Николаевна, я вот уже даже ее побила, понимаете, ну, врет и врет, и врет.

Д.ЗИЦЕР: Ну, мама, если ее будет бить, мама сядет в тюрьму, маме передайте, во-первых. А, во-вторых, давайте все-таки… Да, прямо сядет в тюрьму. А, во-вторых, давайте ответим на вопрос все-таки, давайте ответим на вопрос, почему она маме врет. Вам говорит правду, а маме врет.

ВАЛЕНТИНА: Ну, потому что, наверное, мама где-то позволяла себе, ну, пусть маленькую, не маленькую ложь, дети-то как бы…

Д.ЗИЦЕР: Ну, и потому что, да, потому что мама не примет ее правду. Вы примете, как большая молодец, а мама не примет. Вот и все. То есть в этот момент, какой вопрос, ну, условно говоря, какой самый главный вопрос про вранье и детское, и взрослое. Один вопрос прозвучит по-дурацки…

ВАЛЕНТИНА: Меня еще, как педагога беспокоит, знаете, что, что в ситуации последней я себя повела, я считаю, в принципе, вынужденно повела, потому что я к этому вопросу привлекла и других девочек, которые занимаются вместе в классе. То есть при них начала обсуждать эту ситуацию. В каком плане, что я ей стала объяснять, говорю – понимаешь, ребенок, то есть вот звонит твоя мама и спрашивает у меня – ты была или не была? И как я должна поступить? То есть, если я маме скажу – да, она была, значит, я совру маме. Если я скажу – нет, не была, значит, я тебя подставила.

Д.ЗИЦЕР: Я скажу, на мой взгляд, как надо поступить. Я могу сказать, но я не знаю, насколько мое предложение понравится вам и слушателям, но я могу сказать. Вы можете успокоить маму, если девочка такая замечательная, вы скажите – мам, да выйдите вы из этого, мы сами разберемся, все будет отлично. Все.

ВАЛЕНТИНА: Ну, в принципе, как бы сейчас вот данный момент у них, просто я относительно давно отправляла этот вопрос, и сейчас уже купировалась эта ситуация. И, в принципе, я с Настей-то разговариваю и как, что там, дома. Довольна, ну, купировали эту ситуацию мы.

Д.ЗИЦЕР: Да очень хорошо. Я понимаю. Но еще раз, если мы говорим с вами про ситуацию вообще, слушайте, ну, конечно, эта девочка ни в чем не виновата, а чего такого-то. Во-первых, у нее могут быть свои дела, действительно. Во-вторых, видите, отношения с вами у нее прекрасные, я так понимаю. Вы понимаете друг друга и общаетесь. Вопрос, ну, тут, если бы мне мама позвонила, я бы, конечно, ей задал тысячу вопросов.

Я бы задал ей вопрос, зачем ей вообще, чтобы она ходила на танцы, ну, и так далее. Зачем она вообще в это лезет, если у ребенка есть такое прекрасное увлечение и есть прекрасная преподавательница. Значит, у ребенка с этой преподавательницей свои отношения. Зачем туда лезть и портить отношения с собственной дочерью? Зачем?

ВАЛЕНТИНА: Да, нет, оно понятно, что у нее там где-то влюбленность какая-то есть, и, может быть, она приоритеты какие-то выставляет. Сейчас я как бы не пойду на танцы, но я потом это все нагоню то, что я пропустила, потому, как я им это позволяю делать. У нас таких нет жестких правил, вот, если не пришла, все, я тебя отчисляю.

Д.ЗИЦЕР: Ну, и прекрасно, поэтому к вам и хотят ходить, я это очень хорошо понимаю.

ВАЛЕНТИНА: Вы понимаете, но меня сам по себе вообще, то есть дети-то не рождаются врунами изначально.

Д.ЗИЦЕР: Нет, Валентина, нет, не рождаются. И, вы знаете, что, к сожалению, я должен заканчивать этот разговор, но напоследок я должен с вами согласиться и сказать – конечно, так или иначе, врунами детей делаем мы. И мы с вами знаем же механизм, правда? Взрослые ведь знают механизм, если они задумаются на одну секунду. Зачем маме говорить правду? Вот, если у мамы есть ответ на этот вопрос честный, кроме ответа «а как же иначе», тогда все в порядке. А, главное, чтобы у ребенка был ответ на этот вопрос.

Зачем мы говорим правду и кому мы говорим правду? Мы говорим правду близким, мы говорим правду тем, кто готов нас принять, мы говорим правду тем, на кого мы полагаемся, мы говорим правду тем, чья помощь нам нужна и на кого мы надеемся. Вот и все. А тем, кто, извините за выражение, на нас наедет, если мы скажем правду, мы правды не говорим.

