Уроки истории "Моральный коммунизм" японских властей и пакт о нейтралитете с СССР

Рубрика Андрея Светенко на "Вестях ФМ".

23 марта 1941 года в Москву прибыл министр иностранных дел Японии Йосуке Мацуока. На следующий день он был принят в Кремле Сталиным и Молотовым. Состоялся длительный, подчеркнуто неформальный разговор. Общение, ужин. Никаких сообщений для прессы. И неудивительно, потому что в тот момент главной задачей японского министра были переговоры не в Кремле, а в Берлине, в ставке Гитлера, куда, собственно, Мацуока и направлялся. В Москве он в тот день оказался просто проездом. Но сам по себе эта "остановка в пути" выглядела впечатляюще.

Еще 11 марта Мацуока прибыл во Владивосток, сел в поезд и проехал практически по всей необъятной Советской России, а учитывая предстоящий в Берлин путь, то и совершенно по всей. Целью визита, как мы уже сказали, были переговоры в Берлине. Немцы требовали вступления Японии в войну на стороне Германии против стран, воюющих с Гитлером. В Юго-Восточной Азии это касалось тогда стран, входивших в британскую колониальную систему. Но всем было понятно, что Берлин зондирует почву, как поведет себя Токио в случае нападения Германии на Советский Союз.

И здесь выясняется любопытная подоплека тогдашней японской внешнеполитической линии. Мацуока был соратником и ставленником премьер-министра принца Коноэ. Принц был сторонником сохранения нейтральных отношений с нашей страной. В его окружении были лица, не скрывавшие своих симпатий в отношении Советского Союза. О некоторых даже вспоминают как о советских агентах влияния. Во всяком случае, Рамзай (Рихард Зорге) получал ценную информацию от источников в кабинете министров Японии. Любопытно, что в идеологическом плане группа Коноэ-Мацуоки исповедовали так называемый моральный коммунизм. Именно так называл Мацуока эту государственную концепцию, общаясь в тот день за ужином со Сталиным.

Если знать, что как дипломат Мацуока начинал свою карьеру в японском посольстве в Петербурге, еще до начала Первой мировой войны, неплохо знал русский язык, культуру, традиции, то предпосылки для успешных мирных переговоров между Японией и СССР весной 1941 представятся уже не такими неожиданными. Кроме того, в японском кабинете тогда действительно верх брали сторонники нейтралитета. Подсчитывая возможные плюсы и минусы от вступления в войну против СССР на стороне Германии, они первым делом исходили из печального опыта поражений Квантунской армии в боях на озере Хасан и Халхин-Голе. Альтернативой виделось сосредоточение усилий против британцев. И, как вскоре покажет время, американцев.

Словом, дело шло к подписанию пакта о нейтралитете, и советские руководители такое предложение японскому министру сделали уже 23 марта. Но сделка будет заключена только на обратном пути Мацуоки из Берлина. То есть после того, как он услышит предложения немцев и сделает соответствующие выводы по отношению к упомянутым нами плюсам и минусам. И выводы эти будут благоприятны для советской стороны.