Русский музей Остроумова-Лебедева - художник и коллекционер

Программу "Русский музей" ведёт из петербургской студии "Радио России" Анна Всемирнова.

В Михайловском замке Русского музея открылась выставка "Остроумова-Лебедева – художник и коллекционер". Эта выставка продолжает цикл экспозиций, посвящённых частным коллекциям, поступившим в Русский музей в разные годы. Знаменитые циклы художницы "Петербург", "Павловск" знакомы и любимы публикой. Но даже знатоки впервые увидят её собрание японской гравюры, например. Или дары её последователей. Более 200 работ из наследия автора, а также фотографии и письма представляет публике хранитель, куратор выставки Галина Владимировна Павлова.

Г. Павлова: А.П. Остроумова-Лебедева – это всё-таки имя известное, и с её творчеством русские и, я думаю, многие зарубежные зрители знакомы. А вот коллекция, которая поступила к нам по её завещанию, включает не только творчество самой А.П. Остроумовой-Лебедевой, но и…

То, что она собирала?

Г. Павлова: Она никогда не была собирателем и коллекционером в полном значении этого слова. О чём можно сказать с полным правом, что она собирала, так это она собирала свои собственные произведения. Она прекрасно осознавала без ложной скромности, что она – революционер в гравюре, действительно, устроила переворот в этой области искусства, и она хотела оставить потомкам всё своё наследие целиком. Она завела три альбома, где в хронологическом порядке подклеивала все свои произведения. Я имею в виду гравюру.

Акварели её сохранились в целостности в виде собрания в меньшей степени, потому что она много дарила. И всё-таки акварель – это уникальное произведение, которое существует в одном экземпляре. А гравюру можно печатать неоднократно с одной и той же доски.

И вот, что касается гравюрного своего собственного наследия, это собрание, которое отражает в полной мере её путь в этой сфере.

Но так получилось, что к концу жизни у неё сложились ещё собрание японской гравюры и собрание художников, её современников, конца XIX - первой половины XX века. Это, в основном, художники, которые, отталкиваясь от её открытий в области печатной графики, поняли, что они тоже могут себя в этом деле или попробовать хотя бы, или действительно работать и сконцентрироваться уже на этом направлении.

И свои работы они приносили Анне Петровне на суд?

Г. Павлова: Преподносили, так скажем, ей, как действительно корифею в этой области, как первооткрывателю, как пионеру цветной гравюры на дереве в России. И так сложились, вот эти три части мы решились показать. Появилось также желание показать хотя бы отчасти А.П. Остроумову-Лебедеву как живописца и как прекрасного аквалериста, для чего один из залов посвятить такому её творчеству. Нужно отметить, что акварель, хотя та и считается одним из видов графики, А.П. Остроумова-Лебедева всегда считала живописью, и она всегда мыслила живописно в этой области.

Стать живописцем в полной мере Анне Петровне помешала астма. Запах масляных красок провоцировал приступы. Но и "призвание её было иным", как она сама написала в автобиографических записках. Вообще художница очень честно и увлечённо рассказала в них о своём времени и своём окружении. На рубеже веков она сблизилась с художниками объединения "Мир искусства", сердечно дружила с Константином Сомовым. Живописный портрет художницы, созданный К. Сомовым, как и написанный ещё одним её товарищем по академии Филиппом Малявиным портрет, представлены на выставке.

Неизменно тепло об А.П. Остроумовой-Лебедевой писал Александр Бенуа, отдавая должное её редкому таланту: "В гравюрах она владеет крепостью штриха, в акварелях радует глаз свободой мазка, и опять-таки эти её вещи блещут чарующими переливами и созвучием красок, необычайно остро подмеченных на натуре".

Наряду с поэтами Серебряного века, согласитесь, именно А.П. Остроумова-Лебедева создала образ Санкт-Петербурга. Недаром именно её работы иллюстрируют две знаменитые книги о городе: путеводитель Владимира Курбатова 1912 года издания и книгу Николая Анциферова "Душа Петербурга" 1920 года. По подсчётам самой художницы она создала 85 произведений, посвящённых любимому городу. И наверняка каждый посетитель выставки найдёт свою любимую её работу, будь то "Летний сад" или "Аллея", "Александровский дворец", "Новая Голландия".