ВАЛЕНТИНА: Да, но в таком случае у нас как бы возник такой вопрос, а действительно ли надо всегда говорить правду? И насколько она нужна, эта правда? Мы тоже этот вариант с детьми рассматривали, что есть ситуации, когда, ну, не всегда надо открыто в глаза сказать определенную правду.

Д.ЗИЦЕР: Да, я согласен с вами.

ВАЛЕНТИНА: И, может быть, какие-то нюансы вранья могут быть в жизни. Поэтому вот мы с ними такое обговариваем.

Д.ЗИЦЕР: Да, Валентина, к сожалению, очень мне жаль, что мы не можем продолжить на эту тему, ну, вы понимаете, я бы с огромным удовольствием пофилософствовал вместе с вами. Вынужден прощаться. Спасибо вам большущее. Прекрасная тема, прекрасный пример. Удачи вам. Мы идем дальше.

Петербург снова на линии, Дарья, здравствуйте.

ДАРЬЯ: Здравствуйте, рада вас слышать. У меня такая ситуация.

Д.ЗИЦЕР: Взаимно, Дарья.

ДАРЬЯ: Ребенку 4,5 года. И вот она ходила на вокал к педагогу, очень нравились занятия, педагог, рисовала его портреты. Ну, это такой был в легкой форме вокал, там ничего серьезного. И прошло полгода, и приезжаем на занятия, ребенок отворачивается от педагога и говорит – я больше не хочу заниматься.

Д.ЗИЦЕР: Класс.

ДАРЬЯ: Все так резко и неизвестно, почему. Прошло два месяца, мы перестали ходить, она хочет опять ходить к педагогу.

Д.ЗИЦЕР: Опять хорошо.

ДАРЬЯ: И сама спрашивает – почему я ушла? У меня. Сейчас точно такая же ситуация, мы ходим в детский сад, педагог, театральный кружок, очень нравилось, тоже рисует педагога, много эмоций. И происходит какой-то щелчок, говорит – мама, я ненавижу этого педагога, не хочу ходить. И отворачивается от педагога и уходит из садика. Ну, тут сложность в том, что это садик, менять садик сложно, потому что мы будем из садика в садик переходить.

Д.ЗИЦЕР: Нет, зачем менять садик. Если речь идет, речь же идет о кружке в садике, насколько я понимаю.

ДАРЬЯ: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Ну, так не будем менять садик, все в порядке.

ДАРЬЯ: Ну, да, вот я про это и говорю.

Д.ЗИЦЕР: А в чем вопрос-то?

ДАРЬЯ: Как поступать в такой ситуации? Потому что, ну, как бы педагог этот на целый день приходит в садик, и вот, что делать? При этом личные границы там (неразборчиво). Ну, при этом свобода у ребенка есть, личные границы не нарушаются. И вот мы говорили с педагогом, ну, как бы вот ничего не изменилось, просто вот она сама…

Д.ЗИЦЕР: Ну, хорошо, ничего не изменилось, ну, подождите. Я понял, эмоциональный ребенок, это прекрасно. Но там же не один педагог, правда?

ДАРЬЯ: Да, много педагогов.

Д.ЗИЦЕР: Много педагогов. Ну, так и отлично, ваша дочь имеет право не участвовать, мне кажется, разве нет?

ДАРЬЯ: Да, но, если этот педагог присутствует в этот день, ребенок не идет в садик. У нас вот в этом сложность. Как в этой ситуации…

Д.ЗИЦЕР: Это как, расскажите? Я не понял, этого пункта не понял, извините.

ДАРЬЯ: Если ребенок приходит в садик и видит, что этот педагог есть, она отворачивается, в слезы и говорит, что я не пойду. Ну, мы идем домой. То есть мне пока не удалось, ну, как бы помочь ребенку в этой ситуации. Что делать?

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, мне кажется, ничего не делать. Во-первых, успокоиться, потому что в самой ситуации, когда человеку что-то нравилось, а потом перестает нравиться, ничего страшного нет. Это первое. Второе. Мне кажется, что, если много педагогов в саду, ну, там же есть педагоги, к которым она привязана, правда?

ДАРЬЯ: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: И которые есть параллельно с этим театральным?

