Уроки истории "Горбачёв стал, наконец, тем, чем ему следовало бы стать 2 года назад"

Рубрика Андрея Светенко на "Вестях ФМ".

В этот день 30 лет назад – 14 сентября 1991 года – президент СССР Михаил Горбачев в качестве свидетеля был вызван в прокуратуру, где дал показания заместителю руководителя следственной бригады по делу ГКЧП Фролову. Разговор, который в прессе не преминули назвать "допросом", происходил в присутствии двух генпрокуроров – союзного Николая Трубина и российского Валентина Степанкова. С одной стороны, процедура вполне нормальная с точки зрения законов демократического государства, с другой – у всех, пожалуй, в советской стране это вызывало размышления: а как же авторитет и власть государства, если первое лицо на допросы ходит?

Помощник президента, преданный соратник Горбачева Анатолий Черняев в своих записках в тот день писал: "После путча, после того как перестало существовать прежнее государство – Советский Союз – и ликвидирована КПСС, после чудовищного всеохватывающего, но не неожиданного, предательства Горбачев стал, наконец, тем, чем ему следовало бы стать 2 года назад и чем он давно – 3-4 года назад – хотел бы стать, но не решался... А теперь "стал", но потеряв власть и авторитет...".

Понятно, что Черняев, напрямую не говоря, указывает на нерешительность Горбачева сломать бюрократическую партийную систему управления, а следовательно, и саму суть отношений между властью и обществом, создать механизмы, в которых действительно верховенствует закон, единый для всех. Впрочем, по горячим следам путча и его первых последствий Черняев больше размышляет о деталях той, прежней, системы: "Коллега, советник президента Григорий Ревенко рассказал мне, что всех нас во главе с Горбачевым прослушивали Крючков и Болдин. Сейчас российские следователи расшифровывают пленки и просматривают то, что уже перенесено в стенограммы. Ну, что ж", – пишет Черняев, – "я даже доволен. По крайней мере, увидят, как я собачился, как спорил с Горбачевым, и что Шеварднадзе иногда выглядел со мной совсем не прогрессистом".

Бросается в глаза, что уже в середине сентября помощник президента СССР говорит о Советском Союзе в прошедшем времени, точно так же, как и о реальном властном потенциале Горбачева. Спустя годы о развале Союза разговор начинается, как правило, с декабрьских событий в Беловежской пуще, но получается, что уже в начале осени 91-го ситуация в корне изменилась. Впрочем, пусть и по инерции, но деятельность союзного центра еще продолжалась. При этом она явно смещалась в плоскость международных отношений, учитывая личные симпатии лидеров Запада в адрес Горбачева. Так, Черняев пишет: "Вчера был у меня посол Испании. Сообщил, что премьер Гонсалес хочет приехать в Москву – жест друга. Михаил Сергеевич согласен встретиться с ним 1 октября". С другой стороны, Черняев отмечает: "Посол Кубы в связи с заявлением Горбачева в беседе с Бейкером, госсекретарем США, о решении вывести нашу бригаду с острова указал, что Горбачев напутал: в ней – 3 тысячи человек, а не 11 тысяч; в общем, кубинцы протестуют. И это – еще один символ крушения эпохи".