Уроки истории «Неинтеллигентный» комиссар Саенко: палач, обманувший судьбу
Персоны
В этот день 100 лет назад – 15 апреля 1919 года – 13-летняя девочка, проживавшая тогда в Харькове, сделала очередную запись в своем дневнике: «Как прекрасен был этот вечер! Как хорошо! Мы долго гуляли на полянке. Мы играли в чурки, а потом стали бегать в «четыре угла». Как хорошо было! Розовые облачка в лучах заката казались какими-то сказочными и чудными. Легкий ветер колыхал листву деревьев. Мы долго гуляли, до десяти (по новому времени). И гуляли бы еще дольше, да пора было возвращаться домой. Такой вечер навевает на меня поэзию. Но писать плохие стихи прямо-таки нехорошо. В стихах должна высказываться поэзия. Непременно». Подробнее – в рубрике Андрея Светенко «Разлом» на радио «Вести ФМ».
Прервем цитату. Восторженные, впечатлительные дети, развитые не по годам, бывают всегда, в каждой эпохе. Ирине Кнорринг, родившейся в 1906, выпало расти и взрослеть в страшные времена. Она научилась читать и писать в возрасте 4 лет, писать стихи начала в 8. Отец был директором Харьковской гимназии, мать – выпускница высших женских курсов. Ничего особенного. Да и для них, и людей их круга девочка Ира не была объектом восторгов и восхищения: нормально развитый ребенок, с обычными для детей фантазиями и мечтами. Вот только жизнь врывалась в этот сказочный мир совсем не по-детски.
Продолжим цитату: «Давно не писала в дневник. Да, правда, до того ли было? Новость №1 – нас выселяют из дома. Будет в нашем доме карательный отряд. Может быть, в наших комнатах будут производить пытки! Фу. Саенко (товарищ коменданта города) говорил, что он людей расстреливать не будет – пули нужны на войне, а он будет просто – ножом. Большевики нам подыскивали квартиры. Саенко постоянно говорит: «Мы непременно найдем великолепные квартиры».
Снова прервемся. Речь о ситуации в Харькове, который в тот момент перешел в руки красных. Кстати, смену власти семья Кнорринг переживала уже в третий раз, но до этого о реквизициях, о выселении из некогда казенной квартиры при гимназии речь не шла. Так же, как и об упразднении самого учебного заведения. В апреле 19-го дело дошло и до этого. Здание гимназии забрали под комендатуру ЧК.
Удивительно, что упомянутый с бессильной детской горечью Саенко – цитирую по дневнику Ирины Кнорринг – «такой неинтеллигентный человек. Говорит, например, «сквозь кухни пройду», а уже тоже – товарищ комендант, а мы теперь – бездомные скитальцы», так вот, Степан Афанасьевич Саенко – фигура известная. О нем потом писали Велимир Хлебников, Аркадий Аверченко, Алексей Толстой, Александр Солженицын. Хлебников: «Специальностью харьковского ЧК, где действовал Саенко, было скальпирование и снимание перчатки с кистей рук... Про него рассказывали, что из всех яблок он любит глазные...».
Аверченко – в рассказе «Перед лицом смерти»: «Садист Саенко делится с очередной партией обреченных жертв своими эмоциями – «сегодня, мол, расстрелял 85 человек». Алексей Толстой – в "Хождениях по мукам": «махновцам удалось обмануть бдительность оседлавшего железную дорогу под Харьковом страшного комиссара Саенко».
В год сталинских репрессий, 1938-м, Саенко уже самому удалось обмануть судьбу. Приехавший за ним «воронок» он встретил с гранатой в руке. «Вы меня знаете», – сказал он. – «Всех подорву». Энкавэдэшники дрогнули, уехали за новой инструкцией. А на следующий день арестовали уже не Саенко, а инициаторов его ареста. Этот крайне редкий случай дал исследователям повод для размышлений о том, что в годы большой чистки сложилась некая группа руководящих лиц в партии, НКВД, армии, которые были объединены некоей общностью вне устава партии или ведомственных интересов, своего рода внутреннее братство на манер масонства. Между ними была негласная связь; они смыкались в единую сеть, опутавшую всю страну. Это, положим, звучит конспирологично. Но реальность портрета комиссара Саенко, сделанного Ириной Кнорринг, не отменяет. Ребёнка не обманешь.