Книги нашего детства (архив) Подарившие веру в докторов и добро
Ведущие программы "Книги нашего детства" – историк Тамара Эйдельман и писатель Пётр Алешковский.
"Место действия":
П. Алешковский: Сколько раз в реальном мире в детстве нам приходилось общаться с докторами, неописуемо много. Свинки, скорлатины, ветрянки, краснухи, диспансеризации в школе, уколы, справки, освобождение от физкультуры и многое-многое другое. Был участковый доктор, медсестра в школе, которая в нашем представлении не очень отличалась от доктора. Тоже ведь в белом халате.
Т. Эйдельман: Кто-то болел больше, кто-то – меньше. Но у всех, конечно же, остались воспоминания о том, как лежишь, положив горячую голову на подушку, дремлешь, и вдруг появляется кто-то большой с прохладными, только что вымытыми и вытертыми специально приготовленным полотенцем руками. И залезает палочкой в горло. И надо говорить: "А-а-а".
П. Алешковский: А вот в литературном мире доктора были совершенно другими. Даже трудно сказать, лучше они были или хуже, просто другие. Представим себе трёх главных докторов нашего литературного мира – Айболита, Ватсона и доктора Ливси. Кто из них мог попросить сказать "а-а-а"? Ну, может быть, Айболит, и то с большой натяжкой.
"Ориентировка на местности":
Т. Эйдельман: Конечно, Доктора Айболита рисовали во всех книжках как типичного старенького доктора: в белом халате, в очках, с бородкой. Но при этом он был окружён удивительными существами – животными, которых он лечил и с которыми разговаривал. Сам Корней Иванович Чуковский рассказывал, что взял прототипом Айболита вполне реального доктора из города Вильно – Цемаха Шабада
П. Алешковский: К.И. Чуковский признавался: "Написал я её очень-очень давно. А задумал её написать ещё до Октябрьской революции, потому что я познакомился с Доктором Айболитом, который жил в Вильно. Звали его доктор Цемах Шабад. Был это самый добрый человек, какого я когда-либо знал в жизни. Он лечил детей бедняков бесплатно. Придёт, бывало, к нему худенькая девочка, он говорит ей: "Хочешь, чтобы тебе выписали рецепт? Нет, тебе поможет молоко. Приходи ко мне каждое утро, и ты получишь два стакана молока". И по утрам, я замечал, к нему выстраивалась целая очередь. Дети не только сами приходили к нему, но и приносили больных животных".
Т. Эйдельман: "Вот я и подумал, как было бы чудно написать сказку про такого доброго доктора. Доктор Ц. Шабад, конечно, не уезжал в Африку, это я выдумал, что как будто он встретил злого разбойника Бармалея. Совестно признаться, но я люблю иногда поиграть со зверями, даже если они не живые. У меня в комнате есть кенгуру и замечательный лев, мои искренний друг. Этот лев особенный. Он разевает пасть и говорит по-английски: "Я очень люблю детей, р-р-р". Дальше он говорит: "Я – царь джунглей, но я добрый лев". Дети любят добрых зверей. Вот для таких ребят я и написал свою сказку".
П. Алешковский: Доктор Ц. Шабад был действительно удивительным доктором. Он, как и многие доктора того времени, лечил бедняков бесплатно. Он, как и Доктор Айболит, лечил животных. Памятник, установленный ему сегодня в Вильнюсе, напоминает о том, как он когда-то ловко вытащил крючок из языка кошки.
Т. Эйдельман: К тому же, он был видным общественным деятелем в Литве между двумя мировыми войнами. И, занимаясь проблемами бедняков, он всячески пропагандировал правила гигиены. Говорят, что за его гробом в 1935 году шли 30 тысяч человек. И удивительно, что родственники этого реального Доктора Айболита не только известные американский филолог и российские врачи, но ещё и Майя Плисецкая, и чемпион мира по шахматам Михаил Ботвинник.
П. Алешковский: Ну, конечно же, литературный Айболит стал куда более сказочным, чем всевозможные реальные прототипы. К. Чуковский с большим смаком рассказывал о том, как у него неожиданно появились первые строчки, связанные с Айболитом, и как он потом долго решал, каких зверей отправить к нему за помощью.
