Любить нельзя воспитывать Выпуск 218

Д.ЗИЦЕР: Добрый день, дорогие, любимые, прекрасные друзья. Осень, с каждым днем все больше и больше родительских и детских вопросов, да и учительских тоже. Ну, что, будем разбираться вместе.

Напоминаю вам, что 17-го, калининградцам напоминаю, 17 сентября я буду в Калининграде и с огромной радостью с вами увижусь.

Знаете что, давайте-ка не буду я болтать, давайте мы послушаем музыку и начнем отвечать на те самые вопросы, которые накапливаются с каждым днем все больше и больше.

Пишут мне: «Классная песенка». Между прочим, классная песенка, я, как вы понимаете, совсем не всю музыку, которая возникает у нас в эфире, знаю, и поэтому пока вот мы ее слушали, классную песенку, я согласен с Егором, я почитал, что про них написано. Удивился. В группе «ВКонтакте» написано так: «Широко открытыми» – это инди-хип-хоп банда, живые сэты которой не обходятся даже без фанка и соула». Ну, в общем, друзья, не обходятся без фанка и соула. Ну, бог с ним, с тем, что написано, согласен, что музыка классная.

Я напоминаю еще раз, кстати, пользуясь случаем, нашим слушателям о том, что в нашей программе принято ставить музыку, которую любят наши дети. Соответственно, если вы попросите своих сыновей и дочерей обратиться к нам, как и в прошлые годы, мы непременно будем слушать именно их музыку. Действительно, это здорово, я знаю, что музыка не всегда нравится взрослым, но зато это возможность послушать то, что слушают они, задуматься, иногда послушать вместе с ними.

Русудан из Москвы, здравствуйте.

РУСУДАН: Здравствуйте, Дима. Спасибо, что есть возможность с вами поговорить. Дима, у меня следующая ситуация. Я очень постараюсь это все вкратце изложить. Значит, я воспитываю двоих детей 10 и 7 лет, почти 8. Потеряла супруга, он умер от рака два года назад. Дочь в 4-й класс перешла.

Д.ЗИЦЕР: Соболезную, безусловно.

РУСУДАН: Спасибо большое. Сын в прошлом году, история началась в прошлом году в 1-м классе. Пошел он в 1-й класс и в конце октября был первый звоночек, когда учительница не отпустила моего ребенка в туалет, и он описался прямо в классе. Ему было очень горько, обидно, он сполз под парту, на коленках выполз из класса и убежал. В общем, в туалете там отсиживался, откуда его потом нашли, вытащили и так далее. На мой звонок учителю с попыткой понять, разобраться в ситуации, я услышала одно только – давайте об этом забудем. С ребенком я пообщалась, постаралась его как-то привести в чувство, насколько это было возможно.

Дальше начались конкретные придирки от учителя, она, видимо, попыталась от него избавиться. Придиралась к носкам, к папке, которая отличалась от других учеников, заставляла оставлять ее в коридоре. В тетрадках красным перечеркивала, писала, что плохо, ходит в туалет, не слушается, не слышит, не понимает. Дальше начала унижать перед всем классом, разбирать, как в советское время перед классом выставляли и разбор полетов устраивали, такие истории. Стыдила, в угол ставила за невыполненные домашние задания.

Ну, то есть там прямо история долгая-долгая. Ну, как долгая, продолжалось все 1,5 месяца, и я ребенка в итоге забрала. Перевести было некуда, не было в параллели российской программы.

Д.ЗИЦЕР: Жалко, что вы не написал в отдел образования, правда, но правильно сделали, что забрали, безусловно.

РУСУДАН: Я обратилась сначала к директору. Я написала жалобу с просьбой все это выяснить. Администрация встала на сторону педагога, сказали, что, ну, ребенок заигрался, описался, такое бывает, ну, и там еще что-то, еще что-то. А у него стала, естественно, в ответ на ее все придирки развиваться агрессия, куда-то ее надо было выплескивать. Ну, а там, не разбираясь соответственно в ситуациях, она его выставляла опять же виноватым со словами – из таких, как ты в будущем вырастают убийцы, неадекватные, с мозгами проблемы.

Забрать, забрала. Мы прошли педагогическую комиссию, где выяснилось, что у него есть по логопедии проблемы, навыки чтения и письма при хорошей математике. Я подала заявление на то, чтобы еще раз в 1-й класс его определить за ним, ну, поскольку не освоил эту программу, в чем мне, в общем-то, и ему назначили психолога и логопеда комиссия, школа должна была предоставить.

Ну, вот школа встала в позу, они не хотят тратиться на педагогов, я так понимаю, что, либо мы согласимся перевести его в 1-й класс, ну, типа без педагогов, либо идете во 2-й. Я приняла решение его на заочную форму перевести в школе и отдать в частный учебный центр, чтобы, ну, как аналог семейного образования. Ну, вот мы уже неделю ходим, занимаемся вторую, у него в итоге все-таки страх перед всеми учителями, в принципе, я так понимаю, и перед школой, как таковой. Он боится, что его будут ругать, что его будут наказывать.

У меня вопрос, как мне, я работаю все это время с ним, естественно, постоянно, общаюсь и с психологом работали, но как мне помочь ребенку избавиться от этого страха и объяснить, что не все взрослые вот такие, как ему попалось, потому что она занизила и самооценку? Дима, сейчас две секунды буквально договорю. Он приходил тогда, в том году со школы и плакал, и говорил, что я в жизни ничего не добьюсь, у меня никогда ничего не получится, я не научусь писать, читать, ну, и далее по тексту.

Вот. А написать в Департамент, ну, как бы я готова, но у меня еще старший ребенок учится в этой школе, девочка заканчивает «началку».

Д.ЗИЦЕР: Зачем?

РУСУДАН: Что зачем?

Д.ЗИЦЕР: Ваша девочка учится в этой школе?

РУСУДАН: У нее хороший педагог, у нее сложившийся класс.

Д.ЗИЦЕР: Ну, и что? Да, но у нее директор в этой школе, подождите, я не буду вас, я обещаю вам, что вы все равно сделаете так, как вы хотите. Давайте я порассуждаю вместе с вами, причем на одну тему, которую вы не заявляли, но просто не могу, вам не передать, что вообще, действительно, творится у меня, сколько я писем на эту тему получаю. Ну, часть какую-то вы можете себе представить, а часть я еще и попробую зачитать в эфире.

Ну, вот смотрите, я сейчас не буду судить эту ситуацию. Но, поскольку я разговариваю с вами, я смотрю на эту ситуацию с вашей стороны. Это я говорю специально, знаете, иногда нет-нет, да и есть слушатели, которые говорят – надо выслушать вторую сторону. Ребята, ну, нет возможности сейчас выслушать вторую сторону.

РУСУДАН: Да, безусловно.

Д.ЗИЦЕР: Теперь давайте проявим эмпатию и в этой ситуации попробуем оказаться на стороне мамы. Значит, вот смотрите, очень-очень близкого вашего человека, возможно, самого близкого унизили таким образом несколько раз. Сейчас оставим его поведение, которое, возможно, требует коррекции, возможно, нужно с этим что-то сделать. Но его унизили несколько раз. Унизили, в общем, одним из самых неприятных способов, правда, потому что одна из самых неприятных вещей, которые могут нам запретить и унизить нас, это отправлять, извините, физиологические потребности. То есть это, извините, в туалет, извините, еда и еще немного, не очень много пунктов, на самом-то деле.

Теперь, звучит это ужасающе, вот я вам говорю, звучит это ужасающе. Я не верю, что есть кто-то из радиослушателей, который не разделяет эту точку зрения. Это важно.

Теперь, мне кажется, что в этой ситуации наши дети требуют защиты, ну, вот защиты, необходима наша защита. Ну, дорогая, их же надо защитить в этот момент. Учительница имеет право не думать, как она думает, имеет право быть профнепригодной, имеет право на все, что угодно.

Теперь, мне кажется, это имеет отношение, то, что я сейчас говорю, я не для того, чтобы сыпать вам соль на рану, это делаю. Но мне кажется, что в реакции вашего мальчика на других учителей вообще-то заложена эта мина. Потому что в ситуации, когда меня взрослый может унизить, а другие взрослые меня не защитят, я чувствую себя в опасности, я чувствую себя оголенным, понимаете, какая штука?

РУСУДАН: Я очень хорошо понимаю. То есть получается, что я, сразу не решив этот вопрос в первой же ситуации, вот этим его не защитила. Я себя корю за это.

Д.ЗИЦЕР: Получается вот, что. Не надо себя корить, это никому не поможет. Но получается, что на эту тему вам надо поговорить с ним. Более того, получается, что сделать это, может быть, должен хороший психолог, сейчас к психологу я вернусь, потому что, мне кажется, что без него в данном случае вы не обойдетесь. Он должен понять задним числом, это было, сколько? Год назад, да, вероятно?

РУСУДАН: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Он должен понять, что тогда произошло. Вот, что взрослые намутили, извините за это слово, вокруг него. Потому что он должен это понять, он не понимает, и поэтому он боится. И вы боитесь, когда вы не понимаете, и я боюсь, когда я не понимаю. Он не понимает, он оказался в унизительной, гадкой, мерзкой ситуации, понимаете, какая штука?

РУСУДАН: Да.

Д.ЗИЦЕР: И из этой ситуации его нужно достать, вот достать. Я понятия не имею, я не волшебник, я ситуацию до конца не знаю и с сыном вашим не разговаривал. Но гипотеза моя, что он находится еще там, он находится внутри этой ситуации, он ползет на четвереньках из класса под улюлюканье, понимаете, его одноклассников или учителя. Я огрубляю специально.

