Уроки истории "Я не знаю буквы "ять", где и как её писать"

В этот день - 2 июня 1917 года по старому стилю - газета "Время" опубликовала обширное интервью с выдающимся поэтом Валерием Брюсовым о его отношении к реформе русского языка. Повод - Временное правительство заслушало доклад Орфографической комиссии Академии наук, в котором были сделаны поистине революционные предложения об изменении системы правописания и алфавита. Те самые, что были реализованы вскоре после Октябрьской революции: "Я не знаю буквы "ять", где и как её писать". Подробнее - в рубрике Андрея Светенко "Разлом" на радио "Вести ФМ".

Итак, новации не были плодом усилий собственно большевиков. Орфографическая комиссия работала, начиная с 1904 года, первый проект представлен в 1912-м, отправлен на доработку... И вот, спустя 5 лет, приговор: отменить буквы "ять", "фита", твердый знак, букву "ер" - была такая, её в ряде случае писали вместо "е". Например, в слове "Советы". Предлагалось даже упразднить употребление мягкого знака в конце слов, заканчивающихся на шипящие. То есть "мыш", "ноч", "печ", "любиш", "не любиш"  - пиши без мягкого знака. 

Накануне Министерство просвещения издало циркуляр о введении в школах России нового правописания и алфавита уже 1 сентября 1917 года. Но полемика продолжалась. И поэт Валерий Брюсов высказал свое решительное несогласие с новшествами: "Тут предлагают упростить наше правописание и думают, что это можно сделать, заменив его на фонетическое - то есть пишется, как слышится. Я считаю, что это - гибельная ошибка. В России много говоров, чуть ли не каждая губерния говорит несколько по-своему. Если каждый начет и писать так, как говорит, многое просто станет непонятным. Аканье, оканье, иканье - это произношение, но не правописание. А последнее тем и хорошо, что написанное по правилам понятно каждому русскому и останется понятным на века. Кроме того, мы говорим теперь иначе, чем наши деды 100 лет назад, но и наши современные речи неизбежно станут непонятными следующим поколениям. И если позволить писать, как слышится и говорится, то придется издавать отдельно книги для Московской, Костромской или Киевской губерний. Подумать страшно, к каким нелепостям приведет такое кажущееся "упрощение" правописания. Лучше уж школьникам потратить время на усвоение правил орфографии, нежели внести хаос во всю русскую литературу".

Ни Брюсов, ни другие литераторы и словесники, конечно, не могли тогда предвидеть, какую классовую заостренность приобретет орфографическая реформа, какой проверкой на лояльность пролетариату станут сами по себе буквы русского алфавита. Цитирую по книге Льва Успенского: "Навеки ушло время, когда не только школьники, учившиеся грамоте, но и весь народ наш буквально бедствовал под игом твёрдого знака - этой буквы-разбойника, буквы-бездельника, лодыря, буквы-паразита, которым полагалось венчать каждое слово, заканчивающееся на согласную букву. С гневом и негодованием писали о твердом знаке лучшие ученые-языковеды. А защищали его все те, кто желал народу темноты, невежества и угнетения... В 1918-м букве-паразиту и ее хозяевам-паразитам была объявлена решительная война..."

После такой безжалостной оценки надо ли удивляться, почему в первые 10-15 лет после Октябрьской революции привычный нам твердый знак был изъят из обращения, фактически репрессирован, а его место в таких нужных Советской власти словах, как "съезд" и "подъём", занимал скромный нейтральный местоблюститель - апостроф, или, в просторечии, запятая.