ДАРЬЯ: Да, конечно.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Мне кажется, надо строить отдельные и особые отношения с отдельным и особым педагогом особенно в те дни, когда есть вот этот «икс», давайте назовем первого «икс», а второго «игрек». Вот, когда «икс» присутствует в садике, именно в этот момент «игрек», если он может, конечно, он может выйти и встретить, и сказать – слушай, я тебе столько всего на сегодня интересного придумал, и пойдем мы с тобой посмотрим, и пойдем, я тебе покажу, я нарисовал, а мы нарисуем, а мы сделаем. Ну, вот так потихонечку.

Просто, если в этот момент, я могу это себе представить, это интересная ситуация, но, если, действительно, речь идет о том, что этот один педагог доминирует только, и ребенку некуда деться, слушайте, ну, нечего разбираться, я думаю, что никто, может, никого, действительно, и не обижал, вы правы. Но она чувствует, ну, такую угрозу какую-то, даже если эту угрозу она сама придумала.

А, если продемонстрировать ей, что нет, угрозы нет совершенно, нет, почему, это садик, мы с тобой здесь, это там, все нормально. Я бы так попробовал. Я бы попробовал через личные отношения со вторым педагогом, вторым, третьим, пятым и так далее.

ДАРЬЯ: Хорошо. Будем пробовать, спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Поговорите, просто поболтайте с ними. Во-первых, хотелось бы, чтобы этот театральный педагог не обижался, ну, надеюсь, он и не обижается, и понимает, что по-разному бывает.

ДАРЬЯ: Ну, мы поняли, что яркие, артистичные, эмоциональные педагоги ребенку сложно, она все близко к сердцу…

Д.ЗИЦЕР: Слишком, да.

ДАРЬЯ: Слишком, да.

Д.ЗИЦЕР: Может быть такое, слишком. Ну, и все. То есть строим отношения с другими. То есть вот это значимый образ то, что называется в педагогике, взрослого пусть будет другой просто. Проверьте, пожалуйста, понятно ли я сказал, перед тем, как мы расстанемся.

ДАРЬЯ: Да, понятно, да. Спасибо большое.

Д.ЗИЦЕР: Ну, класс. Да и вам тоже спасибо. Я желаю вам удачи. Пока.

Петр пишет из Смоленска: «Я председатель родительского комитета в 3-м классе у дочери, двое детей уже закончили школу. В корне не согласен (со мной, видимо – Д.Зицер). Послушав ребенка, не надо бежать в Комитет по образованию или к директору, тем более менять класс или школу. Разберитесь сначала внутри класса. Может, причина в другом. Поговорите с учителем, с директором и учителем. Нельзя опираться только на мнение ребенка, там и обида может быть и просто кратковременная ссора. Бегавши по организациям, можно сделать только хуже, и смена школы не приведет к улучшению».

Слушайте, Петр, я ведь с вами спорить-то не буду, потому что я, в общем, по сути, много, с чем согласен. Хотя и не со всем. Давайте я еще раз объясню эту позицию, раз такая тема у нас.

Значит, если вы слышали, то в том разговоре, который был у нас, были разговоры с учителем, были разговоры с директором. И сегодня, и вчера у нас подобные разговоры такие были. Учительница, которая сказала – а я ничего делать не буду, потому что они дерутся все уже вокруг, ничего тут не поделаешь. Слышали? Сегодня только это было.

Теперь смотрите, поэтому тут, я думаю, что ситуация не совсем такова, не совсем. Еще один момент «нельзя опираться только на мнение ребенка, там и обида может быть». Так ведь и у учителя обида может быть, и плохое настроение может быть, и испорченные отношения с мужем или с женой могут быть. Конечно, нужно опираться на мнение ребенка, совершенно согласен с вами, Петр, нужно опираться на мнение ребенка и на мнение профессионала, и на мнение учителя, говорю об этом раз за разом. Говорю об этом еще раз.

Но при этом вот эта точка, в которой мы с вами не согласны, ну, уж, что поделаешь. Но в тот момент, когда ребенок наш оказывается в опасности, вот в опасности, в этот момент нужно ребенка спасать. И спасать не по принципу, на мой взгляд, во всяком случае, не по принципу – послушай, потерпи, а мы пока разберемся. Нет. Сначала мы сделаем так, что ты перестанешь чувствовать себя в опасности, даже, если ты что-то себе напридумывал, детка, а потом мы будем разбираться. И, в любом случае, родители это люди, которые говорят – мы тебе поможем.

Мы в этот момент не будем увольнять учителя, не будем ни на кого жаловаться или, во всяком случае, уж точно не сразу, вы абсолютно правы. Но мы тебе поможем по определению. Так что в этом смысле, ну, в этом смысле, уж не знаю, скорее, как вы сами скажете, мы, скорее, согласны или, скорее, спорим. В любом случае, да, конечно, нужно мнение всех сторон, при том, что, если мы родители, мы, конечно, на стороне ребенка.

