Уроки истории "Потому что он – серб и молод": советско-югославский договор о дружбе

Рубрика Андрея Светенко на "Вестях ФМ".

5 апреля 1941-го года в Москве был подписан "Договор о дружбе и ненападении" между Советским Союзом и Королевством Югославией. Договор подписали председатель Совета народных комиссаров Молотов и чрезвычайный посланник Югославии в Москве Милан Гаврилович.

Всего 5 статей, подчеркнуто обтекаемых: "Стороны обязуются взаимно воздерживаться от всякого нападения в отношении друг друга. Если одна из сторон подвергнется нападению со стороны третьего государства, другая сторона Договора обязуется соблюдать политику дружественного отношения к ней".

Остальные 3 пункта – формальности. И, на первый взгляд, речь – о чем-то несущественном. А на самом деле все – наоборот. Это была кульминация напряженности, нараставшей в Европе в первые месяцы 41-го. Еще за неделю до этого, 27 марта, правительство Югославии под нажимом Берлина подписало венский трактат, присоединившись к Тройственному пакту – оси Берлин-Рим-Токио. Это открывало Гитлеру путь на Балканы, в Грецию.

Но буквально в тот же день, 27 марта, в Югославии произошел военный переворот. Антигерманские и, соответственно, пророссийские взгляды и симпатии в Югославии были сильны всегда, так что это было неудивительно. Но все-таки поражала быстрота и решительность противников союза с нацистской Германией, особенно на фоне очевидной военной угрозы, грозившей Югославии. Переворот лишил полномочий регента Великого князя Павла Карагеогиевича; 17-летний наследник престола Петр Второй был провозглашен совершеннолетним, и от его имени и был заключен упомянутый договор.

В Москве в тот день родился анекдот, редкий для того времени – в том смысле, что был остроумен и политически корректен, его не боялись рассказывать. "Почему новый король Югославии обратился за помощью к Сталину? Потому что он – серб и молод". Омонимические созвучия – налицо. Но столь же очевидна и осторожность, проявленная Кремлем при подписании этого Договора.

Югославы настаивали, чтобы в его тексте были озвучены конкретные меры поддержки Белграда со стороны Москвы или хотя бы дан четкий сигнал на обязательное оказание военной помощи Югославии в случае нападения на нее. Но советское руководство в лице замнаркома Вышинского столь же четко заявило в ходе согласования документа, что не хотело бы давать даже формального повода Германии для претензий Советскому Союзу в якобы нарушениях уже действовавшего в то время аналогичного по смыслу пакта о ненападении между двумя странами. Поэтому в Кремле оставили без внимания и просьбы югославов о немедленном предоставлении вооружений, военной техники – самолетов, артиллерийских орудий.

Но даже с учетом этих оговорок, советско-югославский договор стал серьезным предупреждающим сигналом для гитлеровской Германии. Берлин оказался в ситуации, когда ему нужно было смириться с новой конфигурацией сил в Восточной Европе или продолжить поднимать ставки, развязывая новую агрессию. Уже на следующий день станет ясно, что Гитлер выбрал второй, во всех смыслах последний путь.