Книги нашего детства (архив) "Человек-амфибия": романтика и свобода
Ведущие программы "Книги нашего детства" – историк Тамара Эйдельман и писатель Пётр Алешковский.
"Место действия":
П. Алешковский: Литературный мир нашего детства был огромен, прекрасен и невероятно разнообразен. Собственно, так и полагается литературному миру. Тем более, если это мир детства. Наш реальный мир был огромен, потому что сами мы были маленькие, но, глядя из сегодняшнего дня, понимаешь, как сильно мы были зажаты границами своей страны, "железным занавесом", который, быть может, чуть-чуть и приподнялся, но все равно дал нам не так уж много информации.
Т. Эйдельман: Каким был мир за пределами нашей страны, мы в детстве представляли с большим трудом. Как мы могли судить о нём? По карикатурам в газетах, по рассказам о том, как бедствуют безработные в Америке, по редко-редко прорывавшимся на советские экраны прогрессивным фильмам? Каким романтичным казалось всё, что происходило в книгах или на экране где-то в далёких странах. И чем дальше, чем экзотичнее были эти страны, тем интереснее.
П. Алешковский: В литературном мире нашего детства было очень много фантазии. Тогда ещё никто не знал слова "фэнтези", но зато у нас была научная фантастика и волшебные сказки, и много чего другого. Реальный мир был куда более рационалистичен.
Мир кино находился где-то посередине. С одной стороны, здесь можно было следить за захватывающими дух приключениями, которые даже представить себе было невозможно в реальной жизни. Но, с другой стороны, от кино, понятно же, требовали быть реалистичным, отражать жизнь, как она есть, концентрироваться на насущных проблемах современности. И далеко не всегда, приходя в кино, можно было надеяться на то, что сейчас тебя заворожит чья-то фантазия.
Т. Эйдельман: Почему в 1962 году такой невероятный успех выпал фильму "Человек-амфибия"? Наверное, причин тому можно найти много. Хрущёвская оттепель дала определённый простор, в частности, кинематографу, но цензура никуда не делась, идеологическое давление не исчезало. В это время было снято множество прекрасных фильмов, но всё-таки легче проходили те из них, где действие разворачивалось, скажем, на стройке в Сибири или на целине, а вовсе не в Буэнос-Айресе, как в "Человеке-амфибии". Были, конечно, и другие причины поразительной популярности этого фильма.
"Ориентировка на местности":
П. Алешковский: Когда в 1927 году Александр Беляев написал роман "Человек-амфибия", он, конечно, прекрасно понимал, какие идеи надо вложить в книгу, чтобы её легко было напечатать. Несчастные ловцы жемчуга, эксплуатируемые рыбаки, злобный и жадный Педро Зурита, учёный Сальватор, чьи великие достижения в мире капитализма не могут служить людям. Ну, и так далее, и тому подобное.
Т. Эйдельман: Но при этом, какие бы идеологически выдержанные книги не писал А. Беляев, они были живыми и, наверное, поэтому пользовались такой популярностью. Писатель прожил невероятно тяжёлую жизнь. Он бедствовал, чуть ли не нищенствовал, работал на тяжелейших работах, страдал от туберкулёза, несколько лет не мог двигаться. Все основные свои книги создал в страшные 20-е и 30-е годы и умер в 1942 году от голода в оккупированном немцами ленинградском пригороде Пушкине.
П. Алешковский: И при этом сегодня, читая его книги, понимаешь, как его самого завораживала мечта о прекрасных далёких странах, о вольных путешествиях, как его восхищали слова вроде "такелаж", "кливер", "бак", "ют". Его, человека, пережившего мучения неподвижности и в какой-то мере выразившего их в истории о "Голове профессора Доуэля", судя по всему, влекла мечта о свободе. Его завораживали те, кто был свободен или стремился к свободе, те, кто мог уйти от мрачной и угрюмой жизни, взлететь в космос или просто взвиться в небо, как герой его романа "Ариэль", или же умчаться в бескрайний океан, как Ихтиандр в "Человеке-амфибии".