Королев на линии, здравствуйте, Света.

СВЕТА: Здравствуйте, Дима. У меня такая ситуация, у меня есть друзья, они чудесные люди, добрые, очень хорошие. У них есть сын, ему 5 лет. Моему сыну 2,5 года. И каждый раз, когда мы с ними встречаемся, в основном, по праздникам, ну, вот в течение года по праздникам, ну, раз 6-7, не знаю, тот мальчик 5-летний постоянно задирает моего сына. И настолько вот, что у него есть всегда такое желание как-то намеренно его ударить, как-то обидеть, что-то отобрать, чтобы он обязательно заплакал.

Причем он первые 15 минут безумно ему рад, а после уже, конечно, это превращается во что-то, ну, я не знаю, во что-то очень такое. И потом он не только с моим сыном так, если в компании есть другие дети, он и других детей задирает. То есть ему без разницы, кого. Притом, что я не могу сказать, что его там били когда-то родители, скорее, наоборот, его никогда не наказывали.

И у нас возникла такая ситуация, что я хожу за ними по пятам, когда мы встречаемся, чтобы, не дай, бог, пятилетка не ударил моего, не толкнул, потому что вдруг как-то может закончиться печально и так далее. И вот встал вопрос, может быть, нам больше с ними не встречаться? Ну, просто у меня мало друзей, я не могу как бы так вот, взять и от них отказаться, грубо говоря, потому что мне приятно с ними общаться.

Д.ЗИЦЕР: Я понимаю, а вы и не должны, это же ваши друзья.

СВЕТА: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Свет, а что говорят его родители-то?

СВЕТА: Они говорят, что, ну, Свет, ну, он уже стал поспокойнее, с ним раньше было сложнее, сейчас он уже больше понимает. Хотя, по-моему, это выглядит так, как будто они больше к нему иммунитет выработали, и просто этого перестали замечать. Но лучше не стало. Вот, как мы оцениваем с ними, не стало лучше. То есть, говорят, вот такой у нас гиперактивный мальчик.

Д.ЗИЦЕР: Вы понимаете, Свет, в чем штука. Что, значит, гиперактивный? Гиперактивный, это говорят они или говорит невролог?

СВЕТА: Они.

Д.ЗИЦЕР: Если вы знаете такие подробности. Отлично. Значит, смотрите, я нахожусь сейчас в ситуации непростой, почему, потому что посоветовать вам, что делать с этим самым мальчиком, мне очень-очень трудно, как вы понимаете. Если родители хотят, ну, пусть позвонят, я честно обещаю ответить и проанализировать, и как-то с ними вместе поразмышлять о том, что это могло бы быть.

Является ли такая ситуация нормальной? Ну, нет. Ну, нормальной не в смысле ненормальности, я имею в виду психической. Ну, нет, я думаю, что вы правильно делаете в этой ситуации, что защищаете своего сына, ходите по пятам и так далее. Но это, конечно, решаемо, слушайте, это, конечно решаемо. Надо попробовать проанализировать и понять, откуда это идет. Но мы-то с вами не знаем же. Потому что я уверен, что они прекрасные ребята и все хорошо, и добрые, как вы говорите.

Но это же, знаете, как бывает, ну, какая-то одна повторяющаяся ошибочка есть, например, или один месседж, одно сообщение какое-то, которое идет, не знаю, какое, не буду предполагать и спекулировать, и оно это самое поддерживает. Так что, нет, я бы от друзей не отказывался ни в коем случае. Я бы в этой ситуации, возможно, либо сажал вашего прекрасного 2,5-летнего сына с собой, либо просто оставлял его с бабушкой, например, или придумывал что-то подобное. Ну, да, ну, а чего от друзей отказываться? Друзья – дело хорошее.

СВЕТА: Ну, да, то есть, когда я ей говорю, начала намекать – ты знаешь, я бы, наверное, к психологу сходила. Она говорит о том, что она не верит во всю эту психологию, это только теория. Психологи даже некоторые, у них там детей нет, они не знают, что говорят. Ну, и как бы, в общем, скорее, отрицает то, что есть какая-то проблема.

Д.ЗИЦЕР: Да, но видите, тут трудно, вы же подружка, Свет, вы же подружка и вам советовать трудно. А мне легко в этом смысле, потому что я не подружка. Я бы посоветовал, если бы просто мне описали такую ситуацию, идти не к психологу, а к неврологу, лично я. Но при этом я не думаю, что вам стоит давать такие советы через голову, ну, потому что, слушайте, ну, потому что это портит отношения, потому что это, в общем, опасно и может быть воспринято неверно. Не дай, бог, будет воспринято, что вы намекаете, что ребенок ваших друзей ненормальный какой-то, а совершенно, между прочим, это не так.

