Уроки истории Условный расстрел курских железнодорожников

Рубрика «Разлом» Андрея Светенко на «Вестях FM».

В этот день 100 лет назад – 21 августа 1919 года – как и в предыдущие дни, в советской печати было немало публикаций на тему социалистической законности. Это было отражением напряженной ситуации на фронтах Гражданской войны, особенно к югу от Москвы. Поэтому дело 25 курских железнодорожников, о котором писали «Вечерние известия», было знаковым вдвойне. Во-первых, указывало на непрочность позиций большевиков в этом, становящимся на глазах прифронтовым, городе. Во-вторых, показывало, насколько сложно становилось пролетарскому суду проявлять свою неумолимость.

В данном случае, речь – о беспрецедентном решении Курского Военно-революционного трибунала, приговорившего нескольких обвиняемых к условному расстрелу: «Машиниста Теплухина приговорить к расстрелу, но, имея в виду его прежние заслуги перед рабочим классом и профессиональным движением и пролетарское происхождение, условно от смертной казни освободить с оставлением на прежней службе – с тем, что если он в течении 6 месяцев на деле докажет свою преданность правительству рабочих и крестьян и ни в чем предосудительном замечен не будет, то приговор в его отношении отменить. В противном случае привести его в исполнение немедленно».

Как это можно себе представить? Человек продолжает ходить на работу, водит паровоз, каждую минуту думая: а ну как кто-нибудь да усмотрит в его действиях что-нибудь предосудительное? Это – не просто отложенный срок, это человек под «вышкой» должен ходить целых полгода. Хотя, на самом деле, такой приговор был, скорее, показателем слабости. Репрессировать социально близких и, скорее всего, на самом деле активных сторонников советской власти становилось самоубийственным для самой власти. Иное дело – классово чуждый элемент. Среди проходивших по делу курских железнодорожников был некто Можелис – бывший царский офицер. О нем в статье, которую мы цитируем, сразу и определенно сказано: «совершенно посторонний». Он-то, похоже, и вел агитацию против мобилизации железнодорожников и обвинялся «в оскорблении российской компартии». Кстати, именно это вменялось в вину обвиняемым. В отличие от всех других, действительно имевших отношение к железной дороге, Можелиса сразу расстреляли.

Сам по себе факт, что о, казалось бы, чисто провинциальном эпизоде – суть всего лишь в том, что в курском депо вели недозволенные речи – большая статья в центральной печати, говорит о сложной ситуации. С одной стороны, как бы не перегнуть палку, с другой – попустительствовать тоже нельзя. В результате данное дело стало символом удивительного компромисса между наказанием и прощением: «Ефремова и Ветрова также приговорить к расстрелу, но, принимая во внимание малосознательность помощника слесаря Ветрова, его политическое невежество, молодость и что он может принести пользу пролетарской революции, а по отношению к Ефремову – его прежние заслуги перед революцией и то, что он – выходец из трудовой семьи, условно освободить от наказания и отправить на фронт. С тем, что если они в течение 6 месяцев своей работой на фронте докажут свою преданность, то от наказания освободить».

Тут уже практически открытым текстом признается, что критиковали большевистскую партию ее сторонники. В общем, все 24 из 25, кроме затесавшегося в ряды железнодорожников офицера Можелиса, были, фактически, прощены с формулировками типа «принимая во внимание болезненное состояние и нервность» или «учитывая значение как необходимых технических работников». В общем, если одной фразой – «вклад курского ревтрибунала в судопроизводство летом 1919 года», это – предупреждение о возможном расстреле в случае повторения проступка.