С этим, в общем, в этой ситуации, конечно, справляется психолог, это работа психолога, хорошего детского психолога, которого надо найти просто. Вы откуда? Из Москвы.

РУСУДАН: Да.

Д.ЗИЦЕР: Большой город, найдете точно хорошего детского психолога, который на эту тему и будет с ним работать. Вот и все.

Теперь, что касается параллельно, хотите вы написать в Департамент образования или не хотите, это дело ваше абсолютно. Но вот воля ваша. У меня все равно есть некоторое удивление, вы только что рассказали, я не знаю, правда это или нет, но вы рассказали только что, что директор этой школы поддерживает учителя-садиста.

РУСУДАН: Да. Но она так не считает.

Д.ЗИЦЕР: И что, на этом основании вы старшего ребенка отправляете в школу, где директор поддерживает садистов? Я просто не понимаю этой логики, простите меня. Я не говорю вам – уводите. Но, либо вы преувеличили что-то про учителя и директора, либо это какое-то что-то очень странное.

РУСУДАН: Нет, к сожалению.

Д.ЗИЦЕР: Но, если нет, то, как же тогда?

РУСУДАН: Ну, я рассудила так, что ее учитель более чем хорош, и она привыкла в этом классе. Я могу ошибаться, я не психолог.

Д.ЗИЦЕР: Я-то точно могу ошибаться, я вообще лицо безответственное в данном случае, потому что я, действительно, основываюсь только на словах. Но просто ведь вы понимаете, когда я говорю с вами, это ведь повод поговорить с другими, с теми людьми, которые нас сейчас с вами слышат. Но мне кажется, что у наших детей нет никого, кроме нас, и нам они верят безоговорочно до поры, до времени. Мне кажется, что они, так или иначе, должны получать от нас эту самую защиту.

Я не говорю – уходите из этой школы, ни в коем случае. Но я говорю, что, мне кажется, что есть, о чем подумать. Еще раз – есть, о чем подумать. Нет других школ? Есть, конечно, вот вы нашли одну, вторую.

РУСУДАН: Есть.

Д.ЗИЦЕР: Да, конечно, есть особенно в таком огромном городе, как Москва, одном из самых больших городов мира, как мы понимаем, и уж точно самым большим в России абсолютно точно есть, абсолютно точно вы найдете.

Значит, короче говоря, все, возвращаюсь к вашему вопросу. Что касается вашего вопроса, мне кажется, что, во-первых, нужно быстро-быстро найти хорошего психолога, рассказать ему все-все-все, еще намного больше, естественно, подробностей вы вспомните и расскажете, чем вы рассказали мне. Попросить его о конкретной помощи. Конечно, это страх у него. И, в общем, мне кажется, мы с вами понимаем, почему.

Параллельно с этим, слушайте, поскольку это некий учебный центр частный, говорите вы, вам, вероятнее всего…

РУСУДАН: Нет, это государственная школа, где все это произошло.

Д.ЗИЦЕР: Нет, нет, сейчас, где он учится?

РУСУДАН: А, где сейчас, это частный учебный центр, да.

Д.ЗИЦЕР: Отлично, частный учебный центр. Значит, в этом частном учебном центре вам, вероятно, позволят какое-то время быть с ним и позволяют это, наверное, да?

РУСУДАН: Да.

Д.ЗИЦЕР: Мне кажется, что нужно параллельно с работой психолога, это профессиональная часть, сделать часть человеческую. А человеческая часть называется – исправляющее впечатление. Знаете такое словосочетание «исправляющее впечатление»?

РУСУДАН: Да, слышала.

Д.ЗИЦЕР: То есть у него было одно впечатление отрицательное про школу, и для того чтобы у человека 7 лет, чтобы он перестал бояться, должно появиться положительное. Вот мы смотрим, как люди разговаривают, разговаривают по-человечески, никто не кричит, никто не обижает, никто не оскорбляет. Вот эту экскурсию вам с ним надо провести несколько раз, я думаю. Я думаю, что вам позволят.

РУСУДАН: Да, я тоже так думаю. Спасибо вам огромное. Спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Всего вам доброго, удачи. Действуйте обязательно. Всего доброго, до свидания.

РУСУДАН: До свидания.

Д.ЗИЦЕР: На линии у нас Юлия из Челябинской области. Юлия, здравствуйте.

ЮЛИЯ: Здравствуйте. Очень приятно, что дозвонилась.

Д.ЗИЦЕР: И мне, Юль, приятно. Рассказывайте.

ЮЛИЯ: Вопрос. Я в этом году вступила в должность классного руководителя 5-го класса.

Д.ЗИЦЕР: Классного руководителя, здорово.

ЮЛИЯ: Да, все классно. Но есть нюансик. У нас мальчик очень любит материться один. Он хорошо учится, кстати, у него такой живой ум, но вот маты, мне кажется, там просто льются из него потоком. И эта проблема тянется с начальной школы. То есть я бы хотела ее решить. Я понимаю, что сейчас я по щелчку ее не решу, это будет какой-то длительный процесс. И, скорее всего, это сформировалось у него дома, такая речь. И я не знаю, представляете, не знаю, каким инструментом на него повлиять, кроме как вот этих воспитательных и назидательных бесед, что вот это плохо.

Д.ЗИЦЕР: Нет, подождите, сейчас мы с вами, у нас сейчас такой интересный разговор получится, подождите назидательные беседы. Давайте сначала анамнез, как говорят врачи. Откуда это взялось-то? Вот, что вы знаете? Вы говорите – вероятно, из дома. Вероятно, из дома? Или из дома?

ЮЛИЯ: Ну, да, из дома, да. То есть там, в принципе, все общаются так. У него, кстати, семья вполне нормальная. То есть я с ними взаимодействую, как классный руководитель, все хорошо. Но вот, то есть там дедушка так разговаривает, там человек работает на заводе, соответственно сами понимаете, ну, и вот папа довольно-таки тяжелым физическим трудом занят.

Д.ЗИЦЕР: Ну, связь не прямая, давайте скажем так, но, тем не менее.

ЮЛИЯ: Я никого не хочу обидеть.

Д.ЗИЦЕР: Да вы не обижаете, Юль, просто это объяснение, мне кажется, подходит, если речь идет о первом классе. Потому что в первом классе, как вы понимаете, ну, к нам приходят дети, которые разговаривают так, как они привыкли разговаривать, так, как разговаривали вокруг них, правда же?

ЮЛИЯ: Ну, да.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. В пятом классе мы разговариваем уже не только так, как разговаривают вокруг нас, но мы вообще-то понимаем уже, а, тем более, вы говорите, что мальчик он не глупый, мы понимаем, что своей речью мы производим некоторые эффекты абсолютно точно.

ЮЛИЯ: Эффекты, да.

Д.ЗИЦЕР: И с этим давайте разбираться. Вот вам, как кажется, он зачем матом ругается?

ЮЛИЯ: Мне кажется, он…

Д.ЗИЦЕР: Не почему, а зачем?

ЮЛИЯ: Зачем? Обратить на себя внимание, произвести впечатление.

Д.ЗИЦЕР: Которого ему не хватает или он хочет еще больше?

ЮЛИЯ: А вот, как я могу судить, Дима, хватает ему внимания или нет? Я же так досконально всей клиники не знаю, если так можно выразиться, что там у него дома.

Д.ЗИЦЕР: А причем тут клиника? Это не клиника. Ну, давайте так, Юль, давайте, как коллега с коллегой, самый простой способ узнать, какой?

ЮЛИЯ: Может быть, авторитет среди одноклассников, таким образом, он пытается…

Д.ЗИЦЕР: Да подождите, Юль, не торопитесь, я обещал, что у нас будет крутой разговор. Давайте не будем торопиться, даже жалко. Какой самый простой способ что-нибудь узнать о человеке?

ЮЛИЯ: Поговорить с ним.

Д.ЗИЦЕР: Класс, я знал, что вы справитесь с этой задачей. Значит, самый простой способ узнать, хватает ему или не хватает внимания, спросить. Так впрямую спросить человека нельзя в пятом классе. Но, тем не менее, сложным способом спросить можно. Значит, это история номер один. А авторитет в классе, давайте, а что это за авторитет в классе? У него нет авторитета в классе? А что такое авторитет в классе?

ЮЛИЯ: В общем, что я хочу сказать, что такое авторитет. Ну, он как-то хочет всех контролировать. Он даже причем регулирует дисциплину. То есть, если кто-то шумит на уроке, чересчур обрадовался, он так – тише, тише, не отвлекайте учителя. Такой момент.

Д.ЗИЦЕР: А учитель, что делает в этот момент?

ЮЛИЯ: Учитель говорит, что учитель здесь учит, простите за тавтологию.

Д.ЗИЦЕР: Ну, подождите. В тот момент, когда мальчик «икс» говорит «ты мешаешь учителю», что учитель говорит в этот момент? Вот на его реакцию, какая реакция ваша?

ЮЛИЯ: Сейчас я пытаюсь вспомнить. Я говорю, что я определяю сама, когда мне уровень шума в классе мешает, а когда нет.

Д.ЗИЦЕР: Прикольно. То есть пускаемся в некоторые строгости. Юль, ну, ладно, давайте, я не буду вас грузить, давайте я вам расскажу, что я думаю. Хотите?

ЮЛИЯ: Да.

Д.ЗИЦЕР: Значит, думаю я вот, что. Думаю я, поскольку вы классная руководительница, и поскольку я надеюсь, я говорю искренне, вашим детям повезло, что вы у них классная руководительница, мне кажется, что вообще-то все в ваших руках. Я скажу, что. Вы правы, это процесс длинный.

