Книги нашего детства (архив) Литературный киноконтинент
Ведущие программы – историк Тамара Эйдельман и писатель Пётр Алешковский.
"Место действия":
П. Алешковский: Литературный мир нашего детства был прекрасен и разнообразен. Говорить о нём можно ещё очень и очень долго. Но была в нём одна необычайная часть, пожалуй, целый континент, тесно связанный с остальным миром, но при этом всё-таки живший своей особой жизнью. Это экранизации любимых детских книг.
Т. Эйдельман: Сегодня трудно понять, чем был для нас выход каждого нового фильма. Лениво переключая десятки каналов на телевизоре или скачивая очерёдной фильм из Интернета, мы постоянно пользуемся доступом к сотням и тысячам фильмам, снятых сегодня, вчера, позавчера.
П. Алешковский: В нашем же детстве выход нового фильма был событием, ну, хотя бы потому, что на него надо было обязательно идти в кино, смотреть там журнал, обычно тоскливые "Новости дня", а иногда, вдруг повезло, ура, давали "Фитиль", и начинался сам фильм.
Т. Эйдельман: Если ты хотел посмотреть фильм снова, то надо было снова проделывать всю эту процедуру. Вопрос о финансах не стоял, билеты в кино стоили совсем дешёво и были доступны для всех. Надо было найти кинотеатр, в котором ещё идёт этот фильм, добраться до него. Хорошо, если он рядом. А если далеко, поедут ли родители?
П. Алешковский: Если фильм сошёл с проката, то можно было о нём только вспоминать. И если по какой-то причине ты не смог его посмотреть, то приходилось довольствоваться воспоминаниями о нём старших друзей или родителей, или приятелей во дворе. Были, конечно, в нашей жизни такие очень важные места, как "Кинотеатр повторного фильма" или "Иллюзион", но туда нужно было ещё попасть. И к тому же далеко не все фильмы можно было там заново посмотреть.
Т. Эйдельман: Существовали ещё такие замечательные места, как кинотеатры на даче или в крымских пансионатах, где как раз новые фильмы обычно не показывали, но зато привозили фильмы старые, и получалась возможность вновь встретиться со старыми друзьями. Бывало, конечно, что старые фильмы показывали по телевизору, но тогда это были в основном, конечно, фильмы советские и далеко не всегда те, которые хотелось увидеть.
"Ориентировка на местности":
П. Алешковский: Поэтому любой поход в кино оказывался важным событием и, в общем, праздником. А если уж это была экранизация, да ещё экранизация любимой книги, вот тут начинались настоящие радость и счастье. Конечно, находились пуристы, возмущавшиеся тем, что вот эту сцену в фильм не включили, а вот эту важную роль поручили такому-рассякому. А были те, кто смотрели фильм, не читав книгу. Но какая же была радость сравнить любимые страницы с тем, что происходит на экране.
Т. Эйдельман: Конечно, привкус разочарования сохранялся всегда. И сцены, естественно, выбрасывались, а что-то ещё иногда и добавлялось. И книгу читаешь много дней, а фильм… Раз – полтора часа, ну, в лучшем случае два, и уже всё закончилось. Но зато ты видел своих любимых героев, слышал их голоса. Что за наслаждение!
П. Алешковский: Ну, и конечно, чем лучше книга, тем сильнее хотелось увидеть её на экране. Поэтому разговор о киноконтиненте в литературном мире нашего детства, мы начнём с тех фильмов, которые оказали на нас сильнейшее влияние, в частности, потому, что книгу эту мы просто любили без памяти.
"Три мушкетёра" значили для нас невероятно много. И, похоже, что эта книга до сих пор сохранила свою важную роль в нашей стране, оставшейся, пожалуй, одной из тех немногих стран, где "Трёх мушкетёров" ещё читают, а не смотрят. Уже в начале 60-х годов "Трёх мушкетёров" читали и перечитывали все. А когда в 1962 году на советские экраны вышел французский фильм Бернара Бордери (Bernard Borderie), тут началось просто безумие.
Т. Эйдельман: 1962 год был неплохим для советского кино. Прежде всего, это год, когда были сняты "Иваново детство" А. Тарковского и "Гусарская баллада" Э. Рязанова, когда на экраны вышли "Человек-амфибия" и "Девчата". Но большая часть остальных фильмов благополучно канула в Лету, сегодня в лучшем случае вызывая мимолётное приятное воспоминание, а может и его не вызывая. Фильм "Три плюс два", наверное, помнят многие. А вот "Без страха и упрёка", "Коллеги", "Ехали мы, ехали", "Увольнение на берег" уже меньшее количество людей.
П. Алешковский: И главное – 90 процентов фильмов, что выходили в советский прокат, были советскими, ну, или, на худой конец, из какой-нибудь социалистической страны. И речь там шла о простых советских или простых социалистических людях. Неслучайно все были так очарованы "Гусарской балладой", где герои говорили стихами, пели весёлые песенки, а действие происходило в 1812 году. Это было очень романтично. А в остальных фильмах показывалась всё та же простая жизнь Советского Союза.