СВЕТА: Ну, да, я этого и боюсь.

Д.ЗИЦЕР: Так что нет. Но, если они видят, ну, не проблему, но проблемку, ну, видят какую-то особенность, слушайте, ну, пусть они чего-нибудь сделают. Ну, хотят, пусть мне позвонят, хотят, пусть к любому профессионалу обратятся, ну, и не знаю, чего будет. Если они говорят, он стал поспокойнее, так, если мы с вами уж хотим порассуждать немного, если они говорят, он стал поспокойнее, значит, это проявляется не только в общении с другими детьми, понимаем мы с вами, правда же? Значит, он, в принципе, не очень спокойный.

СВЕТА: Он вообще…

Д.ЗИЦЕР: Ну, и отлично. А дальше я бы задал, если бы они звонили, я бы задал им вопрос – а приведите мне пример, сказал бы я, как вы знаете, наверное, если вы слушаете нашу программу.

СВЕТА: Ну, конечно.

Д.ЗИЦЕР: Да, а дальше они бы мне что-нибудь рассказали не про детей, потому что тут важно рассказать не про детей, а про отношения с собой, а дальше мы бы что-нибудь придумали. Ну, вот.

СВЕТА: Я вас поняла. Ну, хорошо, попробую, как-то можем про вас рассказать.

Д.ЗИЦЕР: Ну, нет, рассказать, не рассказать, но, во всяком случае, нет-нет, но от друзей отказываться не стоит абсолютно точно. Пока. Желаю вам удачи, всего вам доброго, до свидания.

СВЕТА: Спасибо большое.

Д.ЗИЦЕР: Хорошего времяпрепровождения с друзьями и безопасности вашему сыну.

Александр из Петербурга, здравствуйте.

АЛЕКСАНДР: Здравствуйте, Дима. Спасибо хотел сказать за передачу, за вашу работу.

Д.ЗИЦЕР: Спасибо вам, спасибо.

АЛЕКСАНДР: Девочка у нас Тая, 3,5 года. Нас с женой беспокоит, что она немного, ну, боязливая. В принципе, это было всегда.

Д.ЗИЦЕР: Чего боится?

АЛЕКСАНДР: Ну, например, зимний период был, темно, на площадке были мы вдвоем, играли в догонялки. Пришла мама с мальчиком младше ее, мальчик за ней погнался, она испугалась, начала убегать, плакать, истерика. А еще пример, допустим, ну, стоим на площадке, подходит к качелям буквально в полуметре от нее, метрах в десяти бежит девочка, она замирает, девочка подбегает, садится, начинает качаться. Я спрашиваю – чего не села, качелька свободная была. Она отвечает – ну, девочка же хотела.

Д.ЗИЦЕР: Ну, и хорошо.

АЛЕКСАНДР: Ну, да.

Д.ЗИЦЕР: А что вас смущает, расскажите?

АЛЕКСАНДР: Ну, смущает как бы, что, в принципе, на наш взгляд, ну, как бы хотелось бы, чтобы она меньше боялась всего и больше была, что ли, открыта для экспериментов, для приключений.

Д.ЗИЦЕР: Успеет.

АЛЕКСАНДР: И мне кажется, что вот такая какая-то излишняя боязнь мешает познавать мир, учиться чему-то новому ей.

Д.ЗИЦЕР: Да ладно. А вы знаете, что, я успокою вас, Александр, я бы на вашем месте не беспокоился. Успеет. Ну, давайте, как папа папе я вам скажу. Мне кажется, что это даже не плохо в определенном смысле. Ну, мы же хотим, чтобы с нашими детьми и с нашими девочками все было хорошо, ну, пусть она опасается, лишний раз к качелям не побежит, может, беды никакой и не будет. Это не значит совершенно, я слово вам даю, и по своему профессиональному опыту, и по своему отцовскому опыту, это вообще не значит, что она будет бояться людей, будет бояться вступать в отношения и так далее. Нет.

Может ли такое быть, ну, давайте поспекулируем немного, может ли такое быть, что в какой-то момент ее кто-то напугал, кто-то побежал бегом, сбил ее с ног? Ну, может такое быть. Ну, и что? Вообще ничего страшного, ничего в этом нет. Я бы на вашем месте ее не подталкивал в эти моменты, а просто продолжал бы жить спокойно.

