Уроки истории Рождение русского парламентаризма

В этот день – 27 апреля 1917 года по старому стилю - был  в России особым.  Впервые в стране отмечали новый праздник, только-только введенный (как язвили злые языки, наспех придуманный) - 11-ю годовщину начала работы Государственной Думы первого созыва. В принципе, дата внушительная - точка отсчета истории русского парламентаризма, и если принять во внимание, что февральские события 1917 года были во многом спровоцированы решением Николая Второго временно прекратить заседание Думы, то всё сходится. Подробности - в рубрике Андрея Светенко "Разлом" на радио "Вести ФМ".  

Роль парламента в  революциях была заметной.  Напомним, что в 1906 году первая Дума была распущена указом императора уже спустя два с небольшим месяца, потому быстро выяснилось ее оппозиционность царскому правительству, а в 1917 году очередная попытка разогнать Думу привела уже к революции. Парламентарии создали Временный комитет, который стал наиболее легитимным органом власти после отречения Николая от трона. 

Однако в эти дни 1917 года Временное правительство, составленное в основном из думских политиков, переживало кризис. Всё заметнее становился голос радикальных революционных партий и организаций. Тем более что действия и решения кабинета министров чаще всего носили декларативный и пафосный характер. Так, в этот день Временное правительство утвердило правила о свободе печати. Упразднялось ведомство, которое управляло делами печати. Провозглашалось, что "печать и торговля произведениями печати отныне свободны. Применение к ним административных взысканий не допускается". Таким образом, это была не просто отмена цензуры, а запрет на какое бы то ни было регулирование издательской деятельности вне зависимости от политического, этического, морально-воспитательного содержания, не говоря уже о религиозно-духовном. 

Любопытно, что этот день стал последним днем пребывания в России французского посла Мориса Палеолога, большого знатока России и ее политического бомонда. Показательно, что последнюю запись в своем дневнике Палеолог посвятил Александру Керенскому - политику, который стремительно набирал популярность, и в тот момент уже считался многими подлинным лидером страны: "Я признаю, что молодой трибун Керенский необыкновенно красноречив. Мастер импровизации, его речи замечательны богатством языка, ритмом фраз, лиризмом метафор. Он по очереди надменен и прост, льстив и запальчив, ясен и мрачен. Он играет на всех душевных струнах. Он выступает на митингах каждый вечер как Робеспьер у якобинцев. Ничто не поражает так, как его появление на трибуне с бледным, истерическим изможденным лицом. Всех поражает его таинственное вдохновение, неожиданные переходы, контрасты. От пламенного напряжения до медлительной сомнамбулы. Трепет пробегает тогда по аудитории. Всякое сопротивление исчезает, все индивидуальные воли растворяются, все собрание охвачено каким-то общим гипнозом".

На этом месте можно было бы и прервать цитату, и тогда ее смысл заключался бы в очевидном восхищении Керенским, признании его первенства. Но Палеолог добавил к этой картинке еще две фразы: "Но что за этим театральным красноречием, за этими подвигами с трибуны и эстрады? Ничего, кроме утопии, комедиантства и самовлюбленности".