Уроки истории «Театр должен быть полезным!»

Рубрика «Разлом» Андрея Светенко на «Вестях FM».

В этот день 100 лет назад – 26 августа 1919 года – был издан декрет Совнаркома за подписью Ленина «Об объединении театрального дела». Несмотря и даже вопреки тревожной ситуации на фронтах Гражданской войны, декрет, касающийся сферы искусства, показывал прочность позиций советской власти и глубину её замыслов.

В отличие от аналогичного по смыслу декрета «О национализации кинематографа» декрет о театре был обстоятельным – 27 пунктов. Большинство из них касалось материальной, административной и технической стороны дела, справедливо понимаемой как главной в сценической деятельности. Во-первых, создавался Центральный комитет для урегулирования всего театрального дела (Центротеатр при наркомате просвещения), а также Театральный отдел. Они становились «высшим руководством всеми театрами, как государственными, так и принадлежащими отдельным ведомствам». Всё театральное имущество – здания, реквизит – объявлялось собственностью государства. Кроме того, установление цен на места в зрительном зале определялось отныне Центротеатром.

У театральных деятелей, конечно, возникал вопрос. Ну, хорошо, все имущество, вплоть до костюмов и сценической бутафории, теперь – национальное достояние, но пользоваться-то хоть им можно? Можно: «на определенных началах личное имущество артистов театра, эстрады и цирка остается их собственностью, однако в случае продажи правом преимущественной покупки пользуются местные Советы».

Однако это всё – детали. Каким должен быть театр? Вот в чем вопрос. Цитирую пункт 9-й декрета: «Театры, признаваемые полезными и художественными, разделяются на несколько категорий, причем все субсидируются государством согласно представленной смете». Всё правильно. Театр должен быть художественным, но это – во-вторых; во-первых – «полезным». А это уже понятно, о чем речь. Тут важно было только уточнить, кто именно определяет полезность: «Театры, культурная ценность которых признается Центротеатром, а относительно местных театров – местными Советами депутатов, признаются автономными».

Было еще важное уточнение критерия полезности – «театры, которые находятся в руках зарекомендовавших себя и устойчивых коллективов». Вот в эту нишу удалось поместиться таким устойчивым коллективам, как МХТ, Большой и Малый театры. Они получали статус автономных. Но это означало отнюдь не самоуправление, не вольницу – наоборот: «Автономные театры подают ежегодный отчет Центротеатру как о художественной, так и финансово-материальной жизни за год. Подлежат ревизиям Госконтроля».

Что ж, инструмент воздействия со стороны власти на театр был сформулирован четко. Отдельной строкой говорилось о будущем театральной антрепризы, частных театров и студий. В отношении их декрет прямо-таки давал образцы высокого художественного слога: «Частные театры или труппы, не гарантирующие высокого культурного уровня и не имеющие определенной физиономии, пользуются национализированным театральным имуществом (в скобках подчеркнем – им же ранее и принадлежавшим) только при условии включения в состав правления представителей наркомата народного образования».

Летом 1919 года в одной только Москве функционировали более 100 профессиональных театров, принадлежавших к разным течениям. Между ними шла своя, действительно творческая борьба. Сторонники левого революционного искусства утверждали, что старый классический театр умер, будущее – за массовыми зрелищными уличными представлениями в духе «Мистерии-буфф». Приверженцы классического русского театра робко возражали, что старая школа на правах автономии финансово окупается: залы заполнены, наркомат финансов может быть доволен.