Почему не подталкивал, я объясню. Потому что, если она заметит, что папе Саше важно-преважно, чтобы она была очень-очень смелой, это будет для нее такой, знаете, эмоциональной ловушечкой. И она в этот момент может начать эксплуатировать и папину эмоцию, да и сама, знаете, превращаться в снежную королеву или, не знаю, в царевну, которая боится отмереть. Бросьте вы, рано еще, рано, ничего, вообще ничего страшного, честно. Если это на уровне тех случаев, о которых вы говорите, да вообще.

АЛЕКСАНДР: Ну, как бы понятно, что, видите, я же не специалист, я не знаю, рано или уже поздно, поэтому хотел узнать…

Д.ЗИЦЕР: Нет, нет, не поздно абсолютно, 3,5 года, опасается, смотрит внимательно, девочка первая бежала, ну, девочка первая бежала. Что касается «в темноте испугалась мальчика», ну, испугалась и правильно сделала. Ну, что, ничего. Потом поняла, что нет, папа рядом. Ну, это и есть опыт, это и есть приобретение опыта вообще-то, если мы с вами подумаем.

Но есть ли дети, которые в этот момент, распахнув объятия, бросятся этому мальчику навстречу? Ну, бывает и такое, ну, и что. Тогда мне позвонят родители и скажут – что-то она слишком мальчишкам на шею вешается уже в 3,5 года, понимаете. Ну, нормально, мы, родители, волнуемся на разные темы и имеем полное право, это и есть родительство. Все в порядке.

АЛЕКСАНДР: Я так понял, что, в принципе, специально ей как-то что-то показывать, помочь меньше бояться не нужно?

Д.ЗИЦЕР: Нет.

АЛЕКСАНДР: Просто как бы, как живем, так и живем, а она по ходу дела сама поймет.

Д.ЗИЦЕР: Наоборот, получайте удовольствие. Она у вас первая?

АЛЕКСАНДР: Да.

Д.ЗИЦЕР: Первая. Ну, Саш, получайте удовольствие от первой замечательной деточки. Наблюдайте, смотрите, это не повторится второй раз, не повторится. Наблюдайте, как меняется ее характер, как она будет становиться, например, менее боязливая, ну, и так далее, правда. Получайте удовольствие.

АЛЕКСАНДР: Хорошо. Спасибо. Успокоили.

Д.ЗИЦЕР: Да честно. Ура. Пока. Спасибо вам большое.

Давайте сообщение возьмем. «Дима, здравствуйте. Вдогонку к слушательнице из Королева. Хотела бы узнать ваше мнение по поводу такой ситуации. Подруга на моих глазах в процессе конфликта шлепнула своего ребенка первоклассника по спину пару раз. Для меня это недопустимо. И у меня в корне перевернулось мнение о подруге, теперь не понимаю, разговаривать ли мне с ней или не лезть, так как рискую быть не услышанной. Опять аргумент может быть и тот, что у меня нет детей. Подруга начитанный, интересный человек, читала каких-то хороших детских психологов. Не понимаю, как это у них такое происходит, очень печально».

Слушайте, вот, что я вам скажу, Эвелина. Я бы поговорил. И поговорил бы, не критикуя ее, потому что она вас не услышит. А поговорил бы, поболтал бы о том, что нам делать, когда у нас кончается терпение. Если она, действительно, готова поддерживать интеллигентную беседу, поболтал бы, может быть, о том, почему не стоит обижать тех, кто слабее нас. Поболтал бы на разные темы, такое, знаете, за бокалом вина меж двух подружек, я бы так сказал. Да, поговорил бы. Ну, вот не знаю, думаю, что ответил.

Юлия из Москвы, здравствуйте.

ЮЛИЯ: Дима, добрый день. Я быстро задам вопрос. У меня внучке 3 года и чуть-чуть. Мама ее задала такой вопрос, она общается со всеми детьми, кроме одной девочки, которая чуть-чуть старше, чем она. Когда ее видит Ксюша, ее как будто подменяют. Она хочет коляску, как у Ксюши, куклу, как у Ксюши, походить все время с Ксюшей, вернее, с этой второй девочкой. Я бы на месте мамы, вот на месте моей невестки, водила бы на другие площадки, дабы избежать…

Д.ЗИЦЕР: Почему? А чего плохого-то? Ну, Ксюша, такая у нее, Ксюша ее заинтересовала. А чего такого?

ЮЛИЯ: Нет, Ксюша становится заведенной, начинает устраивать истерики, ну, в общем, другой ребенок. То есть ребенок нервничает, переживает, если что-то идет не так. Поэтому я говорю, дабы избежать этих конфликтов, я бы просто водила (неразборчиво). У моей невестки так не получается в силу того, что мало площадок, и так получается, что они все время встречаются.

