Уроки истории Казнь – за кражу, и условка – за убийство: всё о пролетарском правосудии

В этот день 100 лет назад – 26 сентября 1918 года – событий особой важности не произошло. Части Красной армии на Восточном фронте, в Заволжье продолжали наступление в сторону Самары – столицы республики Комуч. Внутри территории Советской России царствовал красный террор. Рутинными стали уже сообщения о казнях заложников. Особой статьей в этом процессе были убийства священнослужителей. Так, накануне были зверски замучены протоиерей села Подосиновец Вологодской епархии Николай Подьяков и иерей соседнего прихода Виктор. Подробнее – в рубрике Андрея Светенко "Разлом" на радио "Вести FM".

С другой стороны, своим чередом шел процесс утверждения новых идейных постулатов. На площади перед Зимним дворцом в Петрограде в торжественной обстановке был открыт памятник Радищеву.

В таком же фантастическом противоречии вершились и дела судебные. Так, в Нижнем Новгороде решением местного Ревтрибунала был расстрелян помощник секретаря уголовного отделения окружного суда, некто Семен Юняев 36 лет.

Коллизия, казалось бы, совершенно пустяковая. В декабре 17 года нижегородский суд слушал дело гражданки Потемкиной, которая была присуждена к штрафу и отпущена, а изъятые у нее при аресте "золотые дамские часы номер 854 и шпильку" решено было ей вернуть. Но не вернули. Потемкиной бы сидеть да радоваться, что ее отпустили, но она 15 мая 18 года подает иск с просьбой вернуть часы и шпильку. Удивительно, но иск приняли к рассмотрению, и выяснилось, что ни вещдоков, ни самого дела нет – пропали. Дело бы замять – мало ли вокруг более важного. Однако коллега Юняева, заведующий судопроизводством Попов, неожиданно заявил, что видел у него – Юняева – искомые часы. Юняев, естественно, все это отверг: поклеп. Но коллеги не успокоились. В квартире окружного секретаря произвели обыск и нашли – и часы, и 2835 рублей денег, из которых 2565 составляли вещдоки по другому делу, находившемуся тогда в производстве. И хотя на суде тот же Попов отмечал, что Юняев – "честный и добросовестный работник, на которого при Октябрьском перевороте была возложена масса работы; может быть, благодаря этому он не имел возможности вовремя сдать на хранение вещдоки", приговор был крайне суров: смертная казнь через расстрел. Что ж – торжество пролетарского правосудия, без всякой иронии.

С другой стороны, такой же пролетарский суд, но в Петрограде, проявил немыслимую гуманность в деле более серьезном. Некая гражданка Щербакова (до революция – приживалка в семье какой-то генеральши) призналась в убийстве собственного сожителя, гражданина Бацкаля, ветерана войны, в квартире которого проживала. Убила ночью, когда тот спал, выстрелом из револьвера в затылок. Причем сначала револьвер дал осечку – Щербакова подробно рассказала, как выходила на лестничную клетку перезаряжать оружие. Как просидела до рассвета над телом Бацкаля, а потом пошла в милицию и заявила о содеянном.

Эксперты пришли к выводу: Щербакова действовала в сумеречном состоянии души. И – далее цитирую по "Петроградской газете" – "вынесли приговор, весьма характерный для нового советского суда: 5 лет условно. А если Щербакова загладит честной жизнью свое прошлое, то приговор и вовсе аннулируется. При этом председательствующий суда подчеркнул, что освобождает ее с тем, чтобы она забыла буржуазную грешную жизнь и начала новое пролетарское честное существование".