Г. Павлова: Причём интересна эта выставка будет тем, что впервые, наверное, за всю историю экспонирования её вещей показаны гравированные доски. Вообще всё, что оставалось в квартире А.П. Остроумовой-Лебедевой после её смерти (скончалась она в 1955 году), а это доски, инструменты, оттиски, живопись, акварель – всё это, по её завещанию, поступило в Русский музей и хранится у нас с 1955 года в целости и сохранности.

Вы храните работы Анны Петровны уже много лет. У вас сложился свой роман с этим художником?

Г. Павлова: Да, конечно. Сейчас вот в процессе работы над выставкой я просто нахожусь под полным обаянием её творчества. И в дожде, и в снеге она находила гармонию мира. Она писала об этом, что "я люблю не только это изображать, но я люблю во всём этом находиться". То есть, действительно это был какой-то удивительно гармоничный человек. И такой её взгляд на мир передаётся людям, которые смотрят на её работы.

Первые девять произведений художницы Русский музей приобрёл в 1916 году. И связь с музеем сохранялась у неё до конца её дней. Она не прекращала работать и в блокадном Ленинграде, запечатлевая образ города. Последняя квартира А.П. Остроумовой-Лебедевой находилась на Выборгской стороне. Свою мастерскую художница неоднократно запечатлевала в таких гравюрах, как "Вид из окна".

В 1905 году к фамилии Остроумова Анна Петровна добавила фамилию мужа – Лебедева. Сергей Васильевич не только не сковывал её творчество, но и сам был творцом. На Выборгской стороне Петербурга есть улица Лебедева, названная в честь академика Сергея Васильевича Лебедева, химика, создателя метода промышленного получения синтетического каучука.

Об увлечении японской гравюрой, которую они ценили вместе, мы расскажем в следующей программе. На выставке представлены 98 станковых ксилографий "укиё-э" – особого направления искусства Японии.

А сейчас обратимся к тому, что художница сама считала наиболее значимым в своём творчестве, определив с присущей ей прямотой своё место в истории искусства. "Гравюра в России, – писала она, – с конца XIX века пошла по новому пути и из ремесленной сделалась оригинальной, самодовлеющей гравюрой. Начало этому положила я. Я ценю в этом искусстве невероятную сжатость и краткость выражения, ценю в деревянной гравюре беспощадную определённость её линий. Сама техника не допускает поправок, и поэтому в деревянной гравюре нет места сомнениям и колебаниям". Недаром одна из книг, посвящённых гравюре в Европе с XVI до XX веков, была названа "От Марк Антонио Раймонди до Остроумовой-Лебедевой".

Прошу куратора выставки Галину Владимировну Павлову объяснить, в чём заключается совершённый художницей революционный переворот.

Г. Павлова: История гравюры – это история техник. Со сменой разных эпох одна техника вытесняла другую в истории развития этого вида искусства. И ксилография, можно, наверное, сказать и это будет правдой, – самый древний вид гравюры. Именно гравюра на дереве (ксилография), но в разные периоды времени этот вид гравюры то выходил на первый план, то, наоборот, можно сказать, что даже исчезал. В истории русского искусства был такой период, когда гравюра на дереве практически вообще не использовалась. Это XVIII век, ну и первая половина XIX века включительно.

В середине XIX века к этой технике стали прибегать художники, которые посвятили свою жизнь не созданию оригинальных произведений по собственным композициям, а художники-репродукционисты. Все, наверное, слышали такие имена, как Лаврентий Авксентьевич Серяков, Матэ Василий Васильевич…

Он был одним из учителей А.Н. Остроумовой-Лебедевой?