Т. Эйдельман: К. Чуковский вспоминал: "Вдохновение нахлынуло на меня на Кавказе. В высшей степени нелепо и некстати, во время купания в море. Я заплыл довольно далеко, и вдруг под наваждением солнца, горячего ветра и черноморской волны у меня сами собой сложились слова: "Если я утону, если пойду я ко дну" и т.д. Голышом побежал я по каменистому берегу и, спрятавшись за ближайшей скалой, стал мокрыми руками записывать стихотворные строки на мокрой папиросной коробке, валявшейся тут же, у самой воды. И сразу в какой-нибудь час набросал строк двадцать или больше.
Ни начала, ни конца у сказки не было. На первых страницах нужно было рассказать о зверях, приходивших к любимому доктору и о болезнях, от которых он вылечил их. И тут, уже по возвращении домой в Ленинград, начались мои долгие поиски подлинно поэтических строк. Мне нужны были четыре стиха. И ради них я исписал мелким почерком две школьные тетрадки".
П. Алешковский: "Тетрадки, случайно уцелевшие у меня до сих пор, заполнены такими вот двустишиями. Первое. "И пришла к Айболиту коза, у меня заболели глаза". Второе. "И пришла к Айболиту лисица, ой, болит у меня поясница". Третье. "Прилетела к нему сова, ой, болит у меня голова". Четвёртое. "И влетела к нему канарейка, у меня исцарапана шейка". Пятое. "И влетела к нему чечётка, у меня, говорит, чахотка". Шестое. "Прилетела к нему куропатка, у меня, говорит, лихорадка". Седьмое. "И приплёлся к нему утконос, у меня, говорит, понос". И восьмое, и десятое, и сотое. Все были в таком же роде. Нельзя было сказать, что они никуда не годились. Каждое была аккуратно сработано, и, казалось бы, могло благополучно войти в мою сказку".
Т. Эйдельман: Справедливости ради, надо заметить, что Корней Иванович Чуковский очень увлекательно рассказал о своих поисках нужных слов, но только мельком в самом конце своей статьи заметил, что "нужно было сжать экспозицию до крайних пределов, ради чего я и выбросил из первоначального текста весь эпизод с мотыльком, которому доктор прилаживает новые крылышки. Но так как уничтожить эти стихи было жалко, я перенёс их в прозаическую сказку о зверином целителе, которую написал по Хью Лофтингу, и там они отлично прижились".
П. Алешковский: Хью Лофтинг, написавший несколько детских книг о докторе Дулиттле, который лечил зверей, конечно, очень сильно повлиял на К. Чуковского, прекрасно знавшего английскую литературу, в том числе и детскую. Но, несмотря на это, его Доктор Айболит, конечно же, стал совершенно самостоятельным персонажем, сильно украсившим наше детство и подарившим нам не только веру в докторов, но и веру в добро.
Т. Эйдельман: Конечно, тут ещё большую роль сыграл совершенно восхитительный, абсолютно невозможный в нашем детстве и всё-таки каким-то загадочным образом появившийся там "Айболит-66" – фильм, где, конечно, центр тяжести сменился на удивительного обаятельного в своей злобности Бармалея в исполнении Ролана Быкова, кричавшего: "Я кровожадный, я беспощадный, я – злой разбойник, я – Бармалей". А потом добавлявшего: "Я гениальный".
П. Алешковский: Но всё-таки там был романтический Айболит Олега Ефремова, восклицавший: "Это даже хорошо, что пока нам плохо", и, несмотря ни на что, прорывавшийся в Африку, чтобы лечить там больных обезьян. Им руководило всё то же светлое упрямство, которое вело вперёд Айболита К. Чуковского: "Если я не дойду, если в пути пропаду, что станется с ними, с больными, с моими зверями лесными?"
"Урок географии":
Т. Эйдельман: При этом, в общем-то, получается так, что Айболит был почти единственным доктором в литературном мире нашего детства, который кого-то действительно лечил.