Но вообще-то, мне кажется, что классный руководитель в классе нужен, потому что он умеет сделать так, что нам, детям становится друг с другом прикольно. Что нам, детям становится понятно, зачем мы в эту школу ходим. Что нам, детям становится понятно, что мы ценны сами по себе, вне зависимости от того, какие футболочки мы носим, и какие слова мы говорим в смысле мата, я сейчас имею в виду. Это длинный процесс на полгодика приблизительно, на мой взгляд. Но начинать можно, первые результаты вы почувствуете сразу.

Я надеюсь, что вы хотя бы раз в неделю с ними, ну, проводите какие-то такие занятия, тренинги, когда вы говорите о ценности каждого. Я надеюсь, а, если вы этого не делаете, то вы начнете. Я надеюсь, что вы делаете или начнете вот-вот с ними разговаривать о том, как мы вообще общаемся и зачем. Вот давайте я вам задам один вопрос напоследок. А почему матом нельзя ругаться, Юль?

ЮЛИЯ: Да, они меня так и спрашивали, почему. Я сказала о том…

Д.ЗИЦЕР: Так вы мне скажите.

ЮЛИЯ: Потому что наша свобода, наверное, можно ругаться, но наша свобода ограничивается, заканчивается там, где свобода других людей начинается.

Д.ЗИЦЕР: А другие, это кто?

ЮЛИЯ: Ну, это наши одноклассники, учителя, люди, которые нас окружают.

Д.ЗИЦЕР: Подождите, я согласен с вами, Юль, я согласен. Но вопрос, у вас созданы в классе условия, когда одноклассники могут сказать, что им это неприятно? Слушайте, не уходите, мы уходим на новости, судя по звукам, которые я слышу, оставайтесь еще на минуточку, мы договорим.

Я напоминаю, у нас на линии Юлия, классная руководительница 5-го класса из Челябинской области.

ЮЛИЯ: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: И остановились мы на том, почему матом нехорошо ругаться, на Юлин взгляд. А Юлия и говорит, это я напоминаю слушателям просто, а Юлия и говорит, потому что есть границы другого человека. И тут я с ней совершенно согласен. Но вопрос, который я не успел задать, и ради которого мы остались в диалоге, это вопрос такой. Слушайте, а у вас в классе созданы условия, при которых другой человек может сказать «мне неприятно»?

ЮЛИЯ: Так вот в этом и загвоздка. Учебный год только начался, я понимаю, что эти условия нужно создать, и я пытаюсь понять, как сделать это лучше.

Д.ЗИЦЕР: Как сделать это лучше. Слушайте…

ЮЛИЯ: Просто мне не хватает информации.

Д.ЗИЦЕР: Подождите, но я, знаете, что, не сочтите за пиар, ну, во-первых, есть такая книга, которая называется «Современное педагогическое искусство: Азбука НО». Эта книга о неформальном образовании, вы легко ее найдете и даже скачаете, я думаю, в сети. И там много есть про это. Не про эту конкретную ситуацию. Это книга конкретных инструментов, на самом деле, педагогических.

Значит, теперь смотрите, что с этим делать? Я расскажу, что с этим делать, но, конечно, в общих чертах, потому что, так сказать, конкретные технологии по радио, как вы понимаете, рассказывать с моей стороны было бы глупо.

ЮЛИЯ: Да, конечно.

Д.ЗИЦЕР: Создавать условия, проводить мини-тренинги с этими самыми детьми. Ну, у вас есть же там классный час какой-нибудь или что-нибудь такое?

ЮЛИЯ: Да, конечно.

Д.ЗИЦЕР: Которые посвящены не обсуждению какой-то школьной информации, а которые посвящены этим детям. Сделать так, чтобы эти дети постепенно открыли, что разговаривать о себе очень круто. Это штука номер один.

Второе. Сделать так, чтобы эти дети постепенно поняли, как высока ценность каждого из них. Ну, вот, знаете, что, нет, один тренинг я вам подскажу, тем более что я когда-то о нем уже рассказывал, у меня был подобный вопрос. Вот смотрите, сколько угодно можно людям говорить – нужно уважать другого. Но это очень странная формула, правда?

ЮЛИЯ: Правда.

Д.ЗИЦЕР: А вот вы сядьте с ними в кружочек и придумайте, как сделать так, чтобы они могли поговорить, чем каждый из них особенный, про себя, вот не про другого, а про себя. Что во мне такого особенного.

ЮЛИЯ: Мы делали про другого.

Д.ЗИЦЕР: А вы делали про другого, а я угадал. А вы про другого, ничего страшного, это будет хорошее продолжение. Понимаете, почему я говорю «про себя»? Потому что здесь соединяются педагогически несколько очень интересных точек. Во-первых, я учусь тому, что я могу говорить о себе, и это безопасно. Кто сделает так, что это будет безопасно? Юлия сделает так, что это будет безопасно, в первую очередь. Она создаст поле безопасности – я могу говорить о себе.

Во-вторых, это такая профилактика буллинга, травли, которую ничто не заменит. Потому что в этот момент я вижу, вокруг меня какие люди-то крутые, правда? И я могу тоже о себе сказать. Это важный-преважный момент.

Третье. Я в этой ситуации постепенно обретаю право сказать, вот я очень-очень люблю это выражение на древнерусском языке – «Аз есмь», я существую, вот я здесь, я такой. Дальше это даст вам, сейчас уже про вас, Юлия, возможность в следующий раз поговорить с ними как раз о границах. Но не чтобы вы им рассказывали, что у каждого свои границы, а чтобы каждый из них мог сказать – слушай, а у меня граница вот такая. Всему классу рассказать. Знаете, у Виктора Драгунского есть замечательный рассказ, который называется «Что я люблю» и другой рассказ «И чего не люблю», помните такой?

ЮЛИЯ: Да.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Это, к слову сказать, в книжке «Современное педагогическое искусство: Азбука НО» описана эта технология. Почитайте с ними и поговорите, вот пусть они расскажут от своего имени, что я люблю, а чего не люблю. А дальше, это мы сейчас с вами придумали, между прочим, программу классных часов на полугодие, чтобы вы понимали. А в следующий раз вы поговорите о том…

ЮЛИЯ: Но задают другой список тем, безопасность на дорогах.

Д.ЗИЦЕР: Ничего, вы справитесь, Юлия.

ЮЛИЯ: Хорошо, да.

Д.ЗИЦЕР: Вы будете защищать, спокойно, все будет хорошо. А дальше вы сможете поговорить о том, какие инструменты у меня есть, если мои красные границы переходят. Вот какие инструменты есть? Ну, есть самые банальные и дурацкие – я могу дать в лоб человеку. Но вообще-то дать в лоб, мы даем в лоб от безысходности, правда?

ЮЛИЯ: Да.

Д.ЗИЦЕР: Но вообще-то у нас есть всякие другие сигналы и сигнальные системы, между прочим. Одна из них самая человечная, когда я могу сказать – мне неприятно. И вот поверьте мне, не только в классе, но и в школе, но и в обществе, в конечном итоге, можно ввести систему сигналов, когда я останавливаюсь не потому, что меня кто-то остановил силой, а потому что я вижу, что я перехожу границы другого человека. И тогда не только про мат, но и про все остальное мы учимся договариваться. Потому что, когда мне неприятно, я могу отойти, я могу, я не знаю, что, попросить и так далее. И тогда ваш мальчик в результате всех этих педагогических действий, он, уверяю вас, поймет, на самом деле, в чем тут штука.

Помимо этого я бы на вашем месте просто поговорил с ним лично. Но поговорил с ним лично не в духе – ну, ну, ну, ты нехорошо себя ведешь, а в духе – ты чего хочешь-то? Ты хочешь? Давай поймем, может быть, это можно получить намного более простым способом. Прощаюсь, Юлия, а то меня ревновать будут к вам.

ЮЛИЯ: Спасибо большое.

Д.ЗИЦЕР: Я желаю вам удачи. Действуйте, у вас получится точно, для этого и нужен классный руководитель, я гарантирую вам это.

ЮЛИЯ: Благодарю. Огромное спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Яна из Воронежа у нас на линии. Яна, здравствуйте.

ЯНА: Здравствуйте, Дима. У меня два мальчика, 3,5 года и 1,5.

Д.ЗИЦЕР: Здорово.

ЯНА: И есть мое подозрение, что старший сын у меня гиперактивный. Никаких диагнозов у нас нет, мы проходили всех специалистов. Очень быстрый, очень активный.

Д.ЗИЦЕР: А чье это подозрение, подождите, Яна?

ЯНА: Ну, подозрение было вначале у меня. Когда мы пошли, больше стали общаться с детьми, ему стало ближе к 3-м годам, мы начали ходить на какие-то там развивающие занятия, на площадки, и я так немного начала его сравнивать и поняла, что он очень активный по сравнению с другими детьми, ну, как бы он не может затормозить.

Д.ЗИЦЕР: Приведите мне, пожалуйста, если вы помните, один примерчик того, что было года полтора назад, во-первых.

ЯНА: Года полтора назад…

Д.ЗИЦЕР: Когда ему было 2, чуть-чуть больше.

ЯНА: Когда ему было 2, у нас родился младший ребенок. Но даже до рождения младшего уже немножко я начала замечать, что он такой вот очень подвижный.

Д.ЗИЦЕР: Ну, расскажите, пример приведите. Подвижный – это прекрасно, значит, живой.

ЯНА: Пример, он не может долго усидеть на одном месте, крутится, вертится.

Д.ЗИЦЕР: Долго, это сколько?