Т. Эйдельман: И вдруг на экранах появились мушкетёры в своих голубых плащах с белыми крестами, в своих роскошных шляпах с перьями, со своими шпагами, которые они то и дело вытаскивали из ножен, чтобы вступить в бой с гвардейцами кардинала. Это было настоящим потрясением. Во всех дворах все принялись фехтовать и стали обращаться друг к другу "сударь", вызывая при этом на дуэль.
"Урок географии":
П. Алешковский: Как мы прекрасно знали, мушкетёры не будут сражаться с д'Артаньяном, так как вот-вот появятся гвардейцы кардинала, и молодой человек вместе со своими тремя будущими друзьями обнажит шпагу уже против этих заклятых врагов, которых они, конечно же, победят. Но знать – одно, а на экране увидеть – совершенно другое.
Т. Эйдельман: Западных фильмов на советских экранах появлялось совсем мало. Но французским фильмам везло больше других. Очевидно, сказывалась независимая политика генерала де Голля по отношению к союзникам по НАТО. А для нас это означало, что в нашем детстве были и недели французского кино, и комедии с Луи де Фюнесом, и вот эта, завораживающая своей энергией и радостью картина Бернара Бордери (Bernard Borderie).
П. Алешковский: Жерар Баррэ (Gérard Barray), исполнитель роли д'Артаньяна, не сделал никакой особенной карьеры в кинематографе. Он снялся ещё в довольно большом количестве фильмов, но почти всегда на второстепенных ролях и нигде не достиг такого успеха, как в "Трёх мушкетёрах". Как он сам говорит в интервью, он вроде бы к этому успеху особенно и не стремился.
Т. Эйдельман: Сейчас ему за 80. Живёт он в основном в Испании, в Марбелье, где у них с женой свой бар и откуда он руководит своими различными деловыми предприятиями. Впрочем, это не противоречит тому, что многочисленные поклонники А. Дюма по всему свету о нём помнят.
Вот на юге Франции есть удивительный городок Перуж (Perouges), полностью сохранивший свой средневековый облик.
П. Алешковский: В начале XX века Перуж опустел. Его жители отправились в более современные места, и город хотели даже снести. Но вмешались местные краеведы, которые быстро собрали деньги на его консервацию. Так возник город-музей со средневековыми домами, улочками и крепостной стеной. В этом городе, начиная с 20-х годов, снимались практически все западноевропейские экранизации "Трёх мушкетёров". А было их множество. Там же было снято и начало фильма Б. Бордери.
Т. Эйдельман: Сегодня Перуж – место паломничества тех, кого у нас назвали бы "реконструкторами", а во Франции называют "обществом плаща и шпаги". Это объединение людей, которые шьют для себя старинные костюмы, учатся фехтовать, создают мушкетёрские роты, куда торжественно принимают новичков.
П. Алешковский: В этом городе регулярно проводится празднество в честь "Трёх мушкетёров", куда приглашают тех, кто снимался в том самом великом фильме. Например, Жерара Баррэ, Милен Демонжо (Mylène Demongeot), исполнительницу роли Миледи, постановщика фехтовальных сцен и других людей, имевших какое-то отношение к тому счастью, что было подарено нам в детстве.
Т. Эйдельман: А многочисленные любители с энтузиазмом разыгрывают на площади Липы (там растёт огромная липа, посаженная ещё в эпоху Французской революции) начало фильма – въезд д'Артаньяна в Менг. Мэр города произносит торжественную речь в мушкетёрской одежде и заканчивает её торжественным восклицанием: "Один – за всех", а все собравшиеся радостно отвечают: "И все – за одного".
П. Алешковский: А Жерар Баррэ до сих пор получает много писем из России, в которых люди объясняют ему не только, как сильно они его любят или как они любят его фильм, но и рассказывают вполне резонно, что в начале 60-х годов это был для них своеобразный глоток свободы, подобно тому, как И. Бродский считал, что для его послевоенного поколения таким прикосновением к свободе был крик Тарзана.
"Литературная карта":
Т. Эйдельман: "Три мушкетёра" воспринимались как книга о великой дружбе, о верности, о мужестве и т.д. В общем, как книга об очень хороших вещах. И когда эти вещи оживали на экране, то это становилось вообще невероятным чудом.
П. Алешковский: Милен Демонжо, сыгравшая в фильме 1961 года Миледи, рассказала через много лет в своих мемуарах, как она буквально преследовала режиссёра и сценариста, требуя, чтобы ей дали эту роль. Все не хотели, так как она была слишком молодой. Но она сумела убедить их, что герои А. Дюма – вообще-то молодые люди, и получила роль, о которой мечтала, потому что обожала А. Дюма.