Конечно, в разных книжках встречались доктора, которые приходили к больным героям, выслушивали их, просили показать язык, говорили: "Так-с" и затем что-то прописывали. Но те, кто были главными героями, обычно занимались совершенно другими вещами, порой даже в ущерб своей практике.
Как известно, доктор Ватсон недолго исполнял свои обязанности военно-медицинской службы в Индии и Афганистане. Он был ранен, болел, вышел в отставку, после чего приехал в Лондон, очевидно, как логично можно предположить, для того, чтобы попробовать там заняться частной практикой.
В итоге Ватсон нашёл себе дешёвое жильё на Бейкер-стрит 221 б вместе с неким Шерлоком Холмсом. И, в общем-то, на этом его врачебные занятия завершились. То есть, конечно, нет, у него, судя по всему, появилась практика. Позже, уже женившись и покинув Бейкер-стрит, он навещает Ш. Холмса в перерывах между посещениями своих пациентов. И очевидно, надо предположить, что его материальное положение улучшилось. То ли из-за большого количества пациентов, то ли из-за публикаций его записок о Шерлоке Холмсе.
П. Алешковский: Но, как прекрасно известно, практика Ватсона остаётся где-то далеко-далеко, на втором плане. Как только Ш. Холмс просит его о помощи, он тут же оставляет своих пациентов, иногда на день, на два, а иногда, как в "Собаке Баскервилей", на куда более долгий срок, спокойно заявляя, что они прекрасно обойдутся без него, и отправляется с Ш. Холмсом расследовать очередное преступление. Мало того, даже находясь в Лондоне, он не так уж часто навещает своих больных.
Т. Эйдельман: В "Собаке Баскервилей" есть ещё один доктор – Мортимер. Тот, по крайней мере, выполняет свои врачебные обязанности, официально установив факт смерти сэра Чарльза Баскервиля, а потом ещё иногда навещает своих больных. А вот Ватсон приехал с сэром Генри Баскервилем в Баскервиль-холл, он рыщет по торфяникам, изучает обстановку, и нет, собственно, никаких примет, которые позволили бы понять, что он доктор.
П. Алешковский: Время от времени в каких-то рассказах Ватсон как доктор подтверждает выводы Ш. Холмса, но в целом его задача совершенно иная: доктор Ватсон, как известно, был первым в славной когорте друзей сыщиков, которые описывали их удивительные подвиги.
Понятно, что доктору Артуру Конан Дойлу, занявшемуся литературой, было приятно сделать рассказчика тоже врачом. Точно так же, как писателю Конан Дойлу, создавшему Шерлок Холмса, было приятно заниматься в реальной жизни расследованиями и даже раскрыть некоторые загадки. Но чудесному, милому Ватсону, конечно, было не до лечения пациентов.
А были в нашем литературном мире доктора, на чью долю выпадали ещё более экзотические приключения.
"Литературная карта":
П. Алешковский: Доктор Ливси – самый рассудительный и один из самых смелых и благородных героев "Острова сокровищ" Р. Стивенсона. Он пытается урезонить болтливого Сквайра Трелони. Он оказывается самым смелым и находчивым в борьбе с пиратами. И, кстати, он-то не забывает своё врачебное дело, помогая лечить даже пиратов, и те поневоле испытывают к нему уважение. Когда доктор Ливси волнуется из-за здоровья пиратов, то вызывает удивление циничного Джона Сильвера.
Когда "Эспаньола" покидает остров сокровищ, оставив на нём пиратов, то благородные путешественники оставляют им припасы, верёвки, оружие, пули, порох, лекарства, инструменты, запасной парус и по особому настоянию доктора изрядную порцию табаку. Вот что такое настоящая забота о своих пациентах.
Т. Эйдельман: Как сказал бы Айболит, "но если я не дойду, если в пути пропаду, что станется с ними, с больными, с моими зверями лесными?"
Передачу подготовили и вели истории Тамара Эйдельман и писатель Пётр Алешковский.
Над передачей работала Лада Широкая и музыкальный редактор Юлия Тихомирова.