ЯНА: Долго, ну, вот пять минут он может посидеть, больше пяти минут нам сложно.

Д.ЗИЦЕР: Это очень много для человека 3-х лет, он герой у вас настоящий. Давайте еще пример.

ЯНА: Ну, вот мы начали ходить на развивающие занятия. Там не напрягают их сильно, буквально 10-15 минут, перерыв, 10-15 минут, перерыв. И у них стоит экран, я начала за ним наблюдать, как он себя ведет в сравнении с другими детьми. Ну, он начинает бегать вокруг всех, приставать к другим детям, брать со всех полок какие-то игрушки, которые на данный момент педагог не разрешает вроде бы трогать. И иногда бывало, что даже его выводили как бы, что он как бы даже не то, что он сам себя ведет активно, но он начинает нарушать границы других как бы детей, приставать.

Д.ЗИЦЕР: Ну, что делает? Вырывает у них из руки карандаш, например? Что он делает?

ЯНА: Ну, нет, ну, он начинает как бы, ну, не то, что щипаться, а вот как бы схватит кого-нибудь, привлекает к себе внимание. И иногда это не очень такими, не очень адекватными как бы способами, которые другие воспринимают, ну, как бы, как нарушение их…

Д.ЗИЦЕР: Понимаю. Давайте мы послушаем с вами полторы минутки рекламу и продолжим.

Итак, Яна, переходим к вопросу. Ситуация, в общем, ясна, мне есть, чего сказать, но давайте сначала вопрос.

ЯНА: Вопрос. У нас важный этап в жизни, мы начали пробовать ходить в детский сад, и у меня вопрос, как бы ему помочь, у нас небольшие проблемы начались. Ну, воспитатели, естественно, мне все сообщают подробно, как он себя ведет, что он делает, что он вот не очень хорошо себя ведет. Ну, для его возраста это, понятно, нормально, и бегает, и прыгает, все. Но что он вот к другим детям как-то себя, по их мнению, вот слишком активно проявляет, кого-то хватает, ну, и агрессию тоже проявляет. Ничего там супер страшного, никаких укусов там, слава богу, нет пока.

Д.ЗИЦЕР: Я понимаю, все ясно. Скажите мне, пожалуйста…

ЯНА: Как ему помочь? И нужно ли вообще такому ребенку, нужен ли вообще детский сад? Или, может быть…

Д.ЗИЦЕР: Ну, детский сад дело хорошее, зависит от того, какой детский сад. Как он ведет себя по отношению к младшему брату, еще вот я не спросил вас?

ЯНА: Ну, то любим, то деремся. Он бывает, конечно, там, они делят игрушки уже, потому что сейчас более осознанный возраст у младшего начался, они, бывает, что-то делят. Он ему мешает, он, бывает, что, конечно, к нему проявляет какую-то агрессию, ну, может толкнуть его, что-то забрать.

Д.ЗИЦЕР: Яна, смотрите, значит, первое и самое главное. Есть или нет гиперактивность, на самом деле, решает невролог. Это важно. И пусть это еще раз прозвучит в эфире. Значит, если мы говорим, если вы говорите о том, что вы имеете в виду, что есть какое-то, ну, в медицинском смысле что-то такое существует, к неврологу надо сходить точно. Это точно, это в любом случае. Для вашего успокоения, которое, между прочим, наступит в любом случае, что бы вам ни сказали, потому что, если вам скажут, например, что, ну, это очень-очень рано, на самом-то деле, для существования уверенности, что у него гиперактивность, но, тем не менее, допустим, вам скажут, что что-то такое я подозреваю, отлично, у нас с вами есть ответ. Мы понимаем, что происходит, тогда невролог говорит, чего делать.

Если он скажет, что это ваша фантазия гиперактивность, он абсолютно, ну, нормативен, извините меня за такое слово.

ЯНА: Да, диагноза нет у нас. Я водила его к неврологу и к психотерапевту, все как бы нормально.

Д.ЗИЦЕР: Ну, это не диагноз, а особенность, о чем тогда мы говорим? Тогда мы говорим о том, что у меня есть сильное подозрение, что что-то, может быть, у нас не так с рамками дома, но это отдельный большой разговор на другую тему. Потому что все, что вы описываете, либо это, действительно, ну, что-то, так сказать, его гнетет изнутри, и поэтому он не может усидеть на месте. Усидеть на месте он не может, это нормально для этого возраста. Но то, что он нарушает границы, дергает других людей, не знаю, щипает, не щипает и так далее, либо изнутри, либо я так научился.

Теперь, сейчас бы затеять, если бы у нас было начало разговора, сейчас бы я вас спросил, есть ли у него своя комната, сейчас бы я вас спросил, как вы относитесь к его вещам. Сейчас бы я спросил, повышает ли на него кто-нибудь голос с детства. Как вы понимаете, это прием, то, что я сейчас делаю, я говорю сейчас, а вы думайте у себя в голове, есть это или нет, и ставите крестики. Повышает ли на него кто-нибудь голос. Я бы спросил, принято ли у вас в доме, например, входить в комнату другого человека без стука или постоянно рассказывать ему, чего кому делать, а чего кому не делать.

Если бы вдруг выяснилось, что в моем коротком опроснике у вас плюсов больше, чем минусов, то есть на ситуации, которые вы поставили плюс, то тогда я бы сказал вам – Яна, надо это менять. Вот.

ЯНА: Поняла вас.

Д.ЗИЦЕР: И Яна задумалась. Ну, в общем, я примерно понял, о чем вы думаете, честно говоря. Слушайте, нам в любом случае сейчас не хватит времени на такую большую-большую тему до конца часа, но, если вы хотите, если вам любопытно и там что-то есть в том, что я сказал, слушайте, не поленитесь, напишите еще раз, напишите редактору, мы прямо с вами свяжемся еще раз. Потому что тогда у нас с вами будет такой сериальчик, у нас будет многосерийный разговор.

ЯНА: Спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Ладно?

ЯНА: Спасибо большое, да. Спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Чувствую, сомнение какое-то мне удалось заронить. Пока, я желаю вам удачи. Ребята, есть просто одно сообщение, которое я очень-очень хочу вам прочесть. Оно забавное и можно порассуждать.

Сообщение такое: «Здравствуйте, меня зовут Марина, сыну 8 лет. Очень любит гулять один или в компании, и очень любит что-то искать на помойках и мусорках. Может залезть на бак и заглядывать внутрь. У нас вполне приличная семья, (да, Марин, я уверен), и мы с мужем такого себе не позволяем (Марина, я и в этом уверен). Разговоры и запреты ничего не дают, он просто надевает перчатки и уходит на «промысел»».

Значит, слушайте, ну, мне кажется, что это очень-очень забавно, но поскольку это такой есть немножко крик души, я отвечу и отвечу серьезно. Это, в общем, ситуация серьезная, потому что я понимаю, Марин, вы волнуетесь. Но вообще-то, если честно, я думаю, что я смогу вас успокоить, потому что особой причины для волнения я не вижу. Это же очень-очень интересно, что он находит там, не в смысле в помойке, а вот в этой исследовательской деятельности.

Сейчас вы скажете вот так в сторону – Дима, ты дурак. Какое исследование может быть в помойке? А я парировал бы вам, если бы вы лично мне позвонили, а не написали сообщение. И сказал бы я приблизительное следующее. Слушайте, для него это, конечно, исследование, да, конечно, исследование. Вот такое некоторое, ну, неприятие или такое даже омерзение некоторое слышится в вашем тоне на тему помойки, но у него-то этого еще нет. И для него, на самом деле, видимо, в этом есть какое-то приключение.

Теперь совет, который я вам дам, прозвучит странно, но напишите следующую реплику, если это по той или иной причине невозможно. Я бы на вашем месте совершенно его не пилил, и я бы на вашем месте не разговаривал с ним на эту тему строго. Запреты ничего не дают. Ну, а как вы запретите? Я бы на вашем месте, знаете, что, Марин, сделал, я бы пошел вместе с ним. Вот надел бы перчаточки, превратил это немножечко в такое, знаете, юмористическое, возможно, приключение. Нет-нет, я бы не троллил его и над ним бы не смеялся, но это довольно смешно, если мама Марина наденет резиновые сапоги, наденет перчатки и пойдет с ним.

Значит, я объясню, что я имею в виду, и почему я такой странный способ предлагаю. Потому что, ну, я абсолютно в этом уверен, это, в общем, очевидно, действительно, для него в этом есть какой-то драйв. Дело не в помойке, я уверяю вас, дело в каком-то исследовании. И вы ему скажете своими словами – мой дорогой, любимый сын, ну, для меня так важно то, что тебе интересно, я не понимаю, почему мне это не интересно, позволь мне, пожалуйста, тоже попробовать этим заинтересоваться.

Это не значит, что вы вместе будете с ним шастать по помойкам, это значит, что вы поймете, чего он ищет, и тогда этот интерес можно заменить. И тогда, может быть, исследование вдруг будет в другой сфере. И тогда, может быть, вы будете играть в разведчиков, в шпионов в «ищи клад» и так далее. Может быть, вы пойдете в экспедицию вместе в лес, может быть, вы займетесь спортивным ориентированием, понимаете, какая штука? Действуйте. Желаю вам удачи, всего доброго. Друзья, а нас ждет второй час совсем-совсем скоро.

Ну, что, ребята, поехали дальше? Значит, сейчас я что-то такое, даже замешкался, что у нас на линии. На линии у нас Елена из Москвы. Елена, здравствуйте.

ЕЛЕНА: Здравствуйте, Дима. Дима, я очень рада, что дозвонилась до вас. Но тема у меня не очень приятная, к сожалению.