Т. Эйдельман: Наверное, в этом тоже была одна из причин популярности фильма. Дело не только в том, что на экране вдруг оказался не передовой колхоз и не стройка коммунизма, а знойный Буэнос-Айрес, снятый, впрочем, в Баку, в том же квартале, где позже будут снимать Стамбул для "Бриллиантовой руки", по которому станет метаться Семён Семёныч Горбунков.
П. Алешковский: Буэнос-Айрес, конечно, уже придавал особый аромат и книге, и фильму. Единицы могли похвастаться тем, что вообще бывали за границей. Ну, где-нибудь в Болгарии по профсоюзной путёвке. А уж в Буэнос-Айресе, это само по себе было невероятно романтично. Но там же ещё был Ихтиандр, опускавшийся в огромную морскую стихию, которая жила в фильме своей, совершенно особой жизнью.
Т. Эйдельман: Естественно, что стихия эта была снята в Крыму. Но само появление её на экране, не просто как пейзажа, на фоне которого прогуливаются герои, а как того мира, куда может уйти и, в конце концов, уходит Ихтиандр, это уже было само по себе невероятно.
П. Алешковский: Написанный Акивой Гольбуртом, Александром Ксенофонтовым и Алексеем Каплером сценарий много лет лежал без движения на студии "Ленфильм". Никто не понимал, как снять фильм, в котором большая часть сцен происходит под водой. Говорили, что уже давно "Человека-амфибию" хотели экранизировать в Америке, но компания "Дисней" сочла технические сложности непреодолимыми.
Т. Эйдельман: Режиссёры Владимир Чеботарёв и Геннадий Казанский смогли обойти технические проблемы. Они разбили съёмки фильма на небольшие сценки. Попросту говоря, герои опускались вместе со страховавшими их профессиональными аквалангистами под воду, иногда, кстати, на довольно большую глубину. Затем задерживали дыхание на минуту, снимался небольшой отрывок, после чего к ним подплывали аквалангисты и давали подышать. В результате подводные сцены стали замечательной частью фильма.
"Урок географии":
Т. Эйдельман: От молодых актёров, прежде всего, от Владимира Коренева, требовалась большая самоотверженность при проведении подводных съёмок. Но они были молоды и ради кино готовы на многое. Впрочем, их жертвенность с лихвой окупилась. Фильм за первый же год посмотрели 65 миллионов зрителей. Исполнители главных ролей стали звёздами.
П. Алешковский: Обаяние актёров – ещё один фактор, безусловно обеспечивавший популярность фильма. Владимир Коренев и Анастасия Вертинская были невероятно красивы. Причём красивы, скажем так, экзотической, романтической красотой. Анастасия Вертинская была интересна уже как дочь Александра Вертинского. А в 1961 году она снялась сразу в двух прогремевших фильмах и стала романтической, поэтической героиней – Ассоль в "Алых парусах" и Гуттиэра в "Человеке-амфибии".
Т. Эйдельман: Почему-то озвучивали роли и Ихтиандра, и Гуттиэры другие, более зрелые актёры. Но молодые красавцы В. Коренев и А. Вертинская выглядели очень и очень привлекательно. Советское кино знало много звёзд – и мужчин, и женщин. Но это были, в основном, те, кого принято называть "настоящими русскими парнями" или, наоборот, "русскими красавицами". Пётр Алейников, пляшущий в "Трактористах", рабочие парни Николая Рыбникова, Любовь Орлова – вот идеал предыдущего поколения.
П. Алешковский: А мы получили темноволосых, смуглых, к тому же ещё растрёпанных и заграничных В. Коренева и А. Вертинскую, как будто не имевших ни малейшего отношения к нашей обычной жизни. Так же было и в книге. Но увидеть их на экране, таких красивых, молодых, смуглых, как будто пропитанных морской солью, – это было нечто небывалое.