Д.ЗИЦЕР: Вопрос?

ЮЛИЯ: Может, есть какие-то лайфхаки, чтобы ребенок не нервничал…

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, у меня есть лайфхаки, только давайте, подождите, вас очень-очень плохо слышно, давайте до рекламы хотя бы я пойму, в чем суть, а дальше просто отвечу в эфире. Девочке второй сколько лет? Первое.

ЮЛИЯ: 3,5 года Ксюше.

Д.ЗИЦЕР: 3,5, вашей 3. Вашей 3, той 3,5, правильно?

ЮЛИЯ: Чуть-чуть до 3-х, да.

Д.ЗИЦЕР: Той 3,5. Первое. Второе, в чем проблема-то непосредственно, кроме того, что она хочет платье, как у Ксюши?

ЮЛИЯ: Проблема, что, если, например, вторая девочка идет в магазин, то Ксюше тоже надо в этот магазин. Это не совпадает с (неразборчиво).

Д.ЗИЦЕР: Я понял. Слушайте, мы попробуем вам сейчас перезвонить, потому что очень плохая связь. Пока реклама. Надеюсь, что пойму еще кое-что.

Ну, как там, Юлия на линии у нас? Юлия, вы тут?

ЮЛИЯ: Да, на линии.

Д.ЗИЦЕР: О, вот классно вас слышно, наконец-то я тоже все слышу. Значит, так, я излагаю то, что я понял. Значит, вашей внучке 3 года, зовут ее Ксюша. Девочке, с которой у нее такие странные отношения, 3,5. Когда они встречают на детской площадке…

ЮЛИЯ: Нет, наоборот.

Д.ЗИЦЕР: Наоборот, что?

ЮЛИЯ: Наоборот, моей побольше, той поменьше.

Д.ЗИЦЕР: Ксюше 3,5, второй девочке около 3-х, чуть побольше. Когда Ксюша видит свою младшую подружку, она хочет все делать, как она, правильно?

ЮЛИЯ: Да.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Приведите, пожалуйста, какой-нибудь…

ЮЛИЯ: И становится очень возбужденной.

Д.ЗИЦЕР: Ну, примерчик приведите, кроме того, что…

ЮЛИЯ: Начинается истерика. Ну, например, если она гуляет с другими детьми, то спокойно уходит с площадки, идет домой, в общем, все в рамках обычного поведения. Если она начинает гулять со второй своей подружкой, то, ну, условно, например, та хочет пойти в магазин. Ксюша тоже тут же – надо в магазин.

Д.ЗИЦЕР: Подождите, она же не одна хочет пойти в магазин, она с мамой хочет пойти в магазин.

ЮЛИЯ: Да, но мама не хочет в этот момент идти в магазин, например, и говорит, что надо пойти домой.

Д.ЗИЦЕР: Чья мама? Почему?

ЮЛИЯ: Ну, условно говоря, муж приходит домой, и надо накормить ужином. Просто не совпадает…

Д.ЗИЦЕР: Юль, ну, я отвечу, пожалуйста. Я бы на вашем месте, нет, я бы совершенно не разрезал их отношения, тем более что отношения, судя по всему, хорошие. Тут есть несколько аспектов. Давайте начнем с самого простого. Во-первых, я бы пообщался с мамой второй этой девочки, и как-то с ней, ну, затусил, то, что называется. Разве так нельзя? И поговорил, и договорился…

ЮЛИЯ: Они как раз очень хорошо общаются, две мамы прекрасно общаются.

Д.ЗИЦЕР: Ну, так две мамы не могут разрулить простой вопрос, как вместе пойти в магазин, чтобы девчонки пообщались?

ЮЛИЯ: Могут, но это не только касается магазина. Это, например, касается, что наша Ксюша хочет качаться с той Ксюшей на качелях вместе, а та Ксюша в силу того, что она еще просто маловата, и у нее сейчас период того, что все мое, она хочет кататься одна.

Д.ЗИЦЕР: Ну, и что?

ЮЛИЯ: И обе рыдают, потому что их желание не выполняют.

Д.ЗИЦЕР: Смех и грех. Юля, ну, это, конечно, мамам решать и мамам создавать рамки. Нет, можно, смотрите, вы предлагаете радикальный способ, то есть, окей, нет маленькой девочки, все, нет. Ну, жалко. Ну, мне кажется, что, если две мамы подойдут и займут их, и поиграют, и качельки предложат, и поржут вместе с ними, и побегают за ними, все наладится, они наладят тип отношений. Все в порядке. Им обеим в районе 3-х, у них обеих происходит вот это самое, вы очень точно сказали, понимание того, что мир устроен не совсем так, как им казалось раньше. Вы абсолютно правы.