Д.ЗИЦЕР: Ну, слушаю вас.

ЕЛЕНА: У нас история длится с весны, с конца прошлого учебного года. И вот сейчас школа до сих пор еще не закрывает этот вопрос, продолжает нас мучить. Ребенок весной пошел встречать своего друга из школы друга после занятий и ждал его после занятий во дворе. А там стояли самокаты во дворе школы. Я видела потом на видео, как мой ребенок ухаживал за этими самокатами, он их поднимал, ставил их на место, так что все аккуратненько ставил. Подошел мальчик, куратор одного из классов этой гимназии и увидел, как мой ребенок ухаживает за самокатами, и предложил ему покататься. Говорит – если хочешь, покатайся. Это со слов моего сына. И мой ребенок не сразу, конечно, но взял самокат все-таки покататься. Потом освободился его друг со школы, и они гуляли вместе.

После чего друг с этой школы, он отвез самокат на место. Но за это время самокат уже начали искать владельцы, то есть владелец самоката, мальчик и его родители подключились, подключили завуча. Позвонили мне с вопросами, знаю ли я, что происходит, но завуч вела себя очень агрессивно. Она разговаривала…

Д.ЗИЦЕР: А как они вышли на вас, если не секрет? Откуда они узнали, что вы можете знать, что происходит?

ЕЛЕНА: Они посмотрели видео, кто забрал самокат. Ну, так как это единый кластер, они учеников своих знают, они быстро поняли, кто это. И завуч разговаривала со мной, как с лицом с низкой социальной ответственностью, очень грубо.

Д.ЗИЦЕР: С лицами с низкой социальной ответственностью, между прочим, тоже не надо разговаривать грубо, поверьте мне, это вообще относительная вещь. Ну, поехали дальше.

ЕЛЕНА: Да, согласна, согласна. И мы стали искать моего ребенка по телефону, так как он гулял. Нашли, стали разбираться, все выяснили. Он сказал, самокат уже давно на месте, пусть они проверят. Они пошли, проверили, самокат на месте. И единственное, что школа попросила сделать на тот момент, это написать объяснительную от всех участников события. Все участники события написали объяснительную…

Д.ЗИЦЕР: Возраст сына скажите, пожалуйста.

ЕЛЕНА: 13 лет. Как мы поняли, вопрос на тот момент закрылся, но это мы так думали тогда. А сейчас в начале учебного года школа заявляет нам, что мы должны явиться на беседу с социальным работником и, возможно, они поставят моего ребенка на учет.

Д.ЗИЦЕР: Подождите, что-то я потерялся, секунду. Это ведь не ваша школа, это школа второго мальчика или нет?

ЕЛЕНА: Это кластер, это единый кластер. Наша школа, в которой учится мой ребенок, она принадлежит к этому же кластеру, что и та гимназия, где стоял самокат. Я хотела узнать, есть ли вообще почва для таких вещей?

Д.ЗИЦЕР: Значит, смотрите, тут надо разделить, я могу вам в этой ситуации, поскольку мы переходим, ну, чуть-чуть, во всяком случае, мы затрагиваем юридическое поле, что касается педагогического поля, я вам отвечу, а дальше я вам просто дам совет, как родитель родителю.

Нет, я даже начну с совета. Мне кажется, что вам надо посоветоваться с хорошим юристом.

ЕЛЕНА: Спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Теперь, мне кажется, вот это сейчас мое мнение безответственное, мне кажется, что вообще там ничего нет, вообще ничего, совсем. Особенно, имея в виду, что прошло время, ну, вообще ничего. Но, тем не менее, поскольку это социальная служба, понимаете, какая штука, теперь, если речь идет о социальной службе, то хотелось бы, чтобы все-таки у вас была защита и так далее.

Если они говорят, мы хотим с вами строго поговорить, ну, слушайте, сходите, поговорите или не ходите и не говорите, ну, это, в общем, какой-то другой вопрос.

Теперь, если я воспринимаю ситуацию такой, какая она есть, то есть, как ее представляете вы, мне кажется, что эта ситуация не стоит выеденного яйца. Ну, хорошо бы, конечно, мальчики подумали, прежде чем поступить таким образом. Ну, в общем, ну, не знаю.

ЕЛЕНА: Они не думали, что там есть какой-то криминал.

Д.ЗИЦЕР: А там и нет никакого криминала. Там есть такая, ну, досадная оплошность, ну, неприятная оплошность. Оплошность, с которой ваш сын не только сделает выводы, он их уже сделал, поверьте мне.

ЕЛЕНА: Да, это точно.

Д.ЗИЦЕР: Ну, все. То есть, на самом деле, первое, мне кажется, что в этой ситуации, я думаю, что вы это и делаете, нужно понятное сообщение и месседж вашему сыну посылать, что вы на его стороне.

ЕЛЕНА: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: На его стороне не в смысле, что надо было самокат брать. Ну, все, эта ситуация исчерпана, все понятно, мы поговорили и так далее. Еще раз, если это на уровне социального педагога школьного, пойдите и поговорите, попив водички предварительно и подышав глубоко. Ну, просто вы говорите, почему эта ситуация исчерпана. Ну, она исчерпана, ну, я не думаю, что кто-то может сейчас подумать даже из тех, кто нас слышит – ой, нет, тут что-то такое есть еще. Не знаю, чего там есть еще? Ничего, ну, мальчики взяли, ну, зря взяли, но, с другой стороны, ну, взяли, ну, что делать.

ЕЛЕНА: Ну, у них опыт теперь есть, как делать точно нельзя.

Д.ЗИЦЕР: Если речь идет о социальной службе, вот это важный момент, мне кажется, что надо заручиться все-таки мнением юриста, хотя и тут, я думаю, что вообще не о чем говорить. Теперь я задам вам тот же вопрос, который я задавал первой слушательнице. А зачем ваш сын ходит в такую школу?

ЕЛЕНА: Школа, на самом деле, одна из лучших в нашем районе.

Д.ЗИЦЕР: Хорошая.

ЕЛЕНА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Ваш сын так считает?

ЕЛЕНА: Нет. Ну, он тоже так считает, он с удовольствием, на самом деле, ходит в школу. Он ее любит. Но есть некоторые нюансы, они вот появились сейчас в средних классах.

Д.ЗИЦЕР: Ой, ребята, вот я сейчас обращаюсь ко всем слушателям. Вот знаете, что, я сейчас воспользуюсь вами, извините, пожалуйста, не вами, а разговором этим.

ЕЛЕНА: Хорошо.

Д.ЗИЦЕР: Вот, друзья, извините, это сейчас не имеет прямого отношения к тому, о чем мы говорим. Ну, вот, друзья, очень-очень много в социальных сетях и в нашей программе таких, знаете, обреченных родительских разговоров на тему того, что же такое с образованием у нас происходит, когда же оно поменяется? Ребята, образование само поменяться не может, и школы сами поменяться не могут. Образование можете поменять только вы или только мы с вами, это важный-преважный момент.

Если вас устраивает школа, я имею в виду сейчас не вас снова, Елена, секунду. Если вас устраивает школа и ваших детей, и ваши дети там счастливы, тогда все в порядке. Но сколько ситуаций, которые вызывают удивление, ну, вот удивление.

Ну, вот сейчас, Елена, я перехожу к вам. Значит, ваш мальчик, который, еще раз, он совершил случайную оплошность, если ситуацию заканчивается на том, что вы описываете, он ходит в какую-то школу, в которой считают его чуть ли ни преступником. Вы уверены, что ему там хорошо? Вы уверены или нет? Я не уговариваю вас уходить. Оставайтесь, может, это лучшая школа на свете.

ЕЛЕНА: Я уверена, что ему хорошо, потому что он не хочет оттуда уходить. Предложений я таких ему делала очень много и варианты на рассмотрение ему предлагала.

Д.ЗИЦЕР: Тогда все в порядке, тогда к социальному педагогу. Тогда завуч, который отвечает за учебный процесс, которая разговаривала с вами так, как она разговаривала, вероятно, была права, вероятно, так принято, вероятно, это правильно. Если она так разговаривает с вами, представьте, как она разговаривает с детьми.

ЕЛЕНА: Именно эти мысли меня и посещали в той беседе с ней.

Д.ЗИЦЕР: И что же тогда? Как мы будем выкручиваться из этой ситуации с вами?

ЕЛЕНА: Мы будем стараться уговорить сына рассмотреть все-таки варианты, которые мы ему предлагаем. Но, на самом деле, школа, действительно, неплохая, но стоило бы, возможно, поменять классного руководителя. Возможно, стоило бы поговорить с педагогами об их стиле общения.

Д.ЗИЦЕР: Лена, ну, Лена, она неплохая. Еще раз, я понятия не имею, не говорите мне ни в коем случае, что это за школа.

ЕЛЕНА: Хорошо.

Д.ЗИЦЕР: Но она неплохая, по каким параметрам? По уровню ЕГЭ?

ЕЛЕНА: Нет, там педагоги довольно хорошие. У них есть интересные программы образовательные для детей. Есть педагоги, которые здорово с ними общаются, то есть я лично при этом присутствовала, они неплохо с ними общаются.

Д.ЗИЦЕР: Верю.

ЕЛЕНА: По сравнению с другими.

Д.ЗИЦЕР: По сравнению с другими, это оговорка важная. Я верю, я верю, еще раз, Лен, поймите меня правильно. Я ведь не говорю, что у вас плохая школа, я надеюсь, что вы это заметили.