Т. Эйдельман: Она, впрочем, осталась не очень довольна, как сценарист переделал роман. Хотя Миледи уделено в фильме очень много места, но её обидело, например, то, что создатели фильма убрали постельную сцену, когда д'Артаньян является к ней под покровом темноты, выдавая себя за графа де Варда.
П. Алешковский: Вопросы о том, как можно и как нельзя экранизировать любимые книги, всегда болезненны. Если в 60-е годы мы были, прежде всего, захвачены стихией мушкетёрских дуэлей, скачек и придворных интриг, то к 70-м уже стали сравнивать с книгой куда более придирчиво. И тут у нас снова оказался материал для обсуждения.
Т. Эйдельман: В 1974 году Марк Розовский за 18 дней написал пьесу по "Трём мушкетёрам" для ТЮЗа, которая затем моментально обросла песнями Юрия Ряшенцева, музыкой Максима Дунаевского и превратилась в легендарный спектакль Александра Товстоногова, который в течение 7 лет играли перед переполненным и восторженным залом.
П. Алешковский: "О чём говорить с подростками? – рассказывает уже из сегодняшнего дня Марк Розовский. – Стали думать, а кто такие мушкетёры? Удалые, обаятельные бандиты или романтики? Что такое для них убить – не убить? Почему с лёгкостью они проливают кровь чужую и собственную? Принадлежность к дьяволу – с одной стороны, с другой – святое преклонение перед дружбой. Вот об этом мы решили рассказать – о дружбе как о непреходящей ценности в полублатной стране. Ужасное время! Комсомол со своей бюрократией. Но оставалась дружба как опорная идеология, без которой жить было просто противно. Всё кругом гадость, а дружба – наш непоколебимый инстинкт".
Т. Эйдельман: Мюзикл в тот момент вообще был весьма непривычным жанром. Был, конечно, в Москве Театр оперетты, но там шли "Сильва" и "Марица". Показывали иногда, очень редко в кино западные мюзиклы – "Оливер", "Моя прекрасная леди". И они тут же становились суперхитами. И вот вдруг мюзикл, в театре, да ещё по "Трём мушкетёрам", да ещё полный иронии и странных намёков на шпионов кардинала, и на то, что чьё-нибудь досье пополнит Бонасье, и к тому же мюзикл, полный благородных чувств. Как тут было не проникнуться!
Владимир Качан, исполнявший в спектакле роль д'Артаньяна, вспоминает о последнем представлении: "Наступила минута финальной песни "Когда твой друг в крови, будь рядом до конца, но другом не зови ни труса, ни лжеца". Я пел так, как никогда. И ничего больше не спою. И ребята подхватили припев также. Мы были разными: хорошими, плохими, иногда подлыми и лживыми, артистами, словом. Но всё лучшее, что в нас было, мы вложили тогда в тот спектакль и в ту прощальную песню. Как мы были красивы, как благородны в эти три минуты. И весь зал вместе с нами. "Ни труса, ни лжеца", – прокричал я последние слова, весь дрожа, и добавил от себя: "И всё!"
Т. Эйдельман: В 1978 году этот мюзикл стал уже достоянием не только счастливцев, раздобывших билет в московский ТЮЗ, но и всех телезрителей, потому что появился фильм Георгия Юнгвальд-Хилькевича "Д’Артаньян и три мушкетёра", вызвавший одновременно и всплеск восторга, и волну возмущения. Обсуждали абсолютно всех актёров, все персонажи, каждое слово, каждый шаг. А там было кого обсуждать, если вспомнить этот звёздный состав. И всем мы перемыли косточки. Про каждого сказали, что он, конечно, не… А дальше можно было вставить Атос, Портос, Арамис, Д'Артаньян, Миледи, король, кардинал, Рошфор и т.д.
П. Алешковский: Критика безумствовала, возмущаясь безвкусицей мюзикла. Поклонники романа цитировали какие-то цитаты, которые, конечно же, вступали, по их мнению, в полное противоречие с тем, что было показано на экране. Поклонники спектакля сравнивали уже не только книгу, но и спектакль с экранизацией. Владимир Качан, конечно же, отдавал преимущество спектаклю, заметив, наверное, резонно, что в спектакле была ирония, абсолютно отсутствующая в фильме.
Т. Эйдельман: Но, вообще-то, всё это не имело никакого значения. Уже вся страна запела "Поpа-поpа-поpадуемся" и навеки запомнила д'Артаньяна М. Боярского. Справедливо это или нет, обсуждать нечего, потому что именно так произошло. И пока что ни одной последующей постановки затмить предыдущие не удалось.
Передачу подготовили и вели историк Тамара Эйдельман и писатель Пётр Алешковский. Над передачей работали режиссёр Лада Широкая и музыкальный редактор Юлия Тихомирова.
