Уроки истории «Больше петь не о чем, кроме как об организации транспортных перевозок?»

Рубрика «Каждый день Победы» Андрея Светенко на «Вестях ФМ».

В этот день в 1945 году в Москве, вслед за началом филармонического сезона, открылся новый концертный сезон Всесоюзного Радиокомитета. Да, был такой формат, ныне ушедший. Симфонический оркестр Радиокомитета обеспечивал музыкальное сопровождение эфира, записывал музыкальные произведения для трансляции по радио и, кроме того, выступал в концертных залах столицы и других городов, выезжая туда на гастроли. Примечательно, что первый концерт сезона оркестр под управлением Голованова давал в одном из самых престижных мест столицы – в Колонном зале Дома союзов. А в программе при этом были – цитирую рецензию в газете «Советское искусство» – «сравнительно редко исполняемые произведения Римского-Корсакова, Аренского».

И не подумайте, что рецензент, подписавшийся скромно, но, опять же, с намеком на радио – «слушатель», был недоволен этим. Нет, наоборот! «Когда же мы услышим полностью незаслуженно мало исполняемые произведения русской музыкальной классики!» – сетовал он.

Это всё к тому, что вскоре страну охватят новые идеологические кампании. Они напрямую ударят по людям творческих профессий. Композиторов начнут учить писать музыку, в которой главное, как известно, – мелодия, которую можно напевать самому. Такое понимание музыки член Политбюро Жданов выскажет не кому-нибудь, а самому Дмитрию Шостаковичу. Окажется, что у того «сумбур вместо музыки».

Между прочим, в том же номере газеты «Советское искусство» была помещена статья Василия Лебедева-Кумача, поэта-песенника, «Время и песня» – ее-то как раз и можно рассматривать как один из первых сигналов будущих дискуссий, какие песни петь. Как – какие? Да наши, советские, правильные! Мнение авторитетного, заслуженного, обласканного свыше поэта, казалось бы, должно было обозначить именно этот жесткий дискурс.

Однако само начало выглядело задиристо-полемично: «Как сострил в одной из своих комедий Пьер Бомарше, то, что слишком глупо, чтобы быть просто сказанным, то поется. Как ни странно, находятся и у нас теперь люди, которые, хоть и не так откровенно, как Бомарше, но считают, что текст в песне – дело второстепенное, подсобное, а главное – это мелодия».

Прервем цитату. Лебедев-Кумач не просто отстаивал интересы своего поэтического цеха, это была позиция смелая, прямая. И тем более неожиданно, что примеры – а они ведь напрашивались – примеры того, какую «демьянову уху» из текстов не надо бы варить, Лебедев-Кумач приводит как раз из народной музыкально-песенной классики: «Однажды сидел я вечером у радиоприемника и слушал песню за песней: «Там в степи глухой замерзал ямщик...», «И уныло по ровному полю разливается песнь ямщика...». «Вот вдали – село большое, сразу ожил мой ямщик», «Ямщик, уныло напевая, качает буйной головой...». И, наконец, «Когда я на почте служил ямщиком...». «Я», – пишет Лебедев-Кумач, – «невольно подумал: что это? Специальная передача для ямщиков, что ли? Нет, оказывается, просто обычная музыкальная программа. И песни вроде бы хорошие, да только что нам – больше петь не о чем, кроме как об организации транспортных перевозок?»

Да, согласимся, остроумно подмечено. А главное, осень 45-го – золотой век радио, все его слушают, и даже – в Колонном зале Дома союзов.