ЕЛЕНА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Я говорю о том, что мне кажется, что наша родительская ответственность устроена чуть иначе. Еще раз, я ни в коем случае не говорю, что вы не ответственны или что вы плохая мама, ну, вообще нет, ну, честное слово. Речь идет не об этом.

Человек, с которым каждый день имеет дело мой ребенок, более того, который отвечает за учебный процесс в школе, поговорил со мной, как вот, не буду повторять, как неизвестно, с кем, да?

ЕЛЕНА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Значит, в этот момент у меня, у вас, вероятно, возникает вопрос, а хорошо, что я отправляю туда своего самого близкого человека? Ведь я могу дать ей отпор, а он не может. Он, они, не важно, мальчик, девочка, какого возраста. Это пункт номер один.

ЕЛЕНА: Да, я много об этом думала.

Д.ЗИЦЕР: Пункт номер два. Человек совершил оплошность, еще раз, это бывает. Теперь, но педагог, между прочим, «пайдос гогос», «веду ребенка», «детовод», он же не милиционер, извините меня.

ЕЛЕНА: Да, да, вот я, собственно, поэтому и звоню вам.

Д.ЗИЦЕР: Отлично, сейчас мы разрулимся. Он не нужен, для того чтобы говорить – это черное, а это белое, это какая-то другая профессия. И профессия педагога, то бишь «детовода», говоря по-русски, на самом деле, заключается в том, что из этой ситуации человек сможет выйти, во-первых, целым, ребенок, целым, невредимым. Он, действительно, педагог может сделать так, что подобные ситуации не повторятся. Но дело не в том, что такая же ситуация не повторится, а дело в том, что в этот момент человек сделает нравственный какой-то шаг вперед, который сделан уже, еще раз, эта ситуация не стоит выеденного яйца, судя по всему.

Теперь, и мне кажется поэтому, что есть, о чем подумать не в смысле ухода из школы, а в смысле, как же там, черт возьми, извините меня за такое слово, все устроено? Ну, как же так? Они еще и, понимаете, возвращаются к этому через полгода или через какое-то время.

ЕЛЕНА: И в начале учебного года, меня очень это задевает. Мне не хочется совсем, чтобы они разочаровали моего ребенка в школе окончательно.

Д.ЗИЦЕР: И меня тоже это задевает. Поэтому, ну, я так понимаю, ну, какой вопрос вы, собственно, задали, вы его задали – идти или не идти и вообще, что делать с этим, да?

ЕЛЕНА: Ну, да, и как, собственно, смотреть на эту ситуацию. Потому что я-то смотрела, что, да, как вы и говорите, что здесь нет вопроса вообще, в принципе.

Д.ЗИЦЕР: Плохо смотреть на эту ситуацию. Плохо смотреть и пытаться понять, чего хотят эти люди, если вдруг, еще раз, это важная оговорка, все-таки я говорю только с вами, если нет чего-то еще, чего-то, чего мы не знаем. Ну, чего я не знаю, во всяком случае. Если ситуация исчерпана вашим рассказом, ну, собственно, все.

ЕЛЕНА: Я так понимаю, что она исчерпана, но почему-то вот нам говорят, что они хотят поставить его на учет, и вот этого мы не хотим.

Д.ЗИЦЕР: Они говорят, что они хотят поставить его на учет, потому что, почему они с вами так разговаривали, вероятно. На учет какой, на учет чего? Слушайте, еще раз, я не юрист, эту часть с юристом. Но там даже, извините, дела никакого нет. Ну, что, он что-то взял, поставил на место до того, как, ну, не до того, как хватились, но до того, как его в этом обвинили. Ну, что? Ну, какой учет? Так что вот так. Извините меня за то, что я, действительно, обобщил немножко, но подумайте честно. Кстати говоря, аргумент «мой ребенок не хочет уходить из школы», он не особо сильный. Тоже это я говорю сейчас, Лен, не только для вас, говорю для всех.

ЕЛЕНА: Я понимаю, о чем вы, да.

Д.ЗИЦЕР: Потому что есть привычка, есть друзья, есть опасение, что будет еще хуже, есть много-много-много чего.

ЕЛЕНА: Но я не хочу его заставлять.

Д.ЗИЦЕР: Нет, ни в коем случае.

ЕЛЕНА: То есть я пока с ним разговариваю, чтобы как-то подвести его к этому, чтобы он сам принял это решение, чтобы оно было только его.

Д.ЗИЦЕР: Ну, это верно, но решение только его все равно происходит с помощью родителей в этом возрасте, при поддержке, точнее. Все, прощаюсь с вами.

ЕЛЕНА: Да, мы, поэтому разговариваем. Спасибо большое вам. Всего доброго.

Д.ЗИЦЕР: Всего вам доброго, до свидания. Не могу не прочесть одно сообщение. «Добрый вечер, Дима. Как вы относитесь к запрету на установку защелок на кабинках в школе (в туалете, вероятно). Это законно? Что говорит об этом закон об образовании. Помню, вы хвалили его, в смысле закон. Как у вас в школе этот вопрос решен? Слушайте, оставить, может быть, школу в покое?»

Нет, почему? Нет, не оставьте ее в покое. Естественно, человек может закрыться в кабинке в туалете. Закон об образовании не занимается такой ерундой, ребята. Закон об образовании намечает основные автострады, на самом деле, по которым мы движемся. Я еще раз говорю, закон об образовании отличный.

К запрету на установку защелок на кабинках в школе я отношусь очень отрицательно, потому что это простейший путь не педагогический. Нужно научить человека, да, научить человека уж в 7 лет точно очень-очень просто, как защелка открывается и как она закрывается. Вот, собственно говоря, и все. И никакая безопасность не может оправдать такое вторжение в личную сферу.

Я знаю много-много школ государственных, ребята, я не говорю о частных, когда есть такие защелки, когда, знаете, в случае чего, как купе в поезде проводница в случае какого-то, ну, неприятной, непредвиденной ситуации может открыть своим ключом, если человек попал в беду, и не может, я не знаю, открыть эту самую дверь. Я не вижу ни одной причины, по которым взрослые должны вторгаться в интимную сферу детей. Мне кажется, это безобразие.

Я иду дальше. Сергей из Петербурга, здравствуйте.

СЕРГЕЙ: Добрый день, Дмитрий. Подскажите такой…

Д.ЗИЦЕР: Да Дима, просто Дима для вас.

СЕРГЕЙ: Дима, Дима, да. Начало учебного года, детский сад абсолютно обычный, государственный. Ну, то, что проблемы с воспитателями, они бывают всегда и происходит очень частая смена их и соответственно новые воспитатели. Сегодня как бы супруга отвела ребенка 4-х лет в детский сад и немножечко опоздала. Немножечко опоздала, чем вызвала, так сказать, гнев воспитателя. Но при этом мама попросила ребенка отнести свою, грубо говоря, пижаму, положить ее под подушку и принести оттуда другую.

Ребенок, проходя мимо воспитателя, то есть воспитатель в этот момент увидела, что он движется мимо нее, выхватила из рук пижаму, швырнула в сторону, накричала на ребенка, довела ребенка до слез, и как бы мама это все увидела. То есть воспитатель не знала, что она ушла, для нее это была неожиданность то, что она все это видела. Ребенок в слезах, мама в ступоре, не знает, что делать и молча ушла, как бы потом рассказала все это мне.

Я пошел в детский сад как бы, сказал воспитательнице, что зачем вы так кричите, своими словами, так сказать, попытался с ней поговорить. На что воспитательница начала что-то лепетать соответственно – я этого ничего не делала, это все ложь. В итоге на полразговора она развернулась и ушла. Все.

Д.ЗИЦЕР: Прекрасно, молодец в кавычках, естественно.

СЕРГЕЙ: Да, да. Как, вот сам вопрос, как поговорить с воспитателем, чтобы решить как-то эту проблему?

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, я коротко вам отвечу, я отвечу вам коротко. Мне кажется, что разговаривать надо не с воспитателем, а с заведующей, это не этичное поведение абсолютно, просто не этичное и по-человечески, и по-педагогически само собой. С заведующей, вот и все. Просто рассказать полностью ситуацию и сказать, что вы не готовы.

СЕРГЕЙ: Я вас понял. Все, тогда…

Д.ЗИЦЕР: Вот и все, прямо действуйте. С воспитательницей я бы не разговаривал в этом случае, а чего разговаривать с хамами? Незачем.

Друзья, мы уходим с вами на новости и соответственно, как вы понимаете, мы услышимся минут через восемь, насколько я понимаю.

Мне пишет слушатель, который задавал вопрос о защелках в туалете: «Мне отказали в установке, ссылаясь на закон об образовании». И дальше он пишет: «Грустно довольно-таки, но поборемся с ними далее».

Слушайте, ну, нечего с ними бороться. Скачайте закон об образовании, он небольшой, ну, и пусть покажут статью. Представляете себе, если бы закон об образовании регулировал постановку защелок в туалете? Абсурд.

Теперь то, что я хотел бы сказать все-таки, воспользовавшись этим поводом. Ребята, это же совсем не то, что я, так сказать, призываю вас к этой самой борьбе – поборемся с ними далее. Наоборот, мне кажется, что мы со школой на одной стороне, если хотите, вы, родители с нами, теми, кто занимается школой и детьми, на одной стороне. Но, если возникает ситуация вот такая, как вы описываете, конечно, нужно вставать на защиту собственных детей, вы абсолютно правы. Я очень-очень надеюсь, что никакой борьбы там не будет.