Г. Павлова: Да-да. Именно Василий Васильевич Матэ, можно сказать, довёл технику репродуцирования произведений живописи с помощью ксилографии до совершенства. Значит, существуют две отрасли ксилографии. Это продольная и торцевая. Продольная – это, когда берётся спил обрезной доски и по слою гравируется. Так гравировали в древности мастера. И в России, и в Западной Европе гравировали по продольной доске. В XIX веке и в Европе, а потом и в России мастера обращаются к торцевой доске. Это, как правило, буксус или самшит (по-татарски). Склеивается, если нужна, большая плашка из множества маленьких кусочков, полируется, получается твёрдый материал, по которому можно в разные стороны вести резец.

Возможностями торцевой ксилографии воспользовались репродукционисты. С помощью специально разработанной системы штрихов, когда можно было и вдоль, и поперёк, и сеточкой резать, они выработали так называемую "тоновую ксилографию", когда оттиск с такой доски мог имитировать различные свето-теневые изыски живописи. Но всё это было исполнено, конечно, в чёрно-белом варианте. Гравёры научились виртуозно воспроизводить живопись и использовали это в многочисленных журналах, в которых во второй половине XIX века начинают появляться статьи о живописи. То есть, ксилография выполняет в это время служебную роль – иллюстрирует журналы об искусстве. И когда А.П. Остроумова-Лебедева стала обучаться ксилографии, она попала в класс к В.В. Матэ в Училище технического рисования Штиглица. Ей там нужно было выбрать специальность, обязательно прикладную. И она выбрала гравюру, потому что ещё в детстве вырезала ножичком по дереву и ей это нравилось.

Когда она оказалась в классе В.В. Матэ, ей показали, что она должна делать. К тому времени появилась фотография, как известно, и вот по этим снимкам, сделанным с произведений живописи, она должна была делать кистью рисунок на доске и потом системой штриховедения тоновой гравюры должна была гравировать доску, чтобы в результате получилось бледное подобие живописной картины.

Оригинала?

Г. Павлова: Да, оригинала. Два месяца только она смогла выдержать такое обучение. Всё в ней взбунтовалось, и она ушла из класса В.В. Матэ. Тогда ей поставили условие, что если она не будет заниматься в классе, то перестанет получать стипендию и будет только обучаться как вольный слушатель. И она пошла на это, чтобы, как она пишет в своих записках, не заниматься больше таким не достойным для себя занятием, как воспроизведение чужих оригиналов. Она сожгла все мосты, подарила все инструменты и какие у неё были к тому времени доски своей подруге.

Но В.В. Матэ очень ценил её как ученицу. С первых же уроков он понял, что эта барышня обладает какой-то уникальной твёрдостью руки и зорким глазом. Неоднократно он пытался вернуть её в свою мастерскую. И это у него, в конце концов, получилось, но прошло уже довольно много времени.

В 1898 году она оказалась уже в Академии художеств в гравюрном классе В.В. Матэ, куда последний к тому времени перешёл на преподавание. И там он уже предоставил ей возможность резать, как она пишет, "как я хочу".

К тому времени она уже пережила творческий кризис в своих занятиях живописью и поняла, что ей нужно искать себя в каком-то другом виде искусства. Способствовала разрешению этого кризиса её первая поездка в Париж в 1900 году, где она попала в мастерскую Джеймса Уистлера. И она как живописец там многому научилась. Туда же она привезла свои первые гравированные доски, показала их Дж. Уистлеру и спросила у него, что ей делать с этим дальше, на кого учиться. На что Дж. Уистлер сказал, что она может в этом учиться только у себя самой. И что он может сказать только, что это действительно талантливо, но ему не к кому её направить.

И действительно она училась у себя самой. Именно как мастер цветной и чёрно-белой авторской гравюры А.П. Остроумова-Лебедева оставила наиболее яркий след в истории искусства. И как первооткрыватель этой области в России.

Вот и всё, что мы успели сегодня рассказать о выставке "Остроумова-Лебедева – художник и коллекционер", открытой в Михайловском замке Русского музея.

Продолжение – в следующей программе.

Полностью передачу слушайте в аудиофайле программы.