Наш XX век Внешняя политика СССР в 80-х: другого выхода не было?

Какую политику и почему вел Советский Союз в 80-е годы.

САРАЛИДЗЕ: Здравствуйте, уважаемые слушатели. В студии "Вести ФМ" Армен Гаспарян, Дмитрий Куликов, Гия Саралидзе. Друзья, приветствую вас.

КУЛИКОВ: Здравствуйте.

ГАСПАРЯН: Приветствую.

САРАЛИДЗЕ: Решили мы сегодня поговорить о внешней политике СССР, начиная с середины 80-х годов. Сколько копий сломано по этому вопросу, ну я не знаю. Обсуждалась она собственно и тогда, в 80-е, и в 90-е. Подходы разные были, отношение к этому было разное - от очень таких серьезных обвинений чуть ли не в предательстве тех, кто занимался тогда внешней политикой, до  другого крайнего мнения – о том, что другого выхода собственно и не было. Я хотел бы, Дима, чтобы ты сначала просто сказал: а что произошло? Был ли какой-то конкретный вот период, когда можно сказать, что внешняя политика СССР резко поменялась?

КУЛИКОВ: Да, был такой период, конечно. Это вот годы там 87-й, 88-й, 89-й. Ну, Михаил Сергеевич назвал это "другое мЫшление, которое надо нАчать, а потом углУбить", понимаешь? Ну вот мы нАчали и углУбили. Понимаешь, если философски на это посмотреть, то, конечно, это был отказ от геополитического противостояния и отказ от социализма как такового. В принципе, это не при Горбачеве началось, потому что напомним, что там как от идеи мировой революции  и того, что мы должны были ее распространять по всему миру через там и разрядку, и мирное существование, и вот пришли к новому мышлению. Само по себе, может быть, это и неплохо, потому что, конечно же, идея мировой революции в определенном смысле (а, может, даже и в прямом смысле) – это та же функциональная идея мирового господства. Ты ничего другого не найдешь, если будешь вот прямо в логические основания смотреть. Но, с другой стороны, и отказ от такой идеи совершенно не означал отсутствие у нас каких-либо интересов во внешнем мире, а, может быть, как раз наоборот. Если мы вот формально и публично от такой идеи мировой революции отказываемся (а все-таки мы отказывались именно от нее, даже не от холодной войны, мы в принципе публично отказывались от нее), то сверхзадачей или просто рабочей задачей (как хотите) было бы сформулировать свои национальные интересы тогда и жестко их отстаивать. Но ничего этого сделано не было. …

САРАЛИДЗЕ: Дима произнес сейчас очень важную, на мой взгляд, фразу: "отказ от геополитического противостояния". Многие говорят о том, что собственно это был не отказ от геополитического противостояния, а невозможность дальше вести такое противостояние, исходя из экономической ситуации, в которую попал СССР. Ты с этим согласен?

ГАСПАРЯН: Ты понимаешь, смотря что мы подразумеваем под невозможностью вести дальше вот это противостояние.

КУЛИКОВ: Да, это очень важный вопрос, и надо выяснить, конечно.

ГАСПАРЯН: Какую модель. Потому что это может быть, условно, экспансия мировой революции образца там 17-20 года. Это может быть попытка сначала наведения у себя в стране порядка, установления некой экономической базы и потом экспансия мировой революции, да? Это может быть посредством, условно, мягкой силы – то, что происходило там в конце 40-х – начале 50-х годов, когда действительно советский проект, красный проект был невероятно популярен в мире. Просто у нас всякий раз путаются в определениях: а что, собственно говоря, являлось догмой на момент, условно, начала 80-х годов. У меня большие сомнения, что тогда кто-то в Политбюро размышлял про мировую революцию или про такую жесткую экспансию...

Слушайте в аудиофайле!