Младшей еще чуть посложнее, конечно, и вы в этом тоже правы, потому что она этому только учится. Слушайте, мне кажется, что мамам надо быть просто чуть поактивнее. Это первая часть.

ЮЛИЯ: То есть это способ научить другому пониманию, что, ну, способ научить чему-то, да?

Д.ЗИЦЕР: Ну, способ просто занять их, они же малюсенькие девочки, они малюсенькие. И ожидать в этом смысле, что дети 3-х лет будут сами тусоваться, я не знаю, два часа в песочнице и сами себя занимать, можно, такое бывает, но не часто. В вашем случае этого не происходит. Ура. С мамами садимся, с мамами тусуемся.

Вы говорите, мамы прекрасно общаются. Договорились вместе пойти в магазин и понаблюдали, потому что сейчас эта ситуация какая-то немножко нервная такая, а что будет, если она будет не нервная. Если и ваша невестка будет на это реагировать поспокойнее, и та мама, возможно, может, все и изменится.

Единственное, что меня немного смущает из того, что вы сказали, это про истерику, про то, что она валится на пол, чего-то там такое кричит и так далее. Это чего-то меня немного смутило. Более того, я подозреваю, знаете, что, Юль, что это бывает не только с этой девочкой.

ЮЛИЯ: Это было не только с этой девочкой, вот до, ну, буквально месяца два, три стало лучше. То есть Ксюша, она наша очень активная. Сейчас она со всеми общается гораздо лучше, она научилась делиться, она научилась там как-то…

Д.ЗИЦЕР: Ну, научилась делиться, тоже мне, понимаете, ну, подождите. Научилась делиться, она и так научится делиться, никуда не денется. Ну, подождите. Просто мне кажется, что надо бы вам, вы меня про это не спрашивали, но я про это по блату вам скажу. Мне кажется, что надо бы вам подумать, а чего, в принципе, почему у нее такой способ взаимодействия бывал и бывает до сих пор, если что-то такое она сердится или что-то не по ней, почему она валится и кричит. У этого есть причина, я даю вам честное слово.

ЮЛИЯ: Ну, я вам скажу, в чем причина, что когда-то она начала валиться, и Лена, вот невестка моя, она, ну, вообще как бы на это никак не реагировала, посчитав, что, ну, лежит ребенок на полу и лежит. И мне кажется, что это просто способ такой манипулирования сейчас уже сложился.

Д.ЗИЦЕР: Ну, проверьте, ребята. Я не буду вам морочить голову, тем более что звоните мне вы, и про родителей говорить сложно, не хочу оказаться в сложной ситуации. Но проанализируйте, нет ли там какой-нибудь где-нибудь большей жесткости, чем надо, а где-то, наоборот, ну, не обращение внимания и так далее.

ЮЛИЯ: Мне кажется, здесь как раз чуть-чуть больше попустительства, чем надо.

Д.ЗИЦЕР: Ну, или попустительство, да, да, вторая сторона медали. Но в любом случае, вот, если вы спрашиваете мое мнение, нет, я бы не лишал ее подруги, даже если эта подруга такая, вот такая-растакая. Прощаемся?

ЮЛИЯ: Хорошо. Все, спасибо вам огромное.

Д.ЗИЦЕР: Я желаю вам удачи. Пока.

Ох, не знаю, есть у меня полминутки, ну, какой вопрос я могу взять, даже не знаю. Слушайте, я просто поговорю чуть-чуть еще от себя 20 секунд.

Вы знаете, ребят, все вот эти разговоры про то, что, про дисциплину в школе, про то, что дети должны сами разбираться и так далее, я сейчас уже, в общем, улыбаюсь, у нас последние, действительно, два или три эфира были этим и посвящены. Ребята, проверьте, проверьте, как было в собственном детстве.

Проверьте, всегда ли хорошо, когда взрослые указывают, каким образом нам надо себя вести. Проверьте, всегда ли мы в состоянии разобраться сами, проверьте. Мне кажется, все равно мы приходим к тому, что круто, когда нам помогают. Круто, если мы можем помочь собственным детям. Ну, круто, короче говоря.

Пусть все будет хорошо, дорогие друзья. Я желаю вам всего самого-самого хорошего. Я желаю вам любви и прощаюсь до следующей недели. У нас остается, между прочим, всего два выпуска. Пока.