Т. Эйдельман: Рядом с ними оказался не менее знойный экзотический красавец – молодой Михаил Казаков, совсем недавно прославившийся в фильме "Убийство на улице Данте". М. Казаков играл подлого злодея Педро Зуриту, а злодеи, как мы знаем, всегда хорошо запоминаются, особенно, если они дьявольски красивы. Много позже, почти уже через 20 лет, М. Казаков с некоторым удивлением говорил о том, что он сыграл множество театральных и киноролей, но всё ещё к нему подходят на улице и говорят: "Здравствуйте, дон Педро!".
"Литературная карта":
Т. Эйдельман: Ну, и конечно, совершенно особую роль в фильме играла музыка. Роман А. Беляева был полон звуков: шума волн, криков героев, драк, переклички рыбаков. Но в фильме была музыка Андрея Петрова, тогда ещё достаточно молодого 30-летнего композитора. И были две песни, которые тут же зазвучали везде. Их пели на улицах, исполняли на танцах, записывали, сидя перед телевизорами с тяжёлыми неподъёмными катушечными магнитофонами, выставив к экранам здоровенные микрофоны.
П. Алешковский: Ничего подобного в советских фильмах мы до этого не слышали. В сталинские времена, как мы знаем, музыкальные комедии весьма процветали: "Сердце, тебе не хочется покоя", "Нам песня строить и жить помогает", "Каким ты был, таким ты и остался". Множество песен, звучавших на экранах, тут же становились хитами.
Т. Эйдельман: Но теперь на дворе было начало 60-х. Тихонечко, аккуратно, но в страну стала проникать западная музыка. Уже прошли потрясшие поколение наших родителей гастроли Ива Монтана (Yves Montand). Уже стали возрождаться из небытия разгромленные в 30-е годы "джаз-банды", теперь их называли "инструментальными ансамблями" или чем-то в этом роде. Всего этого было совсем-совсем мало, но как же ценились те крохи, которые перепадали восхищённым слушателям!
П. Алешковский: И вдруг в советском фильме раздаются не лирические песни о любви и не шуточные частушки типа "тюх, тюх, разгорелся наш утюг", а печальная, заунывная песня рыбака, конечно же, тоскующего из-за своей тяжёлой жизни в мире эксплуататоров. А рядом – горячая, быстрая, совершенно невозможная для того времени песня, даже само содержание которой должно было невероятно шокировать: "Эй, моряк (Нам бы…)".
Т. Эйдельман: Конечно, песню протащили в фильм под маркой того, что надо было показать цинизм и распущенность большого города, куда приходит не приспособленный к такой жизни наивный и чистый Ихтиандр. Но эти уловки были известны давно. Вроде номера на концерте: а сейчас мы вам покажем, как разлагается мировая буржуазия. И показывали. И здесь тоже спели.
П. Алешковский: Спела джазовая певица Нонна Суханова, которая уже к тому времени успела прославиться тем, что стала петь по-английски. Начиная с 1954 года, когда прошёл всего лишь год после смерти Сталина, когда контактов с иностранцами боялись как огня, она пела песни из "Серенады Солнечной долины" и других американских фильмов, песни американских джазовых певцов. Для этого, между прочим, требовалось немало хитрости. На концертах говорилось что-то вроде: а сейчас для вас будет петь ленинградская джазовая певица Нонна Суханова, мы обязали её петь по-английски, потому что она окончила иняз и нужно обязательно оправдать затраченные на неё средства.
Т. Эйдельман: В "Человеке-амфибии" она пела по-русски, но слова, ритмы, голос – всё звучало так, как в нашем тогдашнем представлении должны были звучать песни за границей, где-то в далёком и романтическом Буэнос-Айресе, на берегу бескрайнего океана, куда уплывает, разрывая наше сердце, красавец Ихтиандр, где он всегда будет свободным.
Передачу подготовили и вели историк Тамара Эйдельман и писатель Пётр Алешковский.
Над передачей работали режиссёр Лада Широкая и музыкальный редактор Юлия Тихомирова.
