Уроки истории «Дело Великого Северного пути»: как валютные спекулянты отделались лёгким испугом

Рубрика «Разлом» Андрея Светенко на «Вестях FM».

100 лет назад – в середине марта 1920 года – в Петроградском Революционном Трибунале слушалось необычное дело, «Дело Великого Северного пути». Подсудимый, гражданин Воблый, обвинялся в грандиозной мошеннической авантюре. Речь – о концессии с участием иностранного капитала на строительство железной дороги на северо-западе России от станции Обь до Котласа, с одновременной разработкой лесов в полосе строительства.

Казалось бы, всё ясно – масштабная афера. В стране бушует Гражданская война, кто в ней победит – еще непонятно; какие могут быть концессии, какое строительство? «Панама», как говорили тогда, памятуя о печальной участи акционеров якобы строительства Панамского канала.

Однако нет. И Виктор Михайлович Воблый – фамилия, конечно, неблагозвучная – не был самозванцем. Крупный специалист, энтузиаст железнодорожного строительства еще до революции. Его проект Великого Северного пути в итоге воплотится в жизнь в виде магистрали БАМ. И норвежский миллионер, спонсор проекта, Эдуард Ганневиг существовал на самом деле. И управление строительства со штатом в 200 человек в одной только Москве тоже было. Оказывается, годом ранее, в феврале 1919-го, Совнарком принял решение о выдачи концессии Виктору Воблому и норвежскому подданному Ганневигу. Все законно и легально. Хотя сам факт выдачи такой концессии в начале 19 года в эпоху военного коммунизма все-таки выглядит удивительно.

Но, оказывается, трибунал интересовали не эти обстоятельства. а то, чем занимались концессионеры. Проверяющим из ВСНХ демонстрировали деловую активность – якобы ведутся изыскательные работы на предполагаемой трассе, якобы заготавливается продовольствие для 30-тысячной армии рабочих. Специалисты уже не якобы, а на самом деле командируются в США для изучения медико-санитарного дела при массовых работах в северных широтах. Кстати, штат московской конторы концессии – 200 человек – получал оклады от 3 до 150 тысяч рублей в месяц.

Но и это не было причиной преследования. Еще в 19 году сотрудник ВЧК Филиппов, занимавшийся темой валютных операций, обратил внимание на утечку десятков миллионов советских рублей за границу. Один путь – частный, индивидуальный – через иностранных курьеров, другой более солидный – через иностранные представительства. Получается, что международные контакты у Советской России с пресловутой заграницей были еще в самый разгар Гражданской войны. Но возникает вопрос: а зачем там, за бугром, советские рубли? Да за тем, что вывезенные за границу рубли по обязательствам советского правительства обменивались на валюту, извините за тавтологию, в обязательном же порядке. И по более щадящему курсу. И получилось так, что контора «Великого Северного пути» проложила для начала совсем другой путь – путь обмена русских денег за границу, причем по курсу в 5-10 раз меньшему, чем рыночный.

Филиппов предложил Дзержинскому провести спецоперацию: предложить Воблому и компании обменять крупную сумму – 1 миллион 200 тысяч рублей – на валюту. Те охотно согласились отдать Филиппову 20 тысяч фунтов стерлингов; это были деньги норвежского миллионера. Остальное было делом техники. Чекисты явились в особняк Ганневинга, обмен состоялся. Фактически это означало, что концессионеры – как минимум валютные спекулянты. Воблова арестовали и отдали под суд. Но, чтобы не подводить высшие органы советской власти, с разрешения которых концессия появилась на свет, в конце концов решено было спустить всё на тормозах: «Признать неправомерные деяния Воблого компенсированными серьезностью и искренностью его работ по осуществлению концессии».

Поразительно, но факт: дело было прекращено за отсутствием состава преступления. Так и хочется добавить: якобы за отсутствием.