Есть, кстати, еще один инструмент. Есть же родительские собрания. Не в смысле, что нужно собрать народное вече и восстать, а родительские собрания существуют для того, чтобы родители поговорили и друг с другом тоже. Это тема, которую можно обсудить, просто обсудить, просто поговорить. Совершенно не обязательно идти стенка на стенку родители и учителя. Это интересно, это вообще интересная педагогическая тема – вот нужны защелки на кабинках в туалете или нет. Я не шучу, это тема интересная, это тема о самостоятельности наших детей, это тема о том, чему мы их учим в этот момент, говоря, с одной стороны, что нельзя вторгаться в чужое пространство, а, с другой, оставляя себе такую возможность. В общем, интересно, я уверен, что у вас получится.

Елизавета из Томска, здравствуйте.

ЕЛИЗАВЕТА: Здравствуйте, Дима. Очень рада вас слышать.

Д.ЗИЦЕР: И я, Елизавета.

ЕЛИЗАВЕТА: Можно вопрос?

Д.ЗИЦЕР: Конечно, можно, нужно.

ЕЛИЗАВЕТА: Отлично. Дим, вот такая ситуация. У меня второй ребенок Маруся, ей 2 года 7 месяцев. И вот она заболела, и были такие прямо очень страшные сопли, которые надо было лечить. И вот тут такая возникла проблема, что она никакие манипуляции с носом не дает делать совершенно. То есть убегает, как-то плачет, изворачивается. Но был такой очень острый период, что невозможно было там ничего не делать, и мне пришлось как бы ей прямо руки, ноги держать.

Д.ЗИЦЕР: Применить силу.

ЕЛИЗАВЕТА: Да, применить силу, к сожалению.

Д.ЗИЦЕР: Понимаю.

ЕЛИЗАВЕТА: К сожалению, да. Я очень сильно по этому поводу переживаю. Потом я как-то уже изловчилась, и когда она спала, вот пыталась что-то сделать.

Д.ЗИЦЕР: Точно, именно это и надо делать, на самом деле. Есть специальные такие, раньше они, вы знаете, только за границей были, но мне кажется, и в России появились такие, знаете, которые на подушечку капают, ну, там такой запах, ну, короче говоря, такой запах, который прочищает нос. Спросите в аптеке. Ну, давайте дальше, не важно.

ЕЛИЗАВЕТА: И вот я не знаю, и вообще, в принципе, ногти она не дает стричь, как-то вот никакие такие манипуляции ей не нравятся. Ни мазать кремом, то есть ничего такого. Не знаю, это возрастное или вообще, с чем это может быть связано?

Д.ЗИЦЕР: Или навсегда, вы говорите, да?

ЕЛИЗАВЕТА: Ну, как-то не всегда так, в последнее время. До этого все нормально было.

Д.ЗИЦЕР: Я понимаю. Я говорю, возрастное или навсегда, спрашиваете вы. Это не навсегда, это возрастное, волноваться про это совершенно не нужно. Ну, что значит, возрастное, не возрастное? Во-первых, у людей разная чувствительность прикосновения к собственному телу, разная, и это важный момент. Значит, и мы с вами должны это понимать. Значит, соответственно люди по-разному реагируют на то, когда к ним прикасаются, и люди, и взрослые по-разному реагируют, как вы понимаете, правда же?

ЕЛИЗАВЕТА: Ну, согласна, да, да.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Значит, нам с вами это нужно брать в расчет. Теперь, что с этим делать? Да ничего с этим не делать. Во-первых, попросите ее постричь вам ногти. Это, во-первых. Понимаете?

ЕЛИЗАВЕТА: Чтобы она мне подстригла.

Д.ЗИЦЕР: Ну, а, чтобы она кому? Конечно. Ну, мишке трудно ногти подстричь, поэтому придется вам.

ЕЛИЗАВЕТА: Ну, да, у нее были попытки.

Д.ЗИЦЕР: Да, да. Во-вторых, не будет никакой беды, если она немного намажет вас кремом.

ЕЛИЗАВЕТА: Ну, это мы развлекаемся, да.

Д.ЗИЦЕР: Ну, так и развлекайтесь. Она в 2,7 имеет полное право на то, чтобы все, что она делает, на самом деле, было игрой или большинство из того, что она делает. Да, да, это все.

Теперь, поскольку вот этот момент уже был про то, что вы ее заставили и так далее, ну, что, ну, некоторое время, спокойно, если вы спросите меня, нанесена ли ей глубокая психологическая травма на всю жизнь…

ЕЛИЗАВЕТА: Ну, да, я переживаю.

Д.ЗИЦЕР: Нет, спокойно. Все бывает, Елизавета, жизнь длинная. Теперь, ну, вероятно, вам чуть-чуть придется это порасхлебывать, это правда. Ну, некоторое время. Но, с другой стороны, поскольку она находится в счастливом возрасте 2,7, у нас ведь перед нами что? Перед нами же кризис 3-летия, правда?

ЕЛИЗАВЕТА: А, точно.

Д.ЗИЦЕР: А кризис 3-летия, это хорошее сообщение в данном случае, это взросление, и это такой первый осознанный пересмотр каких-то основ. Ну, вот она и пересмотрит все, все может измениться, и она может совершенно, да, спокойно. Теперь, конечно, постарайтесь не действовать силой и вообще постарайтесь вот сейчас, поскольку она, слава богу, здорова и все хорошо, вот используйте этот период. Играйте, играйте во всякое, и мажьте друг друга кремом всласть, и стригите ногти кому-нибудь как-нибудь, и смейтесь на эту тему, и выбирайте, кто будет стричь ногти, мама или папа, или тетя Глаша. Вот и все. Нет, нет, мы не будем преувеличивать вообще и грузить вас.

ЕЛИЗАВЕТА: Ну, хорошо, ладно. Спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Я чувствую, вы не удовлетворены, но я уверяю вас, это все, ну, там не надо перегружать эту ситуацию, даю вам честное слово. Удовлетворены?

ЕЛИЗАВЕТА: Ну, я, наверное, это и хотела услышать, что, ну, вот, действительно, я просто с ней играю…

Д.ЗИЦЕР: Не парьтесь, Елизавета.

ЕЛИЗАВЕТА: Хорошо.

Д.ЗИЦЕР: Ну, и не парьтесь.

ЕЛИЗАВЕТА: Хорошо. Ура, спасибо, Дим, большое.

Д.ЗИЦЕР: Я желаю вам удачи.

ЕЛИЗАВЕТА: Да, спасибо, и вам тоже. Всего доброго, до свидания.

Д.ЗИЦЕР: Петербург на линии. Алина, здравствуйте.

АЛИНА: Здравствуйте, Дима. Перейду сразу к вопросу. У моей дочки дефект мочки уха достаточно такой видимый. Ей 6 лет 8 месяцев, но она об этом не знает. Оно короче по длине, то есть мочка уха раздвоена, достаточно видимый дефект. Она давно хочет сережки…

Д.ЗИЦЕР: Который нельзя никакими пластическими способами изменить, да, я правильно понимаю?

АЛИНА: Пластическими можно. Мы были у двух челюстно-лицевых хирургов, но они настаивают, чтобы мы все-таки с ее разрешения это сделали чуть позже.

Д.ЗИЦЕР: Ну, они правы.

АЛИНА: Так как там не просто сшить ушко, оно будет все равно отличаться, и будет так, скажем так, корявенько. Нужно взять где-то лоскут кожи, сформировать эту мочку, то есть…

Д.ЗИЦЕР: Я понял. Это проблема, еще один вопрос я должен вам задать довольно личный, это проблема не медицинская, я правильно понимаю? А косметическая? Ну, то есть это не влияет на ее здоровье, эта особенность?

АЛИНА: Ну, в общем-то, да, да. Во всем остальном обычный, нормальный, здоровый ребенок.

Д.ЗИЦЕР: Я понял. Давайте дальше.

АЛИНА: Ну, в садике в том году один раз дети указали ей, что мочка уха порвана, еще что-то, она пришла, спросила, мы так отшутились, пощекотали, то есть все время, скажем так, избегаем этого разговора. Если она сама на это не обращает внимания на данный момент, мы считаем, что нужно, скажем так, не указывать ей на это. Но на следующий год она идет в школу, и мы переживаем, конечно, что однажды ей придется об этом узнать, с этим столкнуться.

Д.ЗИЦЕР: Чего делать, спрашиваете вы?

АЛИНА: Что, если нам самим сказать, скажем так, в лоб, да, что у нее одно ушко отличается, как подобрать слова, как сделать так, чтобы она не комплексовала, не закрылась, так как критично относится к своей внешности?

Д.ЗИЦЕР: Как и все мы, наверное.

АЛИНА: Увидела в зеркале ресницы, плакала, что у нее такие длинные ресницы, что у всех короткие, а у нее длинные. А тут вот она увидит ушко, узнает или кто-то что-то ей там тыкнет пальцем. Не знаем, что делать.

Д.ЗИЦЕР: Ну, нет, она, конечно, узнает. Отличный вопрос, правильно делаете, что задаете. А еще один вопрос, у нее волосы длинные вообще?

АЛИНА: Волосы длинные, она их отращивает, да. Мы пытались стричь, но вот хочется.

Д.ЗИЦЕР: Длинные, то есть, в принципе, у нас уши закрыты при этом, да?

АЛИНА: Нет, она, наоборот, любит косы, плетет, у нее открыты уши.

Д.ЗИЦЕР: Любит открыть. Значит, смотрите, мне кажется, что нужно сделать две вещи. Ну, во-первых, вы абсолютно правы, конечно, нужно, чтобы этот разговор состоялся дома, а не в школе от чужих людей, ну, конечно, да. Теперь, мне кажется, что вы волнуетесь совершенно напрасно, потому что, я вот вас не знаю, и, конечно, я вас не вижу, но, если я спрошу вас, чем ваше тело отличается от тела других людей, я думаю, что вы подумаете секунд двадцать и набросаете мне кучу всего. Разве нет?

АЛИНА: Согласна.

Д.ЗИЦЕР: Ага, вы согласны. Более того, я думаю, что это будет не только, я не знаю, размер ноги или там, не знаю, форма губ, будут и какие-то вещи, мы же про себя многое, чего знаем, правда, которые отличаются не только просто от другого человека, но вообще от большинства людей. Мне кажется, что можно в это поиграть. Начать дома, конечно, то есть не с разговора назидательного о том, что, послушай, каждый человек особенный и так далее, а вот так – что у меня, что у тебя, у кого длиннее пальцы, а у кого длиннее уши, а у кого, я не знаю, короче нос и так далее. А давай посмотрим, а давай поглядим. Это первая такая, но абсолютно безопасная стадия. Значит, это то, с чего бы я начал.

Значит, мне кажется, что в этот момент хорошо бы, в принципе, ввести такую хорошую семейную традицию – мы можем говорить обо всем, включая наше тело, мы можем обсуждать и тело тоже. И это важный-преважный момент.

Хорошо бы, чтобы от вас звучали ей какие-то вопросы про ваши какие-то телесные признаки. Не знаю, у меня была одна знакомая, которая очень переживала, что у нее был безымянный палец на ноге длиннее всех остальных, например. Ну, слушайте, странные бывают всякие поводы для разговоров и особенности.

Теперь, что намного важнее, на самом деле, чем… Нет, не намного важнее, но не менее важно, когда вы соберетесь в школу, вам, конечно, на эту тему нужно поговорить с учительницей заранее. Не ждать, что кто-нибудь с ней поговорит, с вашей дочкой.

АЛИНА: Хорошо, да.

Д.ЗИЦЕР: Поговорить и поговорить не о том, что у нее, понимаете, есть какое-то, я не знаю, что-то ужасное, ничего ужасного нет. У разных людей есть разные особенности. Но чтобы она, я надеюсь, что это будет хорошая учительница, взяла это в расчет, и сделала примерно то же самое, что я советую вам сделать дома. И тогда все превращается в свою противоположность. Знаете, у нас была учительница, которая, когда я пришел в очках в школу, сказала – слушай, Дима, ты такой теперь особенный. Я был во втором классе. И это, в общем, поменяло в определенном смысле возможные отношения, понимаете, какая штука? Слушаем рекламу.

Алина, вы с нами еще?

АЛИНА: Да, да, я слушаю вас, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Ну, смотрите, нет, нет, я просто попросил вас оставить ради того, чтобы вы сказали, все ли понятно и все ли хорошо у нас?

АЛИНА: Я поняла вас, да. Поговорить с учителем и вот в игровой форме…

Д.ЗИЦЕР: Да, и дома даже не в игровой, вводить тему тела в обсуждаемые вопросы, мы обсуждаем эти вопросы. У нее есть особенность, давайте называть вещи своими именами, у нее есть особенность. Но эта особенность выглядит вот таким образом. Это делает ее, действительно, выделяет ее из других людей по этому признаку. А других выделяет что-то другое по какому-то другому признаку, и так далее. Так что вот, научиться про это говорить спокойно, конечно. Но и надеяться на то, и не просто надеяться на то, а сделать так, убедиться в том, что учительница это тоже очень хорошо понимает. Но не преувеличивайте, при этом совершенно не обязательно, как вы понимаете, от этого произойдет что-нибудь плохое и все дети тут же начнут, я не знаю, что, пальцами показывать и так далее. Нет. Прощаюсь с вами.

АЛИНА: Хорошо, Дима. Спасибо вам большое.

Д.ЗИЦЕР: Всего вам доброго, удачи. До свидания, действуйте.

Ну, давайте сообщение. Слушайте, сообщений много, не знаю прямо, за что хвататься. «Здравствуйте. Я не родитель, я няня. В семье старшая девочка 7 лет ненавидит брата 9 месяцев. Он к ней тянется, она отшвыривает его, говорит – это ты виноват, что я сейчас не так живу, как хочу и много-много, чего происходит. Мне жутко от других ее поступков в адрес брата. Как поступить? Говорить каждый раз о происходящем родителям? Я няня выходного дня (вот оно, что). Или не говорить? Они знают, что есть проблема, потому что мама сказала – она ревнует, ну, как все дети. Но тут очень большая проблема. Я боюсь залезть не в свои дела, потому что получится, что я жалуюсь на девочку, что я открою глаза родителям, какая плохая у них дочь. Марина, Петербург».

Значит, смотрите, Марин, нет, мне не кажется, что получится так. А, если и получится, это не важно. Вы в данный момент, на мой взгляд, выполняете профессиональную функцию, даже, если вы няня выходного дня. Но в этот момент вас зовут, в общем, я надеюсь, что люди это тоже имеют в виду, как педагога. Не просто, как человека, который посмотрит, чтобы дети, не знаю, в печь руку не засунули, а как педагога. И в этом смысле, конечно, вам надо поступать, как педагогу, то есть маме с папой, конечно, нужно сказать.

Теперь, мне не кажется, что вам нужно говорить, что у них плохая дочь, ведь не об этом речь. Только в этом случае получится, что вы, ну, как бы стучите на эту девочку и рассказываете, какая она плохая. Мне кажется, что надо сделать ровно так, как вы делаете сейчас, то есть поделиться с ними проблемой. Слушайте, есть вот такая проблема. Девочка замечательная, не забывайте об этом говорить, потому что точно есть, в чем ее отметить, и почему она хороша. Но вот есть такая, ну, проблема, не проблема, есть такая особенность в поведении, которая ставит меня в тупик и мне кажется, что вам тоже было бы здорово на это обратить внимание.

Правда, я понимаю ваши сомнения, я понимаю, что нам неприятно всем, когда, возможно, о нас будут не очень хорошо думать, и вообще мы будем плохо выглядеть в чьих-то глазах. Но, с другой стороны, выхода-то нет, кто это сделает, если не вы, Марина? Так что действуйте мягко, подготовьте текст и действуйте.

Еще успею что-нибудь я, что-нибудь такое я успею, вот благодарят меня за разговор с Юлей из Челябинска, что здорово, когда ребенок умеет говорить о себе. Это правда. Сейчас, извините, пожалуйста, продолжаю листать. Ну, трогательный вопрос, но это даже не вопрос, а такое, знаете, философское обращение.

«Дима, добрый вечер. У меня вопрос такой. Детей пока нет, но я слушаю часто вашу передачу. Переживания родителей и близких детей, и переживаю, – пишет Анна. – Ведь дети это сознание и целая Вселенная. Как любить их так, чтобы они выросли в любви? Как подарить им понимание мира?»

Слушайте, Анна, я скажу вам. Ну, тут бы целую лекцию читать. Ну, давайте я порассуждаю на эту тему. В общем, я вас понимаю, потому что самый главный вопрос, это как любить их так, чтобы они выросли в любви. Но я напомню вам, мы когда-то про это говорили и поговорим еще не раз. Ребят, любовь это действие, это очень-очень важно. Из малого вырастает большое, извините за умничанье, и поэтому нам никто с вами не мешает каждый вечер проверить собственные поступки. Ну, мы же остаемся наедине с собой на некоторое время.

Вот взять листочек бумаги и написать с одной стороны, чем я улучшил жизнь собственного ребенка, а с другой стороны, чем ухудшил. И не торопиться добавлять к этому «это я, любя ухудшил». Подождите, вы всегда успеете найти себе оправдание или мы всегда успеем, точнее, потому что я такой же, как вы родитель. Тем не менее, посмотреть на этот листочек стоит. Ну, такая домашняя работа.

Знаете, у меня есть «12 уроков для продвинутых родителей», и вот там вторая домашняя работа именно так устроена. Когда мы смотрим, что и как мы сделали. А потом спросить, действительно спросить – а что я имел в виду? А надо было это делать? Я должен был? Я не мог без этого обойтись? Почему?

То есть ведь смотрите, любить это, действительно, делать жизнь любимых людей, ну, комфортнее, приятнее и так далее, интереснее, конечно, ярче, конечно. Мы можем построить отношения именно таким образом, я даю вам честное слово.

Как подарить им понимание мира, вопрос более философский и более сложный, но я и на эту тему рискну порассуждать. Слушайте, ну, человек ведь, когда он рождается, он только и делает, что познает мир, правда же? Более того, его главным передатчиком в этом познании являемся мы – мама и папа. Поэтому нам остается только и делать, как самим познавать мир, познавать и разговаривать с ними, разговаривать, не переставая.

Потому что, знаете, так бывает, ну, что, они маленькие, ну, как я ему объясню какие-то свои философские искания. А ты объясни, ты начни с чего-нибудь простого. Ты не объясняй философские изыскания, а ты поделись собственным впечатлением от цветочка, который ты видишь, от фильма, который ты посмотрел. Музыку вместе послушайте, которую приятно слушать тебе. Так и рождается, на самом деле, понимание мира.

Это ведь не клише, ребят, про то, что дети, на самом деле, до определенного момента смотрят на мир нашими глазами. Это правда. И, если в их видении что-то не так, значит, может быть, что-то не так с нашими глазами. Так что, Ань, в этом смысле я должен вас, я не знаю, огорчить и успокоить одновременно. Огорчить, потому что работа большая. А успокоить, потому что работа эта классная, это и есть наша жизнь.

Дорогие друзья, я прощаюсь с вами до завтра. И как обычно желаю вам любви, прекрасной